Скорость. Назад в СССР (СИ) - Хлебов Адам. Страница 41

— Пусти меня, сволочь!

Это был Генка собственной персоной.

следующая прода уже скоро в 0–04

Глава 15

Мы разошлись, обходя задание с разных сторон. Уже смеркалось, и в наступивших сумерках я увидел очертания двух фигур. Взрослого и мальчика.

Я ускорил шаг и услышал голос Серёги:

— Академик, ну-ка глянь, не тот ли это директор гостиницы при Музее, который сначала приютил тебя, а потом обчистил?

Мальчишка, пытаясь вырваться из цепкого захвата, злобно сверкая глазами, прошипел:

— Пусти меня, сволочь!

Это был Генка собственной персоной.

Ральф Шумахер на вопрос, о чём он подумал, когда в Сепанге-2002 столкнулись его брат Михаэль и Хуан-Пабло Монтойя, ответил: «Это просто отлично, у меня на два конкурента меньше!»

Ральф Шумахер

— Он? — разглядывал вырывающегося пацанёнка Серёга.

— Он, пусти его, — я улыбнулся Геннадию, который узнав меня, стыдливо отвёл глаза в сторону.

— Если я его отпущу, то он тут же свалит, сопляк маленький. Ещё и кусаться пытался.

— Не свалит. Ты это, не убегай, Ген. Тебя никто пальцем не тронет, мы не бить пришли. Просто поговорить надо.

Как только Серёга отпустил мальчика, тот сделал рывок вправо, но тут же угодил в мои объятия.

Спасибо тренировкам по боксу и игре в пятнашки, а то он действительно удрал бы.

Я взял мальчишку за плечи и присел на корточки, чтобы не нависать над ним и не давить на его психику. Это его немного успокоило.

— Привет, Ген. Ещё раз: тебя здесь никто не тронет. Понял? Кивни.

Он кивнул, но его глаза бегали туда-сюда.

— Я на тебя не сержусь и не собираюсь тебе мстить. Это первое, что я хотел тебе сказать.

— Правда? — его голос выражал сомнение.

— Правда. Мы ещё тебе конфет принесли.

— На, держи, — протянул ему кулёк Серёга.

Он помедлил, недоверчиво глядя на угощение.

— Бери, бери. Не отравленные.

Затем взял бумажный кулёк, аккуратно развернул, достал одну конфету и отправил её себе в рот. Как мне показалось, сладости растопили его сердце. Потом следом ещё две конфетки отправились о назначению

— Чего надо? — спросил он со ртом набитым конфетами.

Я отпустил его и встал.

— Скажи, мил человек, куда ты дел мой паспорт?

Беспризорник молчал, отведя глаз. Серёга начал злиться и подался вперёд, явно намереваясь влепить ему подзатыльник, но я остановил Юрка жестом.

Генка, наблюдая всё это, покраснел, но набрался мужества и сообщил:

— Я его у перрона через забор выбросил.

— Понятно, покажешь место?

Пацанёнок кивнул, пошли:

— Ты не подумай, я не хотел тебя «скакануть». И паспорт мне твой не нужен. Во всём те тётки виноваты, ну ты понял, они раньше времени пришли, шуганули меня. Я уже схватил всё что под руку попалось.

— Не, ну, посмотрите на этого красавца, — возмутился Серёга, — его накормили, напоили, а он взял и обокрал, а валит всё на тёток.

— Ты меня не совести, — огрызнулся беспризорник, — Я тебе не анархист и не беспредельщик какой-то. Я не хотел. Должок у меня вернуть потребовали, вот я обнёс рюкзак ему.

— Погоди, мы остановились. Ты хочешь сказать, что кто-то тебя подговорил? — спросил я Генку.

— Я ничего не хочу сказать, пусть этот не наезжает, — он указал на Серёгу.

— Я тебе счас наеду…

— Серёг, подожди. Кто тебя попросил?

Я вспомнил, как в тот день на перроне мелькало лицо одного из дружков Щуки. Я ещё подумал, что мне показалось.

— Так и быть, скажу. Я тебя уважаю, иначе давно на хер послал бы, Сань, ты ко мне по-человечески отнёсся — совсем по-взрослому ответил Генка, — в общем, иду я магазин за хавчиком, ну помнишь, ты мне денег дал? Так вот, ловит меня этот… Гвоздь с Щукой. Они тут байданят.

— Что делают? — я не понял смысла сказанного.

— Ну кошельки и чемоданы подрезают на вокзале. Воруют, что непонятного?

— Не нервничай, говори дальше. За что им должен?

— От бомжей меня отбили. Сначала вместе с бомжами надо мной издевались и смеялись, когда я на прачку жить ушёл. Мне надоело. Я на одного бомжа с ножом кинулся, а тот меня схватил и душить начал. А эти надавали щей этому бомжу.

— Понятно. И что дальше было, когда тебя Гвоздь поймал?

— Они короче тебя пасли с перрона, видели, как ты зашёл, ждали до закрытия, а ты не вышел. А тут меня вся босота знает. Знает, что музей мой. Они, мол, не видал такого? Мы кореша его.

— А ты?

— А чё я? Свалить хотел, но они просекли. Схватили, палец больно зажали, вот так, — он показал согнутую фалангу, — тогда я возьми и ляпни, что ты из дома ушёл, пока у меня побудешь.

Ему было неловко за свою проявленную слабость.

— Не переживай, дальше рассказывай.

— Они говорят, что ты им тоже должен. Если принесёшь рюкзак, то типа квито, я с ними в расчёте. Я хотел, только пять рублей взять, сказать что это все что было в рюкзаке, но не вышло. Тётки прокля́тые, появились, и я всё схватил. Теперь жалею.

— Верю.

— Пришли это тут.

Он показал на зелёный двухметровый деревянный забор с ромбиками.

— Точно здесь или примерно?

— Точно, я дерево за забором запомнил.

Я подпрыгнул, схватился руками за край, подтянулся. Пока я перекидывал ногу. Я спрыгнул и стал в темноте искать свой документ, прислушиваясь к разговору.

Юрок строгим голосом спросил.

— А приёмник? Куда дел? Загнал небось?

— Приёмник и все бабки у меня Гвоздь и Щука отобрали.

— А как вышло, что паспорт не отобрали, а приёмник отобрали?

— Известно как, если бы менты у меня паспорт нашли бы, то точно кражу пришили бы. Вокзал же. Тут каждый знает, что документы надо первым делом скидывать.

Он объяснил, что за приёмник его тоже могло настигнуть наказание, но мало ли кто его забыл или оставил. Бюро находок битком набито таким добром.

— А паспорт, что потерять не могут?

— Могут, но меня уже с паспортом ловили, еле отвязались. Пойди ментам объясни, что это случайно. На второй раз точно амба была. Поэтому я его скинул от греха подальше.

— Мутный ты тип, Геннадий.

— Ничего я не мутный. Сам ты мутный. И злой…

Вот он! На земле, рядом с корнями клёна, валялся раскрытый паспорт в тёмно-красном переплёте с золотистым гербом и надписью СССР.

Я наклонился и отряхнул его от осевшей пыли. Хорошо, что всю неделю стояли сухие дни. А то он раскис бы здесь. А так и менять не придётся.

Конечно, перепады температур днём и ночью сделали своё дело, корочка выгнулась и деформировалась, но это пустяки — выправлю утюгом или тяжёлым прессом, книгами, например.

— Я нашёл! — сообщил громко я своим спутникам, — Генка, не соврал.

Когда я перелез обратно, Серёга недовольно смотрел на мальчишку и спросил:

— Ты ему веришь, про все эти Рыбы и Гвозди?

— Щука и Гвоздь. Да. Я их знаю, и у них правда были претензии ко мне.

Генка горделиво сложил руки на груди и задрал нос.

— Ну и кто из нас мутный?

— Ты не забывайся, пацан… — Серёга сменил тон на более мягкий.

— С матерью есть подвижки?

Генка на мой вопрос помотал головой, продолжая уплетать конфеты.

— Не-а, пока нет денег ехать на Юга.

— Понятно. Что нам с тобой делать? — я почесал подбородок.

— Ничего, я тебе что-нибудь ещё должен? — с серьёзным видом спросил мальчик.

— А как же? Приёмник и деньги свистнул? — вмешался Серёга — по-любому должен.

Я посмотрел на Серёгу и спросил мальчика.

— Ты машины любишь, Ген?

— Конечно, кто же их не любит?

— А хотел бы гонки посмотреть?

— Ну-да! Конечно.

— Долг я тебе прощаю, всё квито. Но если захочешь, то ты мог бы помогать нам по выходным в гараже с гоночными машинами.

— Врёшь!

— Нет. Правду говорю, давай на следующие выходные договоримся?