Призрак в магазине канцтоваров - Хян Со. Страница 5

Обидчики кричали:

– Эй ты, я молюсь каждый день, почему мои оценки все еще плохие?

– Слушай, а если молить Бога, то желание исполнится? Тогда попрошу у него сделать тебе морду покрасивее.

– Йоу! Аминь!

– Аллилуйя!

Танби не выдержала, подошла к задирам и спокойно сказала:

– Эй, придурки! Заткнитесь и ешьте молча. Вы такие противные, что меня сейчас вырвет от одного вашего вида. Если из-за вас заработаю себе проблемы с желудком, потребую компенсацию за вред здоровью.

– Пхё Танби, с ума сошла? Проблем захотелось? – гаркнул на нее Ли Кичжун.

– Сумасшедшие здесь только вы! Какая разница, кто что делает перед едой? Да пускай хоть танец маленьких утят танцует, вам какое дело? У меня все заснято на видео. Ли Кичжун, тебя уже дважды вызывали на воспитательную беседу. Как думаешь, чем закончится следующий раз? Покажу запись завучу. И не пытайтесь украсть телефон, я выгрузила видео в облако. Ах да, забыла сказать: это не единственная запись, где вы издеваетесь над одноклассниками и нарушаете правило о свободе вероисповедания в нашей школе.

Танби не дала задире вставить ни единого слова. В итоге возмущенный Ли Кичжун пинком оттолкнул ближайший стул на несколько метров, а затем крикнул, что устал возиться с безмозглыми курицами.

С тех пор Хаын следовала за ней по пятам, как утенок за уткой. Самой Танби было все равно, но в итоге девушки стали лучшими подругами.

Она часто вспоминала тот день. Когда Танби увидела Хаын, та напомнила ей маму, которая всегда молилась перед едой. Мама продолжала молиться, даже когда уже не могла есть. Ей было больно, таблетки не помогали, но она все равно молилась: не за себя, а за мужа с дочерью.

Пятым уроком было ИЗО. Ученики уже третью неделю перерисовывали картину известного корейского художника, переосмыслив ее с точки зрения насущных проблем экологии. Оценка за картину входила в балл за общественную деятельность. Учительница не верила, что дети будут работать над картиной дома, поэтому в конце каждого урока собирала холсты и оставляла в классе.

– Невероятно, Танби! – воскликнула учительница, увидев работу девушки.

Ученики тут же зашептались.

Ее картина представляла собой переосмысление изображения солнца, луны и пяти пиков, нанесенных на ширму за королевским троном во дворце. Но в отличие от оригинала, где присутствовало много зеленого цвета, картина Танби больше походила на пустыню. Это чем-то напоминало огненные горы из «Путешествия на Запад» [4]: огонь уничтожил всю растительность; солнце и луна потускнели; водные каналы пересохли; а от двух сосен, которые должны всегда стоять вечнозелеными, остались одни пни.

– Конечно, посыл и мазки совсем другие, но в сочетании с цветами впечатление остается сильное, – продолжала учительница. – Немногие могут похвастаться такой палитрой, выразительностью. Ты случайно не в художественную академию собираешься поступать?

– Ни за что, – твердо и холодно ответила Танби, но потом поняла, что была слишком груба, улыбнулась и добавила: – Вернее… разве меня возьмут туда с такими способностями?

Танби переживала, что могла обидеть учительницу. Дело было даже не в оценках: ей не хотелось заработать репутацию невежи. Чем больше учителя любят, тем лучше. Девушка решила это еще в начале десятого класса, когда ей надоело входить в школьный актив и быть у всех на побегушках.

– Танби, не обманывай себя, ты очень талантлива. Подумай хорошенько, – улыбнулась учительница и начала просматривать работы других учеников.

С самого детства Танби хорошо рисовала. Талант к живописи достался ей от мамы, которая окончила художественную академию по специальности «западная живопись» и работала школьным учителем. Мать постоянно хвалила рисунки Танби, говорила, что дочь намного способнее нее самой.

Танби, как и мама, жила искусством и мечтала стать художницей, но после смерти матери отбросила мечты и больше никогда не брала в руки кисть. В школе тоже бы не рисовала, если бы не ценные баллы.

Она считала, что картинами мир не изменить. Маму они спасти не помогли. К тому же Танби не могла простить себя за тот день. За то, что она тогда рисовала…

Танби попыталась отбросить болезненные воспоминания и сконцентрироваться на рисунке, но кое-кто все еще продолжал на нее пялиться. Его звали Чан Учжу. Он слышал, о чем шептались остальные ребята, и их слова вновь разбередили старые раны, не затянувшиеся до сих пор.

– Послушай, вот Танби говорит, что рисует посредственно, но ее рисунки намного лучше Чан Учжу, хотя он собирается пойти на художника.

– Точно. Почему так же не может? Я, кажется, знаю. Мы раньше вместе входили в школьный совет. Он хорош во всем, кроме общения – нет у него нужных навыков.

Руки Чан Учжу задрожали. Юноша едва сжимал карандаш, и в итоге один из штрихов вышел криво. Он не выдержал и от злости скомкал свой рисунок, над которым трудился последние три недели.

Сохранить магазин любой ценой

Утомительный март [5] уступил место апрелю, в воздухе витала весна. Но Танби не могла позволить себе расслабиться и поддаться весеннему настроению. На носу экзамены, так что девушка день и ночь сидела за учебниками. Отец был, как обычно, занят, поэтому они почти не пересекались.

После работы в офисе он приходил домой, готовил Танби на завтра еду и уходил в магазин. Поздно вечером встречал дочь с дополнительных занятий, и они делились новостями прошедшего дня. Дома Танби сразу садилась за учебники и засыпала далеко за полночь.

Однажды по дороге с занятий Танби заметила, что папа выглядит совсем мрачным.

– Скажи честно. Что происходит?

– Ничего. К чему эти вопросы?

– Меня тебе не обмануть. Рассказывай. В магазине мало посетителей?

– Нет.

– Или в офисе проблемы?

– Тут такое дело… – Слова давались мужчине с большим трудом. – Мне… надо уехать в командировку за границу на два месяца.

– В командировку?! – закричала Танби, совершенно забыв, что на дворе поздний вечер. – А с магазином как поступишь? Закроешь?

– Нет, ты чего, тогда потеряем много денег. Совсем недавно открылись, нельзя просто взять и все свернуть.

– И что собираешься делать?

– Что-нибудь придумаю.

Танби не понимала: неужели папа не брал в расчет вероятность командировок? Девушка предчувствовала подобное, слишком уж хорошо шли дела – очень нехарактерно для их семьи.

Она понимала, что магазин ни в коем случае закрывать нельзя. Проблемы с арендой, кредитом и расходами на содержание еще можно было решить, но если сразу после открытия закрыть магазин – придет конец всему.

– Обещал же, что не станешь впутывать меня, – вздохнула Танби.

– Не беспокойся, – легкомысленно ответил отец, но решение проблемы не предложил.

Вернувшись домой, Танби не могла сосредоточиться на учебе. В итоге решила еще раз поговорить с папой.

– Обязательно ехать в командировку именно тебе? – спросила она, глядя ему в глаза.

– Да. Я просил отправить кого-нибудь другого – не вышло.

– Что думаешь делать?

– Надо связаться со знакомыми, но надежных людей найти тяжело. Сперва попрошу бабушку на время переехать к нам, чтобы присматривала за тобой и помогала по дому.

– Что? – опешила она от слов отца. – Ну уж нет, никакой бабушки!

На самом деле Танби любила бабушку, та всегда хорошо относилась к своей внучке. Но жить вместе – совсем другое. Танби было некомфортно даже думать об этом.

– Когда уезжаешь?

– Через три недели.

Ровно в это же время закончатся промежуточные экзамены.

Танби задумалась, а затем наконец подняла голову и сказала:

– Сделаем так. Дома я ем редко, поэтому попроси бабушку не наготавливать. Дальше давай наймем человека, который два раза в неделю будет убирать в квартире и заниматься стиркой. Еще предлагаю взять сотрудника в магазин, чтобы приходил на пару часов и наводил порядок. А я после занятий буду заходить и проверять, как в магазине дела, раскладывать все по полкам.