Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию - Уайт Майкл. Страница 14

М.: Сара, не будешь ли ты возражать против того, чтобы немного изменить направление беседы? У меня уже возникло достаточно ясное представление о том, чего от тебя требует Ненависть к себе, и я бы хотел задать несколько вопросов о том, как ты к этому относишься.

Сара: Хорошо, давай.

М.: О'кей. Нормально будет, если мы начнём с порезов?

Сара: Да конечно, чего там, это никакая не тайна.

М.: Когда мы говорили о том, каким образом Ненависть к себе заставляла тебя относиться к собственному телу, ты сказала, что она требует, чтобы ты наносила себе порезы. Мне хотелось узнать, к чему это все, и ты сказала, что отчасти это наказание тела, отчасти — попытка дисциплинировать тело. И вот я хочу спросить, как ты к этому относишься?

Сара: Ну, я... Я не знаю, как ответить на твой вопрос, потому что это просто так есть. Я режу себя, и это просто так есть.

М.: То есть для тебя это совершенно нормально?

Сара: Майкл, меня очень удивляет, что ты вообще задаёшь этот вопрос.

М.: Почему?

Сара: Потому что большинство людей стараются меня от этого дела отговорить.

М.: У меня в повестке дня это не значится.

Сара: Отлично! Потому что, по правде говоря, когда я вижу, как течёт моя кровь, это единственный момент в моей жизни, когда я чувствую облегчение. Это, возможно, единственный момент, когда я вообще что-то чувствую.

М.: То есть это тебя полностью устраивает? У тебя нет никаких вопросов, никакого протеста по этому поводу?

Сара: Что? Протеста? Нет... Не думаю.

М.: Я не пытаюсь тебя отговорить и не пытаюсь убедить тебя прекратить наносить порезы. Но если бы ты знала, что тебе на роду написано наносить себе порезы, если бы ты знала, что это твоя судьба, вот именно такая судьба тебе досталась, в то время как другим досталась другая судьба, тебя бы это полностью устраивало?

Сара: Я этого не говорила.

М.: Ну, извини.

Сара: Ну, я думаю, если бы мне довелось начать жизнь заново и мне опять досталась бы такая судьба, я бы, возможно, чуть-чуть не согласилась с этим.

М.: О'кей. Я просто хочу узнать, какова твоя позиция по отношению к этим порезам. Правильно ли я понимаю, что ты по большей части «за», это приносит тебе облегчение, но всё-таки есть небольшое сомнение, есть вопросы?

Сара: Ну, как сказать... ты очень хорошо подвёл итог ситуации.

Неоднозначность позиции людей по отношению к последствиям проблемы также отражается в разнообразии их оценок. Например, человек может к одним последствиям относиться хорошо, а к другим — негативно.

Четвёртая категория вопросов: обоснование оценки, выбора позиции

На этой стадии фигурируют вопросы о том, почему люди выбирают ту или иную позицию. Эта стадия, как правило, начинается с вопросов типа «Почему вам это нравится или не нравится?», «Почему вы так относитесь к тому, что происходит?», «Почему вы занимаете именно эту позицию?».

Однако подобное расспрашивание может быть начато и по-другому. Иногда имеет смысл попросить рассказать историю, которая обоснует это «почему»: «Вы не могли бы рассказать мне о своей жизни что-то, что поможет мне понять, почему вы занимаете именно эту позицию по отношению к происходящему? О каких моментах вашей жизни мог бы рассказать ваш отец, чтобы пролить свет на то, почему вы сейчас так несчастливы, почему вас не устраивает происходящее?» Именно этот вариант вопроса «почему?» я использовал в беседе с Джеффри, Бет и Эндрю: «А теперь я бы хотел узнать все, что возможно, все, что вы готовы мне рассказать о том, почему поведение и планы СВГ вас не устраивают». Также как и вопросы об оценке происходящего, вопросы на обоснование позиции обычно предваряются моим кратким резюме.

Вопросы «почему?» обладают плохой репутацией в сфере консультирования и психотерапии. Я помню, как в начале 1970-х годов ходил на обучающую программу, где нам было сказано, что никогда не следует задавать вопрос «почему?», надо спрашивать «каким образом?» или «что происходит?», но мне это показалось неприемлемым. Когда я спросил руководителей этого семинара, почему мы должны дискриминировать разум, они всплеснули руками в отчаянии, потому что я задал вопрос «почему?». Предвзятое отношение к вопросу «почему?» может быть связано с тем, каким образом это вопросительное слово обычно используется в более широкой культуре. Вопрос «почему?» часто означает своего рода моральный допрос, унизительный для людей. «Почему ты это сделал?» «Почему ты такой раздолбай?» «Почему ты вообще можешь так думать?»

Однако разновидность вопросов «почему?», которую предлагаю я, не связана с такого рода моральным осуждением. Эти вопросы играют важную роль — они помогают людям озвучить, сознать, понять и в дальнейшем развить важнейшие элементы его представления о жизни, включая собственные намерения цели, надежды, задачи и добровольно взятые на себя обязательства), ценности, знания о жизни и жизненные умения, уроки, которые они извлекли из разных ситуаций. В течение многих лет я продолжаю задавать вопросы «почему?», даже когда работаю с маленькими детьми. То, как люди откликаются на эти вопросы, лишь укрепило мою уверенность в правомерности их к пользования.

Кроме того, вопросы «почему?» помогают людям создавать более позитивное представление о себе, которое постепенно замещает негативные заключения, связанные с проблемными определениями жизни. Например, когда я предложил Саре высказать свою позицию по отношению к нанесению себе порезов (как к требованию Ненависти к себе), я узнал, что если бы у неё была возможность прожить жизнь заново, она, возможно, в какой-то степени не согласилась бы с тем, чтобы такое поведение написано ей на роду.

М.: Меня заинтересовало то, что у тебя всё-таки возникает по этому поводу маленький вопросик, и я хотел бы узнать, что это мог бы быть за вопрос. И ещё мне хотелось бы понять, почему у тебя всё же возник бы вопрос, является ли нанесение порезов твоей судьбой...

Сара: О том, почему у меня по этому поводу есть вопросы?

М.: Ну да.

Сара: Поверить не могу, что ты меня об этом спрашиваешь.

М.: Почему?

Сара: Ну, все остальные задают вопросы по поводу порезов, а ты меня спрашиваешь, почему я буду задумываться о порезах.

М.: Да, вот об этом я и спрашиваю.

Сара: Ну, ты же знаешь точно. Из всех людей ты-то знаешь. Разве не твоя задача что-то сделать с тем, что я наношу себе порезы? Разве это не твоя работа?

М.: Я знаю изнутри только свою жизнь, а твою жизнь я изнутри не знаю. И я знаю, какие вопросы могли бы быть у меня, но не знаю, какие могут быть у тебя, поэтому я спрашиваю: какие вопросы ты могла бы задать по поводу порезов?

Сара: Ну, ты же не думаешь, что мне в жизни вообще ничего не светит? Я на что-то в жизни имею право? Хотя бы на что-то?

М.: «Имею в жизни право хотя бы на что-то?» То есть этот вопрос касается того, на что ты имеешь право, хотя бы чуть-чуть.

Сара: Сама себе удивляюсь, когда слышу, что говорю, но, похоже, так оно и есть.

М.: Вот это важные слова. Эти слова по поводу ощущения или идеи, что ты в жизни имеешь право хотя бы на что-то. Можно я об этом ещё немного поспрашиваю? Мне любопытно узнать историю происхождения этой идеи, происхождения этого ощущения в твоей жизни. Можно?

Сара: Ну, давай, можно, конечно.

М.: Угу. Хорошо. Может быть, есть какой-то случай в твоей личной истории, о котором ты могла бы мне рассказать, чтобы я понял, почему у тебя возникает чувство, ощущение, что ты в жизни вправе рассчитывать на что-то?

Во время этой беседы Сара озвучила заключение о собственной жизни, которое противоречило всем её негативным выводам, связанным с Ненавистью к себе. Новые заключения противостояли выводам о том, что она ни на что не годится, ничего не стоит и заслуживает того, что имеет в жизни. Я не выделял это противоречие, потому что в мои намерения не входит напрямую бросать вызов негативным заключениям. До какой-то степени эти заключения оказались «распакованными», «выведенными на чистую воду», уже на начальной стадии экстернализующей беседы. На этом этапе, когда Сара озвучила заключение о том, что она имеет право в жизни хотя бы на что-то, я начал первую из целой серии бесед, в результате которых сформировалось повествование о происхождении этого заключения в контексте истории взаимодействия с людьми. Эти беседы были структурированы в соответствии с картой пересочинения/восстановления авторской позиции (re-authoring conversation map)^[5], которая представлена во второй главе. Кроме всего прочего, беседы, способствующие восстановлению авторской позиции, привели к пониманию того, какие намерения есть у Сары в отношении собственной жизни, и осознанию её жизненных ценностей.