Операция "Берег" (СИ) - Валин Юрий Павлович. Страница 35

— Ром! — уверенно сказал стрелок-радист. Ему слегка полегчало.

— Брендя с шнапсом! — подтвердил не без иронии Митрич. — Лейтенант, решай шибче. Стемнело, фрицы наползти могут, что тут сидеть, во второй раз вряд ли повезет.

— Да решил уже, — буркнул Олег, которому после брендя-шнапса немедля захотелось пить. — Вы ползете к нашим, докладываете обстановку и про «тигр» с самоходками. Я к танку, постараюсь по рации связь наладить. Рация там должна быть целой.

— Правильный план, выполнимый, — одобрил дед. — Но к танку вдвоем поползем, так еще вернее будет.

— Сам справлюсь. Ты-то в рациях не особо.

— Посторожу, оно спокойнее будет. Не в первый раз. Всё, хлопцы, двигайте, пока окончательно не поморозились…

Двое уползли — Хрустов направление представлял вполне точно, сил бы хватило двигаться. Штатный автомат забрали, «наган» остался у стрелка-радиста… должны добраться, вряд ли немцы по полю у дороги рыщут.

Остатки танкодесантной группы спешно собирались.

…— Ты зачем столько наволок⁈ — шепотом ужасался Олег. — Мы же забуксуем.

— Лишнее здесь оставим. А там, когда лазишь, впопыхах поди разбери, что нужно, а что не особо, — оправдался дед.

Груда оружия и снаряжения действительно выглядела изрядной. Два автомата со сбруей ремней, увешанных кинжалами и подсумками, гранаты-«толкушки»[5], небольшие сумки с какой-то ерундой, куртки-балахоны, белые снаружи и камуфляжные с изнанки. Маскировка, конечно, была кстати, но…

— Опять на заду⁈ Нарочно, что ли⁈ — сокрушался лейтенант Терсков, напяливая свободную куртку с дырами на спине, и особенно пониже, там и темно-красные разводы имелись.

— Дело случая, а этот бушлат ближе к твоему размеру, — сказал Митрич. — Ты же не суеверный, а?

Со сбруей-портупеей в темноте оказалось разобраться затруднительно. Прицепили кое-как, Митрич свою прямо к «сидору» пристегнул, забросил за спину довольно громоздкий немецкий автомат — явно больше на отечественную винтовку надеялся дед.

— Двинули, — прошептал Олег.

Поползли. Немецкие белые куртки помогали — с двух шагов силуэт человека расплывается, уже неочевиден. В принципе, и до танка было недалеко, но мешало непривычное снаряжение: немецкая лопатка, ножны с кинжалом, фляга, магазины…. И как немцы на себя так все хитро вешают, чертеж у них есть какой, что ли? Олег вспомнил училище, положил автомат на предплечье «под ремень», как надлежит по уставу. Вот — сразу стало легче.

«37»-й был рядом. Высился глыбой в уже порядком облезшей белой зимней окраске-побелке.

— Митрич, я обползу, гляну. А ты к люку мехвода.

Насчет попадания угадал — ударило в левый борт, под острым углом, но крепко — два катка и ведущее колесо вышибло. Не ползать уж «37»-му, разве что после вдумчивого ремонта у технарей.

Олег прополз мимо изуродованного борта машины, Митрич лежал рядом с телом в темном комбинезоне.

— Наш? — прошептал Олег.

— А чей еще? Коллега твой, вроде лейтенант.

— Пашка Сизов. Давно воюет, он еще до меня в бригаде был.

— Так всё — отвоевался. Прямо в голову.

— Понятно. Документы возьми.

— Беру. Смерзлось тут всё…

Забираясь в люк, Олег испытал совсем уж поганое чувство — с холма лоб танка должен хорошо просматриваться, стукнут из пулемета, и непременно опять в зад прицелятся. Это уж совсем будет…

Обошлось. А внутри было как-то поспокойнее, попривычнее. Людей нет, пахнет холодным дымом и маслом — потекло где-то. Ну ладно, в радиостанции никаких масел нет, будем надеяться, заработает связь, а танкошлем парни бросили, это удачно. Олег надел холодный шлем и сразу почувствовал себя еще увереннее…

С радиоаппаратурой лейтенант Терсков поддерживал отношения уважительные, но не очень близкие. Понятно, связаться с соседями и батальоном мог, но чинить… тут вряд ли на серьезный радиотехнический подвиг способен. Но умформер подал признаки жизни, радиостанция включилась, прогрелась, и вроде бы работала. Только батальон не отвечал. Ну, это как раз не удивительно — не очень-то ждут связи. Зато аккумуляторы «37»-го вполне «держат», нормальные, почти новые. Да и саму радиостанцию в Т-34–85 перенесли в башню, теперь стоит удобно, красота. Подождем и повторим вызов.

Высунулся в люк мехвода:

— Митрич, оно как?

— Тихо. Только не ерзай в люке — заметно шевеление.

— Сейчас нижний открою.

Олег повозился с «десантно-эвакуационным» люком, перелез к орудию. На полу валялся ценный подкалиберный снаряд — с укладки взяли, но зарядить и выпустить не успели. Да, быстро немцы Пашку подловили, земля ему пухом.

Лейтенант Терсков глянул в прицел: вот она — вершина холма. Вроде рукой подать, даже следы широких гусениц видны. Впрочем, это наверное, мнится — там и воронок изрядно. Приложила наша артиллерия довольно точно, но наверняка с опозданием.

Ушел «тигр». Ждет момента, отдыхает, гадина длинноствольная. К ночи бой в деревне тоже угас. Только изредка постреливали непонятно откуда и кто. Утомился противник, новые гадости выдумывает. Наши, уж будьте спокойны, в долгу не останутся, тоже думают, прикидывают.

А кто же «тигру» помогал? Близнец-напарник у него есть, или самоходки на подхвате? Неужели тоже с холма? Олег осторожно крутанул маховичок — башня послушно поползла, ловя прицелом подозрительную, чуть заметную впадину у вершины.… Но тут шепотом, но истошно снаружи заорал дед:

— Охренел⁈ Оно же слышно на версту. То умформер у тебя, то вообще лязг и дребезг.

— Всё, не буду.

— Да нет, ты, бронетанковый, продолжай. Щас нас живо согреют… — Митрич сердито затих, продолжил наблюдение.

* * *

1930-й и далее. Москва и прочее.

Теплое было время. Работа хорошая, жилье, покой на сердце. Начальство уважало, соседи ценили — особенно после того, как на кухне душ с колонкой обустроили — Митрий техническую часть на себя взял, народ помог чем мог, по большей части, конечно, советами и замечательными рацпредложениями, но получилось дружно.

А командировки какие интересные были, эх.… В Ленинград — туда уже ездил без особых опасений. Старых лихих знакомцев по этому свету уже по большей части не болтало, кому повезло — срок мотал, а кому уж совсем повезло — вовремя спрыгнул-завязал, в честную жизнь подался. Но на Васильевский остров Дмитрий по старой памяти не совался, да и времени не было — как прибыли с вокзала, чемоданчики в заводскую гостиницу кинули, и вперед — в цеха, конструкторское, в мастерские, дел по горло.

Еще в Одессу ездили, в Киев и Самару на новые заводы. В дороге чистый курорт — отдельное купе, командировочные сполна выданы, во время работы их все равно тратить не успеваешь, а тут соседи случайные, шуточки, картошечка вареная с огурчиками солеными, чай с лимоном, разговоры интересные — и страна бесконечная за окном, за сто лет ее всю не объедешь. В дороге и по сто грамм случалось, иной раз и коньяк с инженерами под разговор толковый…

Были и сложности, что скрывать. И по работе далеко не всё успешно шло, и в стране непросто новую жизнь строили-налаживали. А когда было просто? Никогда и не было. Жизнь же. Потому и вспоминалось больше хорошее и светлое.

Возвращался Дмитрий Иванов в родную Москву, воспитывал соседей, что умудрялись за неделю-две сток душа наглухо забить, предохранители на счетчике пережечь, стекло на лестнице слегка кокнуть. Ну, пацанва, как ей без шалостей и стекол.

Прочищался сток, менялось стекло. А утром опять на работу, новые хитрые задачи. Довели до ума ТОМП-IV[6] и первые съемочные камеры, готовили к серийному выпуску первые кинопередвижки. Понятно, выпускать будет Ленинград, но и часть труда москвичей в этом проекте определенно есть. Кинопередвижка, чтобы во все деревни, аулы, хуторки и колхозы приезжала — это какой верный шаг вперед[7]! Раньше о таком только мечтать можно было. Стратегический и широкий прорыв темного фронта бескультурья, не меньше.