Женитьба Арсена Люпена - Леблан Морис. Страница 2

— Мы неоднократно имели дело с этим типом, он использует против вас один из своих излюбленных трюков. Простите мне, господин герцог, это выражение, но он вас «накручивает», так что не попадитесь в ловушку.

— Какой трюк, какая ловушка? — встревоженно спросил герцог.

— Он собирается запугать вас, чтобы в смятении вы совершили поступок, который не сделали бы, будь вы спокойны.

— Но, надеюсь, господин Арсен Люпен не рассчитывает на то, что я отдам ему руку моей дочери?

— Нет, но он надеется, что вы совершите, как бы это выразиться, оплошность.

— Какую?

— Как раз такую, какую он хочет, чтобы вы совершили.

— И что же вы мне посоветуете, господин префект?

— Возвратиться к себе, господин герцог, или, если весь этот шум вас раздражает, уехать в имение и пожить там спокойно, без тревог.

Беседа эта только усилила опасения старого аристократа. Люпен представлялся ему чудовищным злодеем, использующим самые коварные методы и имеющим сообщников во всех слоях общества. Герцог был подозрителен.

И жизнь его стала просто невыносима.

Он делался все раздражительнее и молчаливей, не принимал старинных друзей и даже претендентов на руку Анжелики, кузенов Мюсси, д'Амбуаза и Каорша, которые, перессорившись между собой по причине соперничества, приходили поочередно каждую неделю.

Без всякого повода он прогнал дворецкого и кучера, но, боясь впустить в дом людей Арсена Люпена, никого не принял на их место, так что камердинеру Гиацинту, который служил у герцога почти сорок лет и пользовался его полным доверием, пришлось взять на себя и конюшню и буфетную.

— Папа, — говорила Анжелика, пытавшаяся образумить его, — я не понимаю, чего вы так опасаетесь. Никто в мире не может принудить меня к безумному браку.

— Черт побери! Этого-то как раз я не боюсь.

— Чего же тогда?

— Если б я знал! Похищения, ограбления, нападения! Можно не сомневаться, мерзавец что-то готовит. И, конечно же, мы окружены его шпионами.

В один прекрасный день герцог получил газету, в которой была обведена красным карандашом следующая заметка:

«Подписание брачного контракта состоится сегодня вечером в особняке Сарзо-Вандомов. Церемония произойдет в узком домашнем кругу, и лишь несколько избранных будут допущены поздравить счастливых жениха и невесту. Свидетелями со стороны м-ль Сарзо-Вандом будут князь де Ларошфуко-Лимур и граф де Шартр, г-н Арсен Люпен представит лиц, которые имели честь принять близко к сердцу его дела, — г-на префекта полиции и г-на директора тюрьмы Санте».

Это стало последней каплей. Через десять минут герцог послал Гиацинта отправить пневматической почтой три письма. В четырех он в присутствии Анжелики принял трех кузинов: толстого, грузного, неимоверно бледного Поля де Мюсси, краснолицего, худощавого, робкого Жака д'Амбуаза, маленького, тощего и болезненного Анатоля де Каорша — трех старых холостяков, не отличавшихся ни элегантностью, ни манерами.

Военный совет был краток. Герцог подготовил план кампании, верней сказать, обороны, первую часть какового изложил в кратких и решительных выражениях.

— Сегодня вечером мы с Анжеликой выезжаем из Парижа в наши бретонские владения. Я рассчитываю, племянники, на ваше содействие при отъезде. Ты, д'Амбуаз, заедешь за нами на своем лимузине. Вы, Мюсси, пожалуйста, тоже приезжайте на своем автомобиле и позаботьтесь вместе с моим камердинером Гиацинтом о багаже. Ты же, Каорш, отправишься на Орлеанский вокзал и возьмешь билеты до Ванна в спальном вагоне на поезд, отходящий в десять пятнадцать. Все ясно?

Остаток дня прошел без неожиданностей. Чтобы слух об отъезде не разошелся, герцог только после ужина приказал Гиацинту собрать дорожный сундук и чемодан. Гиацинт и горничная Анжелики должны были ехать с хозяевами.

В девять вечера прислуге было велено идти спать. Без десяти десять герцог, завершавший сборы, услышал гудок автомобиля. Швейцар открыл ворота во двор. Выглянув в окно, герцог узнал ландолет Поля д'Амбуаза и приказал Гиацинту:

— Подите скажите ему, что я уже спускаюсь, и по пути предупредите мадемуазель.

Поскольку Гиацинт все не возвращался, герцог через несколько минут вышел из комнаты, но на площадке на него набросились двое в масках и, прежде чем он успел крикнуть, заткнули рот и связали. Один из них шепнул ему:

— Это первое предупреждение, господин герцог. Если вы не послушаетесь меня и попытаетесь покинуть Париж, будет хуже. — После этого он обратился к своему сообщнику: — Стереги его. А я займусь барышней.

К этому времени двое других преступников управились с горничной, а Анжелика, которой тоже заткнули рот, лежала без чувств в кресле у себя в будуаре.

Но едва ей поднесли к носу флакон с солью, она пришла в себя, открыла глаза и увидела, что над нею склонился молодой человек с симпатичным лицом, одетый в вечерний костюм. Улыбаясь, он сказал ей:

— Прошу меня извинить, мадемуазель. События развиваются несколько неожиданно, и методы, должен признать, необычны. Но обстоятельства порой вынуждают нас к поступкам, против которых восстает совесть. Еще раз извините меня.

Он осторожно взял ее руку и надел на палец широкое золотое кольцо, произнеся:

— Ну вот, мы и обручены. Никогда не забывайте того, кто надел вам это кольцо. Он умоляет вас не бежать из Парижа и подождать здесь изъявлений его преданности. Доверьтесь ему.

Голос молодого человека, когда он произносил эти слова, был торжествен и почтителен, но одновременно с почтительностью в нем звучала такая властность, что ей невозможно было противиться. Их глаза встретились, и он прошептал:

— Как прекрасны и чисты ваши глаза! Чудесно будет жить, чувствуя их взгляд. А теперь закройте их…

И, сопровождаемый сообщниками, он удалился. Автомобиль уехал, и особняк на улице Варенн был погружен в безмолвие, до тех пор пока Анжелика не пришла окончательно в себя и не подняла на ноги слуг.

Они обнаружили связанных герцога, Гиацинта, горничную, швейцара и его жену. Пропали несколько дорогих безделушек, а также бумажник герцога, булавка для галстука, запонки из настоящего жемчуга, часы и тому подобное.

Немедленно вызвали полицию. К утру она установила, что д'Амбуаз вечером выехал на своем автомобиле, но его ударил ножом собственный шофер и бросил, полумертвого, на пустынной улице. А Мюсси и Каоршу позвонили якобы от герцога и сообщили, что все отменяется.

На следующей неделе, махнув рукой на расследование, не обращая внимания на вызовы к следователю и даже не прочитав в газетах заявления Люпена насчет «бегства в Варен» [3], герцог, его дочь и камердинер тайком сели в вантский поезд и уже вечером были в старинном феодальном замке на полуострове Сарзо. Тотчас же с помощью бретонских крестьян, подлинных средневековых вассалов, была организована оборона. На четвертый день в замок прибыл Мюсси, на пятый — Каорш, а на шестой — д'Амбуаз, чья рана оказалась не столь опасной, как думали сначала.

Выждав еще два дня, герцог, которому удалось осуществить задуманное бегство несмотря на Люпена, открыл вторую часть того, что он называл своим планом. В присутствии троих кузенов не терпящим возражений тоном он объявил Анжелике следующее:

— Вся эта история мне порядком надоела. Я вступил в изнурительную борьбу с человеком, которому нельзя отказать в дерзости. Теперь я желаю поставить точку, чего бы мне это ни стоило. Есть лишь одно средство, Анжелика: вы должны избавить меня от ответственности, перейдя под защиту одного из ваших кузенов. В течение месяца вам придется стать женой де Мюсси, де Каорша или д'Амбуаза. Выбирайте, кого хотите. Решайте.

Четыре дня Анжелика плакала, пытаясь смягчить сердце отца. Но что проку? Она чувствовала, что он непреклонен и в конце концов ей придется покориться его воле. И она согласилась.

— Выбирайте сами, отец, я никого из них не люблю. Мне все равно, с кем быть несчастной!

Герцог пытался убедить дочь самой сделать выбор, но тщетно. И тогда, устав спорить, он выбрал д'Амбуаза, поскольку тот был обладателем самого крупного состояния из всех троих.