Болтун. Книга третья - Барковский Стефан Анджеевич. Страница 40

- Не сердись малыш – я извиняючись потрепал испуганно сжавшегося питомца перед тем как опустить тяжелую крышку. Злость , нахлынувшая внезапно, так же внезапно и ушла. – Я сам виноват что о тебе сразу не подумал. Так что за дело ты меня укусил. Когда выберемся из этого леса можешь требовать все что угодно как компенсацию.

Заперев Щена в подполе и для надежности сдвинув на крышку ларь, над которым потом водрузил еще и стол я подошел к двери и, чуть задержав руку, откинул засов в сторону. Так оно надежнее. В последний момент я могу дать слабину и просто физически не смогу себя заставить открыть дверь перед монстром. И мое шитое белыми нитками предположение точно рассыплется как карточный домик.

Впервые за все время проведенное в игре захотелось закурить. Вот странно в реальном мире смолю как паровоз, а в игре только сейчас о куреве вспомнил. То ли тяга эта у меня все же больше на физиологии завязана чем на психологии, то ли приключений выпало столько что не до сигарет . А может я уже подсознательно поймал синдром приговоренного к смерти и моим последним желанием стала именно сигарета.

Впрочем выкурить ее я бы все равно не успел. Буквально через минуту я физически ощутил появление рядом чего-то большого и опасного (Ну чего тут и так понятно было, врядли в этой сельской местности водится еще что-то столь милое как рыженькая монстра, рандеву с которой я ждал весь вечер буквально подпрыгивая от нетерпения). А спустя несколько мгновений в дверь раздался стук и уже знакомый девичий голосок произнес

- Пожалуйста, впустите меня. Мне страшно! – только сейчас я обратил внимание что в этом голосе и в самом деле явственно сквозит страх. Как будто его обладатель бежит от какой-то неведомой опасности и эта дверь в которую он стучится его последний шанс. Тут даже Станиславский воскликнул бы «Верю!», что уж говорить о менее привередливых гражданах. Все же не зря Притворщица получила свое имя, ой не зря.

Мне пришлось сделать над собой достаточно серьезное усилие что бы открыть дверь. И еще большего труда стоило не отшатнутся в ужасе назад и не захлопнуть ее обратно.

Только сейчас освещенную очередной вспышкой молнии я смог рассмотреть Притворщицу во всех подробностях. Парадоксально, но занимаясь мародеркой в ее берлоге я старался не смотреть в ее сторону, словно опасаясь что мой взгляд может ее разбудить. Да и когда заносил глефу для удара по сути кроме ее загривка, на котором сосредоточился, словно отсекая от себя весь окружающий мир, я ничего и не видел в том мраке что царил внутри. Чудо что куклу разглядеть смог. Теперь же монстр стоял передо мной… Наверное похожие эмоции испытывала Хелен Рипли оказавшись «лицом к лицу» с Чужим. Вот только в отличии от нее мне нельзя боятся. А боятся было чего. Возвышаясь надо мною Притворщица будила самые потаенные страхи. Больше двух метров ростом, покрытая скомковавшейся шерстью, по которой потоками стекали струи дождя. Ее фигура буквально дышала мощью и смертью. Два ряда глаз, расположенных по бокам тяжелой приплюснутой морды, про каждый из которых так и хотелось сказать «размером с чайное блюдце», смотрели равнодушно из под массивных надбровных дуг и кроме желания убивать в них не читалось более ничего. Так смотрит хищник на свою жертву – без ненависти, ибо глупо ненавидеть свой обед или ужин. Но от этого взгляд не становился менее пугающим. Не смотря на то что тело Притворщицы было покрыто шерстью, ее голова была почти лысой и из всей растительности на ней были только какие-то костяные наросты вовсе не придающие этому монстру очарования. Широкая, в пол морды пасть, из которой выпирали вперед внушительные клыки, которым бы позавидовал любой саблезубый тигр. Маленькие, относительно тела, ноги, словно компенсировались длинными почти до земли передними лапами украшенными довольно внушительными когтями. Весь облик монстра походил на фантазию обдолбавшегося по самое не хочу наркомана со стажем и я не знаю что творилось в мозгу у художника придумывавшего и воплотившего в игре это чудовище. Вполне возможно что он как раз и пребывал в состоянии перманентной «ломки» после длительного и непрекращающегося «кайфа».

Мне стоило огромных усилий не отшатнутся в ужасе назад когда Притворщица приблизила свою морду к моему лицу для того что бы вновь повторить испуганным девичьим голоском

- Мне страшно! Пожалуйста, впустите меня! – и тут же словно желая закрепить контраст между голосом и внешностью издала жуткий рев обдав меня тяжелым смрадным дыханием. Казалось что еще мгновение и она просто наклонится еще немного вперед и просто откусит мою дурную голову. Но она не нападала.

- Конечно, входи – кто бы знал как тяжело дались мне эти слова которые пришлось буквально выдирать из ставшего внезапно сухим горла. И как же тяжело было заставить себя произнести их ровно не срываясь на заикание или лепет.

Я отошел в сторону пропуская Притворщицу внутрь домика. Где-то на границе восприятия я слышал как испуганно в подполе скулит Щен. Это было странно ибо временами у меня складывалось впечатление что эта хвостатая бестолочь не побоится даже дьявола если тот решит бросить мне вызов. Не отрывая от меня тяжелого взгляда своих глаз-блюдец Притворщица сделал несколько шагов за мной. Для того что бы войти внутрь ей пришлось опустится «на четыре кости». В домике и так то не слишком просторном словно разом закончилось все место. Только сейчас при свете масляной лампы я увидел что монстр по сути слеп – его глаза были закрыты большими бельмами. Он вновь издал рев и все внутри меня сжалось от страха. Но нападения вновь не случилось

- Мне страшно! – вновь эти два слова сказанные голосом никак не вяжущимся с этой отвратительно пугающей внешностью.

- Не бойся – я прикрыл дверь отсекая нас от бушующей снаружи стихии. – Тебе теперь нечего боятся. Все будет хорошо. – Эти слова шли откуда-то из подсознания, которое уже давным-давно обработало имеющуюся информацию, проанализировало все намеки и недомолвки и приняло понятное только ему решение. – Все будет хорошо – повторил я – я тебя не дам в обиду.

Словно подстегнутый этими словами монстр придвинулся ко мне еще ближе и вновь издал рев обдав меня липкой и противной слюной. Его зубы были в каких то сантиметрах от моего лица и я при желании мог бы заглянуть ему поглубже в пасть с тем что бы узнать что же у него творится внутри. Впрочем если я не прав я это и так узнаю, правда рассказать никому уже не смогу. Притворщица явно хотела на меня бросится, это ощущалось в каждом ее движении и вздохе, но какая-то неведомая сила словно мешала ей сделать это. Я протянул руку и аккуратно погладил ее голову, словно отец что старается дать утешение испуганной дочери. Наверное эта странная мысль и послужила причиной тех слов что следом сорвались с моих губ.– Все будет хорошо, дочка, все будет хорошо.

И снова рев. Но если в предыдущем кроме ярости и жажды убивать не было ничего, в этом читалось отчаяние и… облегчение? Тяжело объяснить как в зверином реве можно прочитать хоть какие-то эмоции, но я буквально физически почувствовал именно это. Тело Притворщицы выгнулось дугой, и ее начало буквально ломать у меня на глазах. Суставы выворачивало под абсолютно противоестественными углами, как будто кто-то невидимый и большой, кто-то кому надоела старая и отжившая свое игрушка, просто решил ее во внезапном приступе ярости сломать. Фигуру Притворщицы мяло и крутило, ее кости ломались с противным хрустом от которого меня чуть не вывернуло наизнанку, да и само зрелище происходящей метаморфозы не способствовало нормальному пищеварению. Шерсть вываливалась клоками оседая на пол бесформенной кучей. С каждым мгновением фигура Притворщицы становилась все меньше и меньше словно не существовало в природе законов сохранения массы и энергии. И все меньше она напоминала того пугающего монстра которому я бесконечные секунды назад открыл дверь мысленно готовясь умереть. Это была просто аморфная и бесформенная кучка плоти из которой должно было появиться на свет что-то другое. Что-то чему невидимый разгневанный «скульптор» пока не придумал формы. Если похожую картину наблюдали героини «Красавицы и чудовища» и «Аленького цветочка» я им не завидую. Не самая лучшая картина для неокрепшего девичьего ума. По любому где-то между подготовкой к свадьбе и словами «И жили они долго и счастливо» был поход к психотерапевту если не долгий срок лечения в доме с желтыми стенами.