Бездарыш (СИ) - Рымин Андрей Олегович. Страница 44

Рыжий Йок, вот, не понял в чём суть испытания, что досталось нам в этой норе, а я так это вижу: людям, чтобы здесь выжить, надо дуть в одну дудку. Двое в Бездну идут, трое, четверо, пятеро — только в общую сторону нужно телегу толкать. Если кто на себя одеяло потянет, то тут, либо один он с лучом из всей группы останется, либо, и вообще все, с ним до кучи, ходоками обратно вернутся. Не про борьбу меж собой оно здесь, а про слаженность, про доверие, про помощь друг другу. Не для того Путь проложен Единым, чтобы идти по нему, плечами толкаясь.

В общем, ищем массахов. Зайке кое-как объяснил, в чём наш план. Ей несильно он нравится — видать, кошаки с её племенем не особо дружны — но выбора нет. Я в который уже раз убеждаюсь, что тушкатке идти больше некуда. Предложил отыскать её дом. Поняла, головой замотала, и личико грустное-грустное. Снова стала показывать волка с большими зубами при помощи растопыренных пальцев. Значит, всё-таки съели родню её. Грустно. Подруга моя по несчастью — сиротка. Идём к кошакам.

Беда только в том, что гнезда Шикаша мне уже не найти. Далеко ушли слишком. Сложно будет вернуться. Проще новое теперь отыскать. То есть новых массахов. Те ведь от своих домов-ям во все стороны прилично с охотой расходятся. Если топать всё время в одном направлении, рано или поздно обязательно наткнёмся на кого-нибудь из их племени.

Либо раньше на нас волки наткнуться. Но тут вся надежда на Зайку и на её волшебные уши. Она первой трусит. Останавливаемся нет-нет и прислушиваемся. День спокойно прошёл. Отыскали родник, впрок напились, но ночевать у него не остались — опасно. Спали порой вёрст дальше, на огромном обломке скалы, куда забрались в темноте. Пронесло — до утра без гостей. На рассвете же снова в дорогу.

Из еды пока только сочные корни одной снулой травки, которую Зайка находит играючи. Но от голода нам помереть не грозит — они сытные, хоть и невкусные. О прокорме сейчас думаю меньше всего. Постоянно жду волка. Шестилапых зверюг здесь хватает. Шансов встретиться с ходоком куда меньше, но и этих всё время высматриваю, то и дело поднимаясь на вершины холмов.

Тут, спасибо Единому или Низверженному — уж не знаю, чья воля превращает людей в этих тварей — великанам, оставившим в Бездне мозги, не хватает ума притаиться в одной из ложбинок, устроив засаду. Один раз только смог вдалеке разглядеть очертания пухлой фигуры гиганта, куда-то бредущего в десятке-другом вёрст от нас. Они постоянно куда-то идут. Ходоки.

Пятый день уже топаем по бескрайним холмам. Сушь — не только глушь, но и пустошь. Никого — ни людей, ни массахов, ни других зверолюдов. К сожалению, кошаки, как и ушастые соплеменники Зайки, слишком уж малочисленны, чтобы их поселения здесь встречались достаточно часто. Не прокормит эта бедная на растительность местность крупные племена. К счастью, это касается и неразумной живности. За всё время пути лишь однажды нас выследили и догнали шакалы в количестве семи куцых хвостов.

В тот раз я узнал, что лишь слишком уж прыгучие волки на своих шести лапах умеют заскакивать на высокие скалы. У шакалов забраться на камень всего в два моих роста не вышло. Поскулили внизу, получая по спинам и головам увесистыми «подарками», которыми я их угощал сверху, и убрались ни с чем, оставив подыхать двух собратьев у спасшего нас обломка скалы.

У шакалов, что шкура, что кости обычные — удар камня, брошенного сильной рукой, держат слабо. Добил раненых зверей, размозжив им тяжёлыми булыжниками черепа, и мы с Зайкой поспешно убрались подальше от брошенной падали, пока на запах крови и предшествующий его появлению шум не сбежались более опасные хищники.

Хорошо, что на Суши, в отсутствии настоящего, бессмертного зверя, нет и способных убить человека птиц. По крайней мере, та орлиная родня, что порой кружит в небесах над холмами, не дотягивает до размеров, способных меня напугать. Тут хоть можно не ждать нападения сверху.

Внизу тоже, как выяснилось, опасны лишь волки. Крупные змеи медлительны. Если издали заметишь такую — а Зайка сидящих в засаде чешуйчатых гадов всегда видит загодя — легко убежишь. Большие коротколапые ящерицы точно так же быстры лишь на очень коротких дистанциях. Всё, что они себе могут позволить — это стремительный бросок на полсотни шагов, после которого хищник выдыхается и бросает преследование чересчур шустрой добычи.

Волков же Единый пока что отводит от нас. Это с Рыжим мы шли смело, быстро. С Зайкой в паре уже не спешим, осторожничаем. Теперь ясно, как слабое племя тушкатов выживает в холмах. У хвостатиков нет, ни оружия, ни силы людей, ни скорости бега массахов, способных удрать от опасного хищника. Только уши и слух. Постоянно вихляем, меняя маршрут, обходя по широкой дуге те места, где по мнению Зайки нас могут ждать волки. Благо те в темноте не охотятся, и ночевать на вершинах высоких камней даже без отгонялки массахов почти безопасно.

Днём же самое пекло пережидаем в теньке между скал. Тут, на Суши, зима, лето, осень — без разницы. В полдень просто нещадно печёт. Идём утром и вечером, в разгар дня отдыхаем. Заставить нас пробежаться по самому лютому солнцу может только приближение волка, услышанное волшебными ушками Зайки. Сколько раз уже поминал добрым словом тех Братьев, что подарили мне этот, казалось бы, простецкий наряд.

Балахон мой, помимо того, что нежаркий, рукавами просторен и при капюшоне, который спасает от солнца. Будь я в ту же, к примеру, жилетку на голое тело одет, уже точно бы шкура облезла. Рыжий, вон, аж коричневым стал, поблукав хорошенько по Суши. У меня только рожа такая и кисти рук сверху. Тут цвет кожи, как мера твоей новизны. Смуглый — значит на Суши давно. Бледный — так скорее всего и лоб у тебя без лучей. Твердь-то — лес сплошной. Там на солнышке не приходится жариться.

Впрочем, разные люди бывают. Среди тех же землян есть такие, у кого кожа от рождения смуглая. То предземцы бледны повсеместно. В том же Архе народ потемнее, что телом, что волосом. Я вон сразу признал архейца в том человеке, который предлагал главарю обобравших меня злыдней засунуть полудохлого мальчишку в нору. Густобровый, крючконосый, чернявый. Целый лорд. Даже имя запомнил — Джафар. Ненавижу их подлое племя.

Интересно, закрыл уже тот пустолобыш свою первую нору? Или бродит теперь ходоком по холмам? В то, что до сих пор не нашёл своего пути в Бездну, не верю. Уж чего-чего, а нор здесь хватает. Я вон ту, что сейчас мне нужна, о трёх сразу лучах, пару дней назад отыскал уже. До сих пор, небось, сереет треугольной звездой в той ложбинке, где я её видел. Толку мне с неё пока нет. Тут сложнее не нору найти, а людей, кто пойдёт с тобой в Бездну. Тех людей, кому именно эти подходят врата. Сложно всё здесь, на Суши.

И как жалко, что местным нельзя на Путь встать. Уж с кем с кем, а со своей ушастой подругой я бы в Бездну полез. Зайка, хоть и слаба, но вынослива и шустра. А, что главное, очень умна — вон, как схватывает всё на лету. На полуденных привалах, в жару, учу её нашему языку. Кучу слов уже знает. Какие попроще — уже говорить научилась. Что сложнее — не всегда ещё может сказать, но понимает едва ли не всё. Вот только некоторые буквы ей плохо даются, отчего речь ушастой получается очень смешной. Ну и пусть. Мне так нравится даже.

И так уже скучаю по нашим потешным былым разговорам, когда приходилось, кривляясь по-всякому, друг до друга доносить свои мысли при помощи жестов и мимики. Теперь всё куда проще. Слышит волка — и не нужно из пальцев пасть складывать. Так и говорит, что там волк — обойти его надо.

Вот и сейчас сижу жду, что мне скажет. Остановились на вершине холма, среди скал, как всегда время от времени делаем, чтобы Зайка могла послушать округу. Я молчу, замерев. Она ушки топорщит. В одну сторону их повернёт, подождёт чуть. Затем в другую. И так до минуты доходит порой. Не всегда мелкой сразу понятно, что именно она слышит.

Но тут случай другой. Едва высунулась из-за скалы, как немедля нырнула назад. Глаза круглые. На её маленькой треугольной мордашке оно смотрится страшно. Растопыренные зёнки чуть ли не половину лица занимают. Но не ужас в них. Удивление больше.