Фоторобот - Лебрэн Мишель. Страница 20

Не двигаясь, он посмотрел на три проехавших мимо него машины. Охота на человека. Он собирался перейти на другую сторону улицы Вье-Коломбье, как кто-то схватил его за руку. Испытывая приступ тошноты, он попытался освободиться, но рука крепко держала его. Раздался ноющий голос:

— Переведите меня на другую сторону, я плохо вижу! Маленький старичок, вооруженный белой тростью, уцепился за его руку так, словно от этого зависело его дальнейшее существование. Реакцией Жильбера было рассмеяться. Он помог старику перейти улицу. Но на другой стороне улицы слепой его так быстро не отпустил. Своим жалобным отработанным за долгие годы голосом он стал упрашивать:

— Скажите, может быть, вы отведете меня домой? Я живу со всем рядом. Как вы?

Своими крючковатыми пальцами он сжимал запястье Жильбера, и даже если бы тот попытался освободиться, то смог бы это сделать, лишь ударив старика. Он вздохнул и, оставаясь по-прежнему охваченным приступом какого-то молчаливого веселья, дал себя увести. Старик, трогая концом своей трости нижние части витрин, все продолжал жаловаться:

— Мне тошно становится, что я дошел до этого! Но вы не можете знать, что такое старость, что такое не иметь больше глаз… У меня есть дети, но они не занимаются мной! Эх, старики, всем на них наплевать! Их бросают на произвол, не помня больше те жертвы, на которые они шли, чтобы воспитать вас! Эх, никогда не старейте!

Полицейская машина с визгом тормозов остановилась около них. Из нее вышел полицейский и устремился к ним. Жильбер застыл. Полицейский заметил белую трость, пробормотал что-то и, даже не взглянув на Жильбера, вернулся в машину. И они уехали. С жадностью слепой поинтересовался:

— Что произошло? Почему вы так дрожите?

Жильбер не ответил, хотел его увести, но слепой стал сопротивляться, крепко упираясь ногами и повторяя:

— Что случилось? Почему вы испугались? А? Это был полицейский? Чего он хотел? Ответьте!

Желая услышать ответ, он чуть не плакал. Жильбер изо всех сил пожелал его смерти, но слепой оставался живым.

— Да я не знаю, что это было. Полицейская машина. Выскочил полицейский, вот и все!

— Может — быть, они ищут бандита, — сказал старик с надеждой. — Может, садиста из Медона. Я все это слышал по радио. Они говорили, что он вернулся в Париж. Ну и дела! Скажите-ка, у вас нет сигареты?

Жильбер должен был остановиться и поискать. Поскольку старик за него все еще держался, он сказал ему:

— Отпустите меня на минуту, чтобы мне достать пачку! Я никуда не денусь!

Он сунул сигарету в беззубый рот мужчины, который не соизволил сказать спасибо, потом дал ему огня. В свете пламени он увидел вытаращенные глаза слепого, которые, казалось, глядели на него, и ему внезапно стало страшно. Он убрал зажигалку и сказал:

— Давайте поторопимся, мне надо возвращаться домой. Далеко еще?

— Да это здесь, совсем рядом.

Они подходили к Сен-Жермен-де-Пре. На фоне черного неба выделялась освещенная церковь. Полицейские сирены. Слепой потащил Жильбера в сторону узкой улочки. На этот раз он отчаянно колотил своей тростью по машинам, стоящим вдоль тротуара. Кузова отзывались в разных тональностях, а инвалид тихо, посмеивался. Замедляя шаг, он сказал:

— Двенадцатый, это здесь.

Послушно Жильбер нажал на кнопку, и дверь дома открылась со щелчком. Слепой нащупал дверной проем и, схватив Жильбера за воротник, притянул к себе. Жильбер почувствовал его дыхание. Он был выпивши.

— Послушай-ка, малыш, дай мне немного деньжат, десять франков или пять! Ты же жалеешь бедного слепого?

С грехом пополам Жильбер высвободился. Этот человек, позабавив его сначала, а потом заставив понервничать, теперь вызывал у него тревогу.

— В сущности, это, может, ты и есть тот садист из Медона. А? Жильбер удирал, преследуемый отрывистым смехом слепого. На углу улицы молодая женщина выходила из такси. Он бросился в машину, хлопнул дверцей, все еще слыша смех. Шофер слегка повернулся к нему, ожидая услышать адрес. Жильбер дал ему тот единственный, который пришел в голову, — адрес Паскаля. Он не мог идти ни к себе, ни к Клотильде. И шел от Жерара…

— Улица Сен-Андре-де-Зар.

Паскаль был его последней надеждой. Если и он в свою очередь выгонит его на улицу, считая преступником, это будет знаком судьбы. Знаком того, что он виновен и не заслуживает права жить. И тогда он лучше бросится в Сену, чем пойдет сдаваться полицейским и психиатрам. Но по его поводу не скажут: «это был несчастный случай», как это было с матерью, в этом и будет единственное различие.

Паскаль Шана жил на узкой как кишка улице без воздуха и без света, по которой день и ночь ходили толпы туристов. Такси оставило Жильбера на тротуаре. Жильбер поднял глаза! На четвертом этаже светились окна Паскаля. Он жил один.

Жильбер медленно поднялся по изогнутой лестнице и постучал в дверь с облупившейся краской. Паскаль открыл дверь, отпрянул на шаг назад, широко открыл рот и в итоге сказал:

— Заходи быстро. Тебя никто не видел?

— Никто, не бойся. Я ненадолго.

— Я боюсь не за себя, а за тебя. Где ты был? Ты великолепно вы глядишь! Клянусь, ты Вернулся с Лазурного берега! Жильбер плюхнулся в кресло.

— Я возвращаюсь из Рамбуйе. Помнишь то место?

— Помню ли я? Ты лучше мне расскажи, что заставило тебя сглупить и смотаться таким вот образом?

Глаза Жильбера стали влажными от избытка благодарности. Наконец нашелся человек, который не считает его преступником! Он посмотрел на Паскаля. Тот, высокий и худой, был одет в старый халат с широкими рукавами. Его тонкие пальцы играли сигаретой. Он открыл шкатулку-сигаретницу.

— Хочешь?

— Да, спасибо.

Дым показался Жильберу сладким, его распирало от чувств. По ногам все еще пробегала конвульсивная дрожь, которую он не мог унять. Паскаль пристально посмотрел на него и заметил:

— Ты изменился буквально за несколько дней. Мне кажется, ты выглядишь более зрелым.

— Я перезрел. Пора на свалку.

— Во всяком случае, прими мои поздравления по поводу того, как ты ушел от полиции. Они тебя ищут в направлении Камбре.

— Теперь уже нет. Они сейчас скорее в Рамбуйе.

Паскаль, не глядя на Жильбера, задал ему вопрос. Его губы едва заметно дрожали:

— Скажи, старина. Ты действительно убил этих девчонок?

— Ты мне не поверишь, но я сам ничего толком не знаю об этом! В глубине души я уверен, что никого не убивал. Уверен. Но слишком много людей убеждено в обратном! Сорок три миллиона французов не могут ошибаться одновременно! А я ведь совсем один!

Паскаль прикуривал каждую следующую сигарету от окурка предыдущей. Он сказал:

— Все свидетельские показания явно совпадают. И земля в твоей машине. Даже одна из твоих шахматных сеток, которую на шел мальчишка сегодня или вчера утром в медонском лесу в двухстах метрах от места преступления! Жильбер поднял недоверчиво глаза:

— Сетка?

— Ну да! Как будто ты не знаешь, что это такое! Бумажный квадрат, на котором изображена шахматная доска и куда ты наклеивал фигуры для твоих задач! А сзади ты еще напечатал свои имя и адрес! Мальчишка искал там какие-то цветочки, а нашел ее. Ветром ее отнесло туда, поэтому при первом осмотре полиция ее не обнаружила. Жильбер схватился руками за голову.

— Все сомнения отпадают. Я сумасшедший. Я совершил эти преступления. Тебе лишь остается вызвать полицию.

— За кого ты меня принимаешь? Ночь ты проведешь здесь совершенно спокойно. А завтра утром я пойду за врачом.

Длинная рука в успокаивающем жесте легла на согнутые плечи Жильбера.

— Ты неподсуден, старина. Тебя будут лечить и вылечат. Ты не можешь нести ответственность. Еще твоя мать…

Они обменялись взглядом, который многое говорил, и Паскаль осекся.

— Старик, извини меня. Ты ел?

— Я не голоден. Ты давно видел Жерара?

— Нет. Он вот уже четыре или пять дней как уехал из Парижа по своим делам.

— А твою машину починили?

— Да…

Они спокойно разговаривали о том о сем, как приятели, которые не виделись несколько дней. Паскаль постелил Жильберу на диване и затем пошел в ванную. Жильбер медленно раздевался. У него в голове автоматически заработала маленькая счетная машинка. Сначала сложение, потом вычитание. Получившийся результат неизбежно подсказывал ему единственно правильное решение. Ему оставалось лишь получить подтверждение. Но как?