Невеста из империи Зла (СИ) - Барякина Эльвира Валерьевна. Страница 28
В любом случае нужно было поговорить с девчонками и объясниться.
Алекс решительно дернул на себя дверь Пионерской комнаты.
— Марика!
Заплаканная Лена испуганно вскочила при его появлении.
— Чего тебе?
Но Алекс практически не заметил ее. Он видел только черный силуэт Марики, стоящей напротив окна.
— Нам надо поговорить…
— Убирайся вон, — отозвалась она неживым голосом.
— Ну хотя бы выслушай меня!
— Убирайся! Ты что, не понял?!
Внезапно она схватила первое, что попалось под руку — пионерский горн — и с силой запустила им в Алекса. Тот едва успел отскочить. Раздался грохот, звон…
— Ты с ума сошла?!
Алекс пулей вылетел за дверь. Вот ведьма! Ведь запросто могла убить этой дудкой! Попала бы в висок, и все — поминай как звали.
— Ну и сиди там! — прокричал по-английски Алекс и быстрым шагом пошел прочь.
---------------
Сделать автору приятное можно тремя способами:
1) Подписаться на него 2) Поставить книге "Невеста из империи Зла" сердечко 3) Написать в комментариях -- помните ли вы 1980-е? Какие у вас воспоминания о той эпохе?
ГЛАВА 11. СОХНИ, АЛЕКС, СОХНИ, СОХНИ!
Миша узнал обо всем, когда в комитет комсомола пришло письмо за подписью директрисы школы и Капустина. Они в подробностях описывали сложившуюся ситуацию и требовали принять меры.
— Ты что, больной совсем, что ли?! — наорал Миша на Алекса. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил?! Если Лену с Марикой по твоей милости лишат комсомольских билетов, то их могут выгнать из института! А им меньше года до диплома осталось!
— Нечего было приглашать меня! — рявкнул в ответ Алекс. — Что я такого сказал? Мы на эти темы сто раз в колхозе разговаривали — ничего, никто не возмущался особо.
— Думать башкой надо было! То колхоз, а то школа!
— Пошел ты!
— Сам пошел!
На следующий день у Миши состоялся серьезный разговор с Леной.
Они сидели на лавочке в институтском скверике. Кругом тишина, покой… В прозрачных лужах плавали кленовые листья.
— Меня из школы выгнали, — всхлипнула Лена. — Директриса сказала, что таких, как я, к детям нельзя подпускать на пушечный выстрел.
Миша молчал, собираясь с мыслями. Ему стоило огромного труда держать себя в руках. Это ж надо было до такого додуматься! Без спросу, без санкции начальства притащить иностранца в советскую школу!
— Помнишь, я тебе с самого начала говорил, что этот американец — мудак, каких поискать? — наконец вымолвил он. — А ты мне: «Он хороший, он хороший…»
— Да мы с Марикой сами виноваты… — покачала головой Лена. — Ох, что теперь будет?
— Что, что… Разбирать вас будут на заседании комитета.
— Думаешь, выгонят из комсомола?
— Это мы еще посмотрим. Я ведь там тоже буду присутствовать… Да и ребят можно будет попросить, чтобы они отнеслись помягче.
Лена ткнулась головой ему в плечо:
— Мишенька, прости меня, Христа ради! Просто мы так надеялись, что Капустин пригласит нас на телевидение… Я хотела, чтобы у меня тоже было хоть какое-нибудь дело… Хотела, чтобы тебе не было за меня стыдно…
Миша растроганно обнял ее.
— Ленка, ну не плачь! Ты же знаешь, что я тебя и так люблю. И мне никогда за тебя не бывает стыдно.
Она подняла на него покрасневшие глаза:
— Даже сейчас?
Миша, как мог, успокаивал Лену, но у самого у него было невероятно пакостно на душе. Он совершенно не мог себе представить, как будет судить Лену. А судить надо — никуда не денешься.
Еще больше его волновал вопрос насчет первого отдела: докладывать обо всем случившемся или не докладывать? Доложишь — подставишь Лену с Марикой. Не доложишь, — получится, что он выгораживает Алекса.
«Надо признаваться, — решил Миша. — Все равно рано или поздно кто-нибудь донесет на девчонок. Просто надо будет так подать дело, чтобы все перевалить на американца».
— Н-да, кажется, наш мистер Уилльямс маленько оплошал, — процедил Петр Иванович, прочитав Мишин рапорт. — А что он там конкретно наговорил?
Миша подсунул ему заранее приготовленные выписки из доноса Капустина.
— Клеветал на советский строй? — усмехнулся Петр Иванович. — Это у них обычная практика. Ну что ж, примем меры: напишем уведомление в международный отдел института и велим им как следует проработать нашего мистера Уилльямса.
— А выслать его нельзя? — с надеждой спросил Миша.
— Да нет, не стоит из-за такой ерунды международный скандал поднимать. — Петр Иванович пометил что-то в своем ежедневнике. — Ну что ж, Степанов, можешь идти. Благодарю за службу.
Но Миша все же задержался на пороге.
— Петр Иванович, а ведь никакой Алекс не шпион… Шпион бы не стал так подставляться.
— А ты все равно на всякий случай за ним приглядывай, — сказал Петр Иванович, не отрываясь от своих бумаг. — Делу не помешает.
Марика никак не ожидала того, что случится. Капустин — столь изысканный, умный и знаменитый — вдруг оказался подлецом.
— Он просто испугался за свою задницу и заложил нас на всякий случай! — громко возмущалась Лена. — Мол, как это так: слышать антисоветскую пропаганду и не донести куда следует? За это ведь и из партии можно вылететь.
В ответ Марика лишь молча кусала губы: ей страстно хотелось отплатить и Капустину, и Алексу. Но что она могла сделать? Ничего, кроме того, чтобы вдоволь позлиться и поупрекать себя в глупости.
«Ты же с самого начала знала, что с иностранцами нельзя связываться, — корила она себя. — И что за нужда была проверять все на собственной шкуре?»
У этой нужды было только одно имя: женское тщеславие. Марике хотелось нравиться, хотелось, чтобы Алекс увлекся ею, чтобы он сходил по ней с ума… Вот она и позволила втянуть себя в Ленину авантюру.
Вновь и вновь она пыталась найти объяснение его поступкам и не могла. Глупость? О, нет, Алекс Уилльямс был отнюдь не глуп. Тогда что? Двуличие? Подлость? Он вроде как демонстрировал Марике свою симпатию и тут же, не отходя от кассы, подставлял ее так, как мог подставить только злейший враг. И это при том, что она не сделала ему ничего плохого.
«Вот, будет мне урок на всю жизнь, — думала Марика. — От осины не родятся апельсины: нельзя ожидать от американца ничего хорошего. Он и подлость-то совершит, сам не зная зачем».
Грядущее заседание факультетского комитета Марика воспринимала как надвигающийся ураган: поджилки тряслись, сердце замирало. Но при всем при этом она верила, что выйдет из этой ситуации победителем. Ведь не могли же их с Леной наказать за чужие грехи — это было бы слишком несправедливо! В конечном счете в комитете комсомола заседали разумные люди, и они должны были быстро разобраться, кто прав, а кто виноват.
На следующий день после школьного скандала к Марике подрулил Жека Пряницкий. Ему не терпелось узнать обо всем случившемся.
— Мне Федотова сказала, что вы с Алексом поругались, — трагически заломил он руки. — Не, ну я умираю над вами!
— Так ты никогда не умрешь, — отшила его Марика. — Иди и спрыгни с крыши. Только не забудь перед смертью сдать книги в библиотеку, а то Степанову из-за тебя влетит.
Марику страшно раздражала Жекина догадливость. Откуда он вообще пронюхал, что между ней и Алексом что-то было?
«Добьется у меня как-нибудь этот Пряницкий, — мстительно подумала она. — Еще хоть слово вякнет, и я ему всю рожу расцарапаю».
Перед началом заседания Миша подошел к Лене с Марикой:
— Ну как вы? Настроение бойцовское?
— Угу… — отозвались они уныло.
— Ну и отлично. Председателем будет Вистунов. Я ему подсунул билеты на «Спартак-ЦСКА»: матч начинается в шесть, а ему еще до стадиона добираться. Так что тянуть он не будет. А перед вами я пущу парочку оболтусов, которых надо разобрать за плохое поведение. Глядишь, на вас времени совсем не останется.
Члены комитета прошествовали мимо них в комнату заседаний, и вскоре девушки остались одни в коридоре.