Мой бешеный майор - Фад Диана. Страница 3

– Выходи по частям, – приказываю Дуне и открываю свою дверь.

– Это как? – слышу испуганный писк, а собаки уже рвутся в машину с радостным лаем, чуть не сваливая меня с ног.

Ну, радостный это для меня, а вот для рыжика предынфарктное состояние.

– Ааа, – пищит она, сползая под бардачок.

– По частям это значит дверь чуть приоткрыла, руку высунула и дала познакомиться, – тихо посмеиваюсь про себя, где-то очень глубоко внутри.

– Руку дать? – глаза рыжика расширяются и мне даже становится интересно, до какого предела могут они так увеличиться.

– Ага, руку, потом ногу, – поддакиваю, обхожу машину и приоткрываю ее дверь, – Давай, вылезай. Арчи, Зара, свои.

– Вы сумасшедший, – делает свои выводы Дуня, но привстает из-под бардачка. Берет совсем потеряла, медные кудряшки как пружинки. Интересная такая, румяная и, мне кажется, даже веснушки горят ярче. А маленькая какая, вон как лихо под сиденьем уместилась.

Возвращается на кресло и выглядывает наружу, высовывая свой нос.

– Я же сказал, по частям, нос лишний? – угораю про себя, еле сдерживаясь чтобы не показать ей своего веселья.

– А они точно не тронут? – с сомнением испуганно смотрит на улыбающихся собак рыжик.

Питбули стараются от всей души, сидят, хвостами снег подметают. Морды счастливые, радостные, клыки показывают. Дуня вытягивает свою тонкую ручку и зажмуривается. Так и хочется что-нибудь сделать, и я гаркаю во все горло:

– Вылезай! – рыжик подпрыгивает на месте и выметается из машины, прямо к собакам.

– Мама, – взвизгивает она и оседает в объятия питбулей. Рядом вьются коты, как говорится, картина маслом. Весь зверинец в сборе, ну вот и познакомились.

Глава 4

– Ой, какие хорошенькие! – доносится восторженный визг, и я удивленно смотрю на рыжика, что вся облеплена грозными питбулями и котами, – А эта беременна, да? Или мы толстенькие такие, ммм…

Треплет Зару за щеки, а та чуть из шкуры не лезет от счастья.

– Да у нас щеночки уже скоро будут, – продолжает мелкая, ощупывая брюхо питбуля, а Зара на спину брякается, пузо подставляет.

– Это что за беспредел такой? – рыкаю я и на меня сразу смотрят пять пар глаз, два кота, две собаки и зеленые, лукавые. Ах, вот как, разыграла, значит. Боюсь не могу, держите семеро. Нет, ну а собаки как, коты ладно, те еще предатели.

– Ко мне, – подзываю питбулей, и те неохотно отходят от Дуняши, садятся у моей правой ноги, толкая друг друга боками, – Что-то я не понял, ты их не боишься? – взираю грозно на рыжика.

Та тянет мне ладошку, и я помогаю встать с тропинки. Юбка у нее вся в снегу, берет так и не нашелся.

– Домой, быстро, – дергаю на себя, прижимаю, подхватывая за талию.

Чуть приподнимаю над землей, легкая какая. Я могу ее одной рукой тащить.

– Боюсь, конечно, – выдыхает она, а я ухаюсь куда-то в эту зелень, глаз не могу отвести, – Пустите, – трепыхается в моих руках как воробышек.

Не слушаю, прижимаю еще крепче. Так, тормози, Зубр. Ей, сколько годиков и сколько тебе, ты дед для нее, в дочери годится. Но так сладко держать ее, грудь чувствовать, что упругими шарами на моей груди отпечатывается. Пряди эти, почти красные, губы розовые… Черт, бля… Выплюнь, чудовище старое!

Отпускаю ее на ноги, одергивая на себе куртку.

– Берет где? – спрашиваю строго.

– Аа? – смотрит непонимающе.

– Шапку свою где посеяла? Холодно, вот, кудряшки уже снегом покрылись, – голос срывается, словно поперхнулся.

Трогаю эту прядь, что на лоб ей упала, пальцами тяну и отпускаю. Пружинит, надо же. Длинная, шелковая. Снежинки падают, в волосах застревают, а я глаз не могу отвести. Красиво-то как!

– Твои? – спрашиваю с дури. Конечно, ее, чьи еще. А мне знать хочется, сами они у нее так вьются или искусственно сделано. Хотя какая тебе разница, Зубр?

– Господин … – замолкает, слово подыскивает, – Зубр…

Мои губы раздвигаются в ухмылке. Вот как назвала, это я ее имя знаю, а она мое – нет.

– Как ваше имя… С отчеством, – хмурится рыжик, а мне по лбу ей дать хочется, легонько так. Отчество, мать ее. За кого она меня принимает?!

– Олег Николаевич я, – отстраняюсь, выпуская ее из рук. Словно лишился чего, тепла, близости и так тоскливо мне становится, – В дом иди, – говорю зло, а сам к машине возвращаюсь, – Там еще двое сидят, голодные…

Дуня провожает меня обиженным взглядом. Непонятно ей, почему я вдруг сердитый такой стал. А что тут понимать? Мне почти 37, ей 21. Какие тут понятия должны быть? В два раза ее старше. Была бы моей дочерью, уже внуков мог иметь.

– Вы, Олег Николаевич, не бойтесь, я умею с собаками обращаться, – Дуняша подхватывает свою юбку и идет к дому.

Провожаю ее взглядом, наблюдая за питбулями. Так и есть, умеет. Собаки ей вслед смотрят, хвостами вовсю виляют. Надо же, первая женщина у меня в гостях, которая Зару и Арчи не испугалась. Ну, это я преувеличил, конечно. Женщин тут было не больше двух. Жена, да мать. Остальных не водил в дом. Домработница еще, ага.

Иду к машине, выговаривая собакам за их верность и преданность. Арчи скачет рядом, заливисто лая, Зара просто гавкает, прыгать уже не решается. Достаю из багажника пакеты, что сегодня на совещании вручили, подарки командному составу. В этом году все прилично так, целый набор деликатесов к праздничному столу.

Коты уже давно в дом унеслись, собак на улице оставляю. Вечером только Зару в дому пущу. У них хороший вольер с теплой будкой, но мало ли, не рожать же собаке на морозе.

Топчусь в прихожей, снег с ботинок пытаюсь скинуть. Куртку снимаю, вешаю на вешалку, где уже курточка Дуняши висит. Я, как гребаный извращенец в куртку носом тыкаюсь, ванильку вдыхаю. Маразм у меня старческий, мать его. Вштырил этот запах так, что члену в штанах больно. Старость в бороду – бес в ребро, что ли? Дожили.

– Это что вы там делаете, Олег Николаевич? – грозный голос Дуняши шипит где-то в районе подмышки.

Резко отстраняюсь и сверху на нее смотрю, взглядом белый джемпер и грудь охватываю. Ох, не зря мне показалось, что там целое сокровище скрывалось. Аппетитное такое, троечка, а то и больше. Вон как джемпер натянулся. Талия тонкая, грудь большая, бедра с крепким таким изгибом. Ох, смерть моя в дом пришла, однозначно. Рыжик стоит, руки в бока упирает, глазищи зелеными искрами сверкают.

– Вы мою куртку нюхали? – спрашивает подозрительно.

– Я?! Вот еще, показалось, наверное, – иду мимо нее, чуть сдвинув плечом.

На кухне уже все собрались, Дема у плиты вертится, картошку из пакета вынимает. Ванька в наушниках сидит и в телефоне.

– С отцом будешь здороваться? – рявкаю на сына, а тот поднимает глаза от экрана.

– Здорово, – не снимая наушники, кивает мне, – Это кто? – указывает пальцем мне за спину, – Новая твоя?

Слышу, как Дуня воздух втягивает в грудь, ну, сейчас начнется. Ладно Дема прощелкал быстро ситуацию.

– Курицу будем готовить? – спрашивает сердито и протягивает мне бокал с коньяком, – А то я одним коньяком не наемся. Жрать охота, – а Ванька кивает.

Вот паразиты, ну ладно сын, а этот мог бы картошку пожарить? Да и курицу в духовку сунуть?

Глава 5

Дуня с Демой склонились над несчастной курицей, что-то там высматривают. Медные кудряшки рыжика касаются короткого ежика Демы, а мне это почему-то неприятно. Да и вообще, что там можно высматривать уже пять минут?

Подхожу к ним, заглядываю через их головы.

– Нужно на противень соли насыпать и положить, у меня мама так делала, – предлагает свою версию приготовления птички Демыч.

– А можно еще смесью натереть, – подсказывает Дуня, – Так вкуснее, соль слишком сушит.

– Какой смесью? – заинтересованно смотрит на девушку Демыч, он бессмертный, что ли?!

– Тааак… – произношу над ними, а Дуня резко дергается, сносит своей макушкой мне челюсть.

– Еб… – вырывается из меня, даже искры из глаз повалили. Ладно язык не откусил себе.