Попаданец 2 (СИ) - Молчанов Всеволод. Страница 23

— А в следующем году меньше будет, правильно? — спросил Незван, тоже подошедший к дядьке и внимательно осматривая колоски.

— А то ж. Землица устает. Тут добро выросло, но и поболее видывал я. По следующему году здесь вполовину если выйдет, то удача. А на третий год тута сажать совсем нельзя, убыток получится. — начал читать очередную лекцию Гусь. — По первому году всегда хорошо выходит, даже если землица не очень добрая. Вот там, где мы сегодня работали, там урожай поболее быть должен в следующем году. Место там хорошее и года три, а может и даже четыре высаживать получится. Но лучше один, потом одно лето не сажать, снова посадить, а на следующий опять отдыхать оставить. Вот так точно четыре раза урожай собрать получится. Но самый хороший токмо по первому году выйдет. Остальное неплохо, но шибко меньше.

— Не прав ты опять дядька! — встрял Заяц. — Не будет здесь урожая ржи по следующему году.

— Да будет! — уверенно воскликнул Гусь. — Раз по этому году столько вышло, то еще хватит и на следующий.

— Не будет. — уверенно припечатал паренек. — Слыхал я, другое тут сеять станем. Репу, свеклу, капусту, еще чего-то, запамятовал уже. А, вот! Горох еще и эти зеленые штуковины.

Заяц изобразил руками арбузы, растущие сейчас в количестве пяти десятков растений на огороде. Он уже успел поработать и там, сначала сколачивая вместе с Младом и Твердятой небольшие поддоны из обрезков материалов, на которые подняли с земли выросшие ростки, а затем он провел еще один день, обрывая лишние плоды, чтобы растение отдавало все свои силы всего на самые первые. Тимофей сказал, что нужно оставить только по 2-3 штуки на каждом ростке, а все остальное вовремя удалять. Вот раз в неделю кто-то их и обходил, когда поливали. Огород в отличии от полей, помимо удобрений в виде компоста, еще и поливался, а также пропалывался от сорняков. Благо на эту работу вполне хватало детей. Им лишь подвозили туда бочки с водой, да один из взрослых оставался следить и руководить.

— А как же Иван-чай? Его же хотели. — подал голос Незван, знающий другую версию.

А Тимофей уже десять раз передумал, чего он хочет тут увидеть на следующий год, но так еще и не определился.

***

— Ждана сказала, что здесь он. — сказал Игнат, выходя из жаркого помещения мыловарни.

Лето все-таки на дворе, а в доме практически целыми днями печь топится. Температура та еще. Открытые створки больших окон и дверь не сильно спасали, и работники зачастую предпочитали проводить время снаружи, забегая внутрь лишь периодически.

— Чего он вообще так далеко поперся? — поморщился Тимофей. — Проще детей найти, в прятки играющих.

Они с Игнатом уже полтора часа ходили по всей деревне в поисках Лютомира, который на своих костылях сегодня бродил где только вообще возможно. Дома его не оказалось, в столовой и на кухне тоже, Сбыня сказал, что видел его у кузни недавно, а там Радогор просветил, что тот лишь заглянул на минуту и уковылял на поле, посмотреть на уборку ржи. Твердята лишь пожал плечами, заявив, что его сегодня вообще не видел и лишь Ждана, которую привлекли с кухни на уборку урожая, просветила, что он приходил, но ушел к мыловарне.

— О, здравствуй, Тимофей Прокопыч. Здравствуй Игнат. — поздоровался Минька, выходящий из соседнего дома, в котором делался деготь.

— Вот ты где! Здравствуй. — улыбнулся Игнат.

Минька в последнее время перебрался на работу в мыловарне, а заодно поддерживал огонь и в дегтярных печах. По сути, все было как и раньше при предыдущем мастере, разве что его не сильно интересовал поиск новых составов для мыла, но делал все ответственно и внимательно.

— Дядька Игнат, скажи ему уже, пусть вылезает оттуда. — пробубнил Минька, указывая рукой на дверь из которой только что вышел.

— Кто и откуда? — не понял Тимофей.

— Дядька Лютомир. Он пришел сначала ко мне, смотрел что я с мылом делаю, а потом пошел к дегтю, сел перед печами и так и сидит уже давно. Упреет же, нельзя так, там даже зимой жара неимоверная, а сейчас и подавно.

Игнат быстро метнулся в открытую дверь и вскоре появился обратно, таща на себе слабо сопротивляющегося десятника. Тот похоже конкретно перегрелся и угорел, даже не мог связно разговаривать.

— Ну и чего ты выдумал? — хмуро спросил Тимофей, уже ближе к вечеру, когда воин отошел и пришел в себя.

— Да ничего я такого не думал! — взвился десятник, которому до этого момента уже несколько раз попеняли, что негоже руки на себя накладывать.

— А как так вышло, замерз летом? — грозно вторил Игнат.

— Да нет же! Я просто ходил сегодня и смотрел, чем люд занимается, как на хлеб зарабатывает. Тут был, там. Везде понемногу. Нога со спиной разболелись я и присел передохнуть, а потом душно стало. Сначала на стенку оперся спиной, потом попытался подняться, но не вышло. Решил подождать, пока отпустит, а голова кругом пошла, так и сидел там. Минька когда зашел, даже сказать ему уже ничего не вышло, языком пошевелить не мог. — оправдывался Лучезар.

Сейчас он явно не был похож на отчаявшегося человека. Как только пришел в себя, так сразу стал активным и разговорчивым, а не замкнутым в себе. Даже попытался костылем по пятой точке заехать Миньке, который прибежал через несколько часов проверить, как он себя чувствует и пожурить, что он выбрал у него на рабочем месте на себя руки накладывать.

— И чего тебе так срочно понадобилось по всем работникам бегать? — вздохнул Тимофей. — Мы тебя полдня искали. Только скажут что ты там, мы приходим, а тебя уже нет. И это же не мы на костылях!

— Да я думать начал, работу какую выбрать. Куда податься искал. — немного опустив голову ответил Лютомир.

— Не понял. Ты же дружинник боярский. — сделал удивленное лицо Тимофей.

— Дружинник. Боярский. — невесело хмыкнул тот. — Видывал я воев после ран подобных.

Лютомир грустно улыбнулся, поднялся с лавки, на которой сидел, дотянулся до одного костыля и медленно похромал к столу. Налив себе в глиняную кружку воды, он вернулся на свое прежнее место.

— Сказал бы, я б тебе принес. — с укоризной сказал Игнат, подорвавшийся со своего места, но не мешающий другу.

— Сам справлюсь. — отмахнулся десятник. — Не воин я теперь. После такого редко кто в седло вернуться может. Да и я по себе чую, не выйдет. Стараюсь, но видать судьба такая. Но и жизнь на этом не заканчивается. Придумаю чего. Помнишь Игнат, как юнцами тарелки из глины лепили?

— Помню. — ухмыльнулся гигант. — Из тех тарелок только хряков кормить можно было. Такие корыта ты вечно делал. Воды туда налить и купаться можно. Если бы они, конечно, все не трескались, когда мы их на костре обжигать пытались.

На несколько минут друзья углубились в воспоминания о своем детстве, а Тимофей лишь только их слушал, не вмешиваясь.

— Может у тебя мысли есть, где я пригодиться смогу? — повернул голову к парню воин.

— Точно уверен? — спросил Тимофей. — А что боярин скажет?

— Боярин… — тихо ответил десятник. — Он к нам так и не приехал, людей не присылал, а уже четвертый месяц идет.

Это была правда. Легко раненные дружинники уехали в Илемно через три недели после боя, набравшись сил и убедившись, что там все нормально. Из тяжелых остались только Лютомир и Вячко. Последний уже почти оправился, по крайней мере калекой ему стать вроде бы не грозит, в отличии от десятника, но пока что уезжать не торопился, а оставался здесь на полном пансионе и уходе.

— А должен был?

— Как сказать. — задумался Лютомир. — Двенадцатый год в дружине его хожу, воями его командую, семью оберегаю. Да и не далече здесь, за день можно добраться.

На это возразить было нечего. Если бы боярин захотел, то и сам мог бы уже приехать, проведать своего верного соратника или же организовать ему переезд в Илемно. Но ничего из этого не случилось.

— Работать значит хочешь? — спросил Тимофей.

— Хлеб есть просто так не привык.

— А умеешь что?

Парень не сильно ждал списка профессиональных достижений в чем-то кроме воинского дела. Все таки Лютомир с малых лет хотел стать воином и учился только этому. Затем долгие годы дружины и вот, снова в самом начале, выбирает кем ему стать.