Звездный лис - Андерсон Пол Уильям. Страница 19

Камера показала крупным планом лицо Кокелина — очень старое, но достойное быть отлитым в бронзе.

— Мистер Президент, высокочтимые делегаты, леди и джентльмены. Я не стану надолго задерживать ваше внимание. Миру известно об отношении Франции к вопросу о Новой Европе. Моя страна хочет, чтобы ее положение стало ясным до конца, прежде чем будут начаты дискуссии по данному поводу.

Поскольку для этого необходимо широкое обсуждение, я рекомендую повременить с оглашением моего заявления, пока достопочтенные делегаты не огласят свои.

— Вот видите? — сказал Хейм. — Он должен выиграть для нас время, чтобы мы внесли ясность в этот вопрос. Франции просто не повезло, что ее очередь выступать выпала так рано. Но Кокелин все уладит.

— И все-таки, пап, что он собирается сказать? — спросила Лиза. — Не может быть, чтобы он позволил обвинить вас в разбое.

Хейм ухмыльнулся.

— Поживем — увидим.

— Мистер Президент! Пункт порядка — Камера развернулась и остановилась, нацелив свой объектив на Гарольда Тваймена. Тот вскочил на ноги и, казалось, был очень обозлен. — В таком важном деле уклонение от прав первенства должно быть одобрено голосованием.

Кокелин поднял брови.

— Я не понимаю, почему должны быть какие-то возражение против того, чтобы Франция уступила право первенства, — сказал он.

— Мистер Президент, уважаемые члены этого собрания, — с напором заговорил Тваймен. — Высокочтимый оратор от лица Франции предупредил нас, что намерен сделать сюрприз. Однако, сейчас время для серьезного обсуждения, а не для дискуссионных трюков. Если мы окажемся втянутыми в дебаты, вызванные неожиданным заявлением, наша встреча уважаемыми делегатами Алерона может вполне быть отложена еще на неделю. Итак уже промедление было слишком долгим. Я настаиваю, чтобы собрание проголосовало за то, чтобы либо разрешить, либо не разрешить господину Кокелину играть нами.

— Мистер Президент…

Фазиль не дал Кокелину договорить. Он снова стукнул молотком и объявил:

— Председатель считает претензию обоснованной, хотя и изложенной с некоторой излишней горячностью. Желает ли кто-нибудь проголосовать за то, что заявление французской делегации было отсрочено до тех пор, пока не закончат свои выступления представители других наций.

— Ого, — пробормотал Вадаж. — Не очень-то хорошо все это выглядит.

Хейм протянул руки и настроил автопилот на максимальную скорость.

Жужжание двигателя увеличилось. Сквозь этот шум он услышал, как представитель Аргентины сказал:

— Я голосую за это, — и потом датчанин:

— я поддерживаю.

— Проголосовано и поддержано.

— А что, если ему не разрешат, — заныла Лиза.

— Тогда нам пулей надо вылетать из района Венеры, — сказал Хейм.

Кокелин начал говорить в пользу голосования. Через несколько минут Вадаж прищелкнул языком и с восхищением сказал:

— Никогда не слышал ничего более красноречивого. Этот человек артист.

— Хм, — хрюкнул Вингейт. — Может быть, он их терпеть не может.

— Само собой, — ничего не выражающим голосом сказал Хейм, — что он не надеется на выигрыш, каков бы этот выигрыш ни был.

Прения продолжались. Флайер оставил бурю позади, и теперь летел над обширной холмистой местностью. Далеко на востоке сверкали вершины Сьерры.

— Однажды мы могли бы потерять всю эту красоту, — подумал Хейм.

Наконец показался космодром Мохейв. «Конни» скользнула вниз и приземлилась на просторном поле. Техосмотр машины, формальности проверки документов, долгий путь по бетонной полосе под палящим солнцем — быть может, это от света у Хейма так предательски защипало в глазах?

Они остановились у аппарели.

— Ну что же, — грубовато сказал Вингейт. — Нечего терять время. Да будет с вами бог, — он разорвал рукопожатие.

Плачущая Лиза подошла к Хейму.

— Папа, папа, прости, это все из-за меня.

Хейм обнял ее и потрепал по волосам.

— Не бери в голову. Мы скоро вернемся. Вернемся богатыми, знаменитыми и расскажем миллион всяких историй. Будь умницей. Пока. Поцеловал ее в мокрую щеку.

— До встречи, — тихо сказал венгр. — Я привезу тебе новую песню.

Затем они поспешно взбежали вверх, постояли в створе шлюз и помахали на прощание рукой, пока шлюза полностью не была убрана, и в следующий миг дверца закрылась перед ними.

— Спасибо Андре, — сказал Хейм и повернулся на каблуках. — Ну что ж, поехали.

Яхта могла бы совершить прыжок прямо на орбиту. Однако демонстрировать такую беспричинную поспешность было ни к чему. Поэтому Хейм поднимался постепенно, как и положено. Небо вокруг становилось все темнее, просыпались звезды, и наконец, судно словно очутилось внутри огромного ларца с драгоценными камнями. Вадаж от нечего делать крутил ручки настройки аппаратуры связи. И неожиданно поймал репортаж из Мехико, передаваемый спутником.

Прения и голосование по внесенным предложениям подходили к концу.

Результаты переклички возвестили ошеломляющее поражение.

— Мистер Президент, — прозвучал голос Кокелина, расплывчатый и тихий, как у насекомого. — В намерения Франции не входило ничего, кроме обыкновенной учтивости. Поскольку мне рекомендовано огласить основное политическое заявление моей страны сегодня, я сделаю. Однако, позволю себе заметить, что время приближается к полудню, а я должен предупредить, уважаемый председатель, что мое выступление будет несколько пространным. в связи с этим я предлагаю сначала сделать перерыв для ленча.

— Президиум принимает данное предложение, — уступил Фазиль. Заседание возобновится ровно в четырнадцать часов, — молоток ударил по подставке.

— Артист, я же говорил, — рассмеялся Вадаж.

— Пора часов — это не так уж много, чтобы вывести корабль на нужную дорогу, да еще с новым экипажем, не успевшим обвыкнуться, — напомнил ему Хейм.

В поле зрения появились очертания огромной торпеды, которая росла на глазах по мере того, как яхта приближалась к ней, и наконец, полностью закрыла носовые иллюминаторы. Пока что корабль не был закамуфлирован, и яростное солнце ослепительно сверкало на его суровой экипировке. Системы двигателей, кольца, орудийные башни, открытые крышки люков отбрасывали длинные тени на металлические бока.

— Яхта «Конни», вызывает крейсер «Лис-2». Мы на подходе.

Приготовьтесь. Отбой.

Вингейт был против изменения названия корабля.

— Я понимаю, что для тебя означала твоя команда, Гуннар, — сказал он.

— Но ты рискуешь навлечь на себя лишние неприятности, если откажешься от названия, присвоенного кораблю Флотом.

— Именно это и сделаю, — ответил Хейм. — Насколько я знаю, лисы пока еще относятся к общественной собственности. Кроме того, мне ужасно хочется утереть кое-кому нос, показав, чем должен заниматься Военный Флот. И чем он, фактически, хочет заниматься.

Четвертый створ был открыт специально для него. Хейм поставил туда яхту — размером она была как раз со вспомогательный корабль — и нетерпеливо дождался, когда воздушные насосы поднимут давление. В коридорах позади раздавался суматошный шум и металлический лязг. На корабле имелось достаточно опытных людей, на которых можно было положиться, но Гуннар ужасно жалел, что у него не было времени для пробного рейса.

На капитанском мостике его приветствовал Первый офицер Пенойер:

— Добро пожаловать, сэр.

До этого момента воспоминания об одиночестве, на которое обречен каждый капитан, еще не просыпались в душе Хейма.

— Вот полное расписание нарядов. Работа идет полным ходом. Расчетное время ускорения — 23 часа по Гринвичу.

От этой цифры надо отнять по меньшей мере час, — сказал Хейм.

— Сэр?

— Вы меня слышали, — Хейм сел и бегло просмотрел руководство по управлению кораблем. — Например вот здесь. Бортинженеру вовсе не обязательно еще раз проверять компенсаторы внутреннего поля. Если они окажутся в неисправности, наше ускорение не сможет превысить 1, 5. Тогда, перейдя в режим свободного полета, мы приведем их в порядок, хотя придется немного поработать в невесомости. Да и то это все еще весьма гипотетично.