Потемневшие души (ЛП) - Аткинс Талия. Страница 14

Дмитрий:

Я не видел Алиссию три ночи. Каждый день я вставал, шел на работу и пытался забыть о женщине, которая сидела одна в моей гостевой комнате. За то короткое время, что я ее знал, она стала для меня наркотиком. Я чувствовал, как начинаю привыкать к ней. Я хотел знать каждую ее мысль. Я хотел знать каждую часть ее тела. Я хотел знать, как она выглядит, когда кончает на моем члене. Но больше всего я не хотел, чтобы она была моей пленницей.

Если бы я не был таким эгоистичным ублюдком, я бы поступил правильно и вернул ее, потому что ее счастье, казалось, значило для меня больше всего на свете. Но я эгоистичный ублюдок. И я не хочу, чтобы она уходила. Я провел последние три дня в своем клубе, ухаживая за новой девушкой. Оказалось, ее зовут Таника, но, конечно, мы это изменим. Как и все остальные, она все время плачет, но когда мы дали понять, что порежем ее семью на маленькие кусочки и скормим собакам у нее на глазах, она вскоре поняла, что танцевать для нас — лучший вариант.

Ситуация с мексиканцами тоже приближалась к критической точке. Из Мексики ходили новые слухи о том, что наше дерьмо режут, чтобы производить больше кокаина, а мексиканцы оставляют себе дополнительные деньги, которые они зарабатывают с дополнительных продаж. У нас пока не было доказательств, что это происходит, только шепот тут и там. Вот как мы зарабатываем хорошие деньги и себе доброе имя. Поставляем в Мексику чистый красивый кокаин. Нам потребовалось много времени, чтобы убедить одну из мексиканских банд позволить нам поставлять им наркотики вместо того, чтобы они варили свою дрянь и продавали ее за полцены. Мы смогли продать наш кокаин в Мексике вдвое дороже, и мы убедились, что мексиканцы все еще получают хорошую долю от денег. Жадность заставила их совершить смертельную ошибку, и как только у нас появятся доказательства, они все умрут медленной мучительной смертью.

Я лежал на большой кровати Алиссии, накрывшись только темно-синей атласной простыней. Я услышал момент, когда Алиссия задремала, потому что ее дыхание превратилось в мягкий ровный храп. Этот звук был похож на чертову колыбельную, и я уснул вскоре после нее. Когда я открыл глаза на следующее утро, я решил, что для меня и Алиссии все изменится. Она может получить свободу в доме. Я позволю ей это, и, может быть, просто может быть, она начнет нуждаться во мне так же, как я в ней. Я свесил ноги с края кровати и вышел из комнаты. Я оставил дверь широко открытой и не удивился, когда увидел Николая, расхаживающего взад-вперед по коридору снаружи комнаты, когда я выходил.

— Сэр, ты оставил дверь открытой, — презрительно посмотрел на меня Николай. Он выглядел таким же уставшим и напряженным, как и я. Он был верным солдатом нашей семьи и моим самым близким другом, который знал меня лучше, чем я сам.

— Оставь дверь открытой, Николай, она может присоединиться ко мне за завтраком внизу. Она больше не пленница в комнате, — сказал я ему. Он открыто побледнел от моих слов.

— Тебе нужно подумать о том, что ты делаешь. Если станет известно, что ты питаешь слабость к Алиссии, и не держишь ее в качестве пленницы или рабыни, ты будешь выглядеть слабым, — серьезным тоном сказал мне Николай.

— Следи за тем, что говоришь, Николай. Если кто-то думает обо мне как о слабом, я с радостью покажу им, что слабость — это не то, чем я являюсь, — я взревел и бросился в столовую на завтрак.

ГЛАВА 13

Алиссия:

Я легко нашла столовую и босиком вошла в выложенную плиткой комнату. Столовая была очень элегантной с не совсем белыми стенами, длинным темным деревянным столом и хрустальной люстрой над ним. За столом были французские двери, которые выходили на мощеный двор и бассейн за ним. Вокруг все еще лежал снег, и мне стало интересно, когда кто-то вообще будет пользоваться бассейном в этой дыре. А потом появился он. Дмитрий сидел в конце, потягивая чашку кофе и читая что-то на своем iPad.

Я оглядела его, изучая. Он выглядел более расслабленным, чем вчера вечером, и казалось, что это был просто обычный утренний завтрак с другом. Он должен был быть сумасшедшим, чтобы считать все это нормальным. Я села на противоположный конец стола, царапая сиденье по плитке, когда выдвигала его. Это эхом разнеслось по большой комнате, и я мгновенно покраснела. Дмитрий отодвинул свой iPad в сторону и следил за каждым моим движением, пока я садилась и снова прижималась к столу. Он осмотрел мою одежду и наклонил голову.

— Даже в этой одежде ты выглядишь восхитительно, — сказал Дмитрий, и я нахмурилась в его сторону. Он, должно быть, понял, что я пытаюсь сделать, и теперь он дразнил меня. В эту игру могут играть двое.

— Ну, судя по тому, что я видела до сих пор, я не удивлена, что вид бездомного заводит тебя. Вот как они тебе нравятся. Бездомные! — я плюнула в него, слегка приподняв голову и наслаждаясь опасностью игры с огнем. Я увидела, как сжались его челюсти. Бинго.

— Ну, я могу выгнать тебя под зад, если хочешь, и посмотреть, будешь ли ты жить лучше, чем здесь? Могу заверить, что ты не бездомная, а если бы была бездомной, тебя бы изнасиловали, убили или подсели на наркотики, — сказал он мне плавно, с огнем, танцующим в его глазах.

— Ты думаешь, это лучше? Это то, что ты говоришь себе ночью, чтобы уснуть? Думаешь, что спас меня? Если бы не такие люди, как ты, то такие люди, как мы, никогда бы не оказались в таком положении, — так же гладко ответила я.

— Знаешь, что, Алиссия? Жизнь — как русская рулетка. Каждое твое решение определяет результаты и возможности. Просто подумай, если бы ты приняла другое решение, тебя бы здесь не было и ты бы не знала, что кто-то из нас существует, — пренебрежительно сказал он мне и щелкнул пальцами.

Вошла женщина средних лет, держа несколько тарелок с едой. Она поставила одну перед Дмитрием и принесла две мне. На одной были блины с ягодным кули и сливками. На другой тарелке был выбор фруктов и сыров. Женщина исчезла и вернулась с кувшином кофе и маленьким кувшином молока, поставила их передо мной, затем принесла чашку и быстро исчезла снова. Мой живот урчал, и от него исходил божественный запах. Но я не могла есть. Пока нет. Я размышляла над тем, что только что сказал Дмитрий.

— Знаешь, раньше я много думала о том, что хотела бы остаться в номере курортного отеля с детьми и мужем, — тихо сказала я Дмитрию. Он поднял глаза от своей тарелки, изучая мое лицо.

— Раньше?

— Теперь мне легче блокировать эту часть моей жизни. Если я думаю о них, я распадаюсь на части. Легче притворяться, что моей прошлой жизни не существует. Это звучит совершенно безумно? — ответила я.

— Я не могу сказать, безумие это или нет, потому что я живу безумной жизнью. Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Каждый справляется с горем по-разному, и я согласен, что запереть все в коробке — лучший способ двигаться вперед, — сказал он.

Слеза потекла по моей щеке. Я не смогла ее сдержать и возненавидела себя за то, что показала ему уязвимую часть себя, которую он не заслуживал видеть. Он этого не заслужил.

— Я никогда ничего не говорила о том, чтобы двигаться вперед. Проживать каждый день и так достаточно тяжело. Я бы все равно предпочла, чтобы ты просто пристрелил меня, чтобы избавить меня от страданий, — призналась я ему, чувствуя себя угрюмой.

— Знаешь, Николай думает то же самое? Ты хочешь знать, почему ты здесь? Этот вопрос я задавал себе снова и снова. Я гребаный монстр. Я убиваю людей. Я пытаю людей. Я не люблю людей и даже не испытываю к ним симпатии. Люди меня раздражают. Это делает меня хорошим в моей работе. Когда я хочу трахаться, я трахну любую девушку, которую захочу. Я бессердечен и делаю то, что нужно, не моргнув глазом. А потом ты ввалилась в аукционный зал, полная ярости, которую я никогда не видел у девушки в этом зале. Ты была свирепой, дерзкой и красивой, и, прежде всего, ты чертовски меня заинтриговала. Никто никогда не вызывал у меня интереса до тебя. Так что да, эгоистичная часть меня держала тебя, потому что ты заставляешь меня чувствовать себя живым, а не мертвым внутри.