Вьетнамский коктейль - Леденев Виктор Иванович. Страница 22

Понедельник, река Меконг, 4 часа утра.

Почти двое суток плавание напоминало туристский круиз. На реке мы встречали, такие же джонки, напоминающие плавающие птице-овощные рынки. Мы тоже не чурались торговли — закупили горы фруктов и зелени. Торговать ею мы не собирались, но кипы зелени отлично маскировали некоторые предметы, не предназначенные для чужих глаз. В общем-то, нам пока везло, ни одного военного катера или проверки с береговых постов. Пока. Но чем дальше мы продвигались на Север, вероятность встреч с американскими или южновьетнамскими катерами, охотившимися за поставками оружия через Лаос, которые вьетконг успешно использовал этот путь не раз, возрастала.

Ближе к Сайгону оружие тайно переправлялось на берег и тайными тропами бесследно исчезало в джунглях, чтобы вскоре заявить о себе при очередной дерзкой диверсии или засаде. Потому джонки и катера с оружием или наркотиками американцы пытались перехватить на реке, где было весьма трудно удрать от скоростных и отлично вооруженных американских катеров и точно так же трудно скрыться даже ночью — приборы ночного видения любые попытки спрятаться в прибрежных зарослях обрекали на провал. Начинался самый опасный участок плавания. Нас теперь было четверо, и кто был этот четвертый на самом деле, пока было непонятно. Проверить наверняка можно было только в бою, но ведь как раз тогда ошибка могла дорого стоить. После всего, что мы успели натворить в Сайгоне и его окрестностях, вряд ли о нас не знал самый последний матрос на самом захудалом местном катере. Американцы любят назначать награды, и было бы любопытно узнать, во сколько же нас оценили? Но думаю, достаточно, чтобы нашлось немало желающих получить эти денежки…

Береговые посты нас тревожили мало — только раз или два нас заставили подойти к берегу и предъявить какие-то документы (нечто вроде лицензии на право плавать и торговать в этом районе). К моему удивлению Тханг и Нго насовали начальнику поста такое количество бумажек с печатями и подписями, что у меня не укладывалось в голове, где и когда они успели запастись таким количеством «липы». Еще более я удивился, узнав, что бумаги все настоящие. Все было весьма просто — за хорошие деньги любой чиновник в любой стране выдаст любую бумагу. Деньги у Тханга были и пока шли переговоры о покупке джонки, одни чиновники очень оперативно оформляли сделку, а другие стряпали для нас документы на все случаи жизни. Таким образом, мы были самыми, что ни на есть законными владельцами джонки и не менее законными торговцами.

Все это срабатывало неотразимо на постах (мы с Энди в такое время не высовывались наружу), а на борт джонки патрульные не заглядывали — пара бутылок контрабандного виски надежно задерживали их на берегу. Иногда наши «торговцы» возвращались в весьма плачевном состоянии и долго отсыпались… Но это просто издержки профессии и с этим приходилось мириться. Мы же с Энди предпочитали для таких мероприятий тенек под навесом, только вот холодильника у нас не было и все пойло было теплым и противным. Опять же — издержки профессии.

На случай встречи с катерами у нас были разработаны (как в Генштабе каком-нибудь) несколько вариантов — от мирных переговоров, до самого настоящего морского сражения, с абордажем, как при Гангуте каком-нибудь. Пока ни один из вариантов на практике проверен не был, хотя и отрабатывался в деталях.

Но это пока, кажется, закончилось. Из-за очередного поворота, как призрак появился катер. Кораблик был старый, деревянный, с небольшой скоростью и всего с двумя пулеметами на борту. Наверняка и команда была небольшая — командир, механик, пара пулеметчиков и три-четыре патрульных. Мы никак не отреагировали на появление катера — они были здесь привычной частью природы. В бинокль осторожно я осмотрел участок реки позади нас — километра на три чисто. Нго со своим феноменальным зрением доложил Тхангу, что до ближайшего поворота тоже не менее трех километров и там тоже никакого движения не наблюдается. Единственной опасностью мог быть патрульный пост, укрытый зеленью джунглей, но приходилось рисковать.

План на такой случай был разработан детально и, если не случиться ничего экстраординарного, должен сработать. В мегафон командир катера приказал остановиться и ждать. Носовой пулеметчик водил стволом, словно хотел захватить всю джонку в один выстрел. Мы покорно повиновались, Тханг и Нго низко кланялись и командиру катера и двум патрульным, спрыгнувшим к нам для обыска. В кучу бананов, прикрывавшую пушку один из них ткнул штыком и надо же (!) попал на какое-то чертово железо. Глаза у него округлились, и он вопросительно уставился на командира, внимательно наблюдавшим за всем происходящим. Момент был критический — еще через секунду мы Энди будем обнаружены и попадем в прицелы. Не выходя из-под навеса, я дважды нажал спуск «стечкина». Двое патрульных с дырками в головах еще не успели осесть на дно джонки, как Энди прямо через тростник дал всего одну очередь из крупнокалиберного. Двенадцати миллиметровые пули снесли с носа пулеметчика, превратили в кровавые ошметья командира и рулевого в деревянной рубке и дальше на своем пути почти перерубили кормового пулеметчика, который, не видя общей картины, так и умер, ничего не успев понять. Тханг приказал Нго запустить двигатель, и едва джонка отошла на пять метров от катера, отличным баскетбольным крюком вбросил небольшую связку гранат в открытый кормовой люк моторного отсека. Внезапно с катера прогремела автоматная очередь, видно последний из уцелевших патрульных, наконец, решился принять участие в бою, но взрыв гранат с добавками горючего и всяческих боеприпасов на борту прервал эту очередь. Вместо катера теперь на спокойной воде Меконга расползалось горящее пятно, и плавали деревянные останки корпуса бывшего южновьетнамского катера. Эхо взрыва быстро погасилось стеной джунглей и снова все вокруг стало мирным и спокойным. Пятно уже выгорело и оставило лишь радужные красивые узоры на воде.

Мы с Энди хлопнули друг друга по рукам, вымученно улыбнулись Тхангу (он не признавал таких выражений эмоций) и с наслаждением закурили. После столь славной морской битвы мы имели полное право собой гордиться — пока мы побеждали на суше, воде и в воздухе. Пока мы наслаждались сигаретами, не заметили, что джонка идет каким-то странным виляющим курсом прямо на противоположный берег. Нго сидел у штурвала и, закрыв лицо руками, весь дрожал от головы до пяток. Тханг подскочил к нему первым и что-то спросил. Нго поднял лицо, оно было страшным. Лицевые мускулы затвердели в каком-то жутком подобии улыбки, а по щекам текли самые настоящие детские слезы. Тханг что-то тихо и ласково говорил ему быстро и поглаживал по жестким черным волосам. Внезапно Нго вскочил на ноги и, показывая на нас, что-то гневно произнес (плохо не знать языков…). Тханг заговорил резко и повелительно, Нго утихомирился и только искоса бросал на нас нелестные взгляды. Тханг выправил курс, врубил самый малый ход, направил джонку по самой середине реки и подсел к нам. Нго по-прежнему держался в стороне.

Тханг виновато улыбнулся, словно хотел извиниться за шалость малолетнего сына.

— Он совсем ребенок и не успел послужить в армии, как удрал оттуда. Здесь на реке ему приходилось участвовать в нескольких перестрелках, когда одни и другие палят исключительно чтобы попугать друг друга и доказать свою смелость. Сегодня он увидел работу профессионалов… Он увидел лицо войны и назвал вас хладнокровными убийцами, а не солдатами. Солдат должен, он считает, честно сражаться в бою без всяких там уловок и коварства и пусть победит сильнейший. Он еще делит мир на только хороших или плохих парней. В деревнях, где есть дизельные генераторы, многие любят смотреть американские фильмы, вот они и пытаются подогнать жизнь под эти стандарты, а когда что-то делается не по голливудским правилам игры, этого они не понимают. Ему ведь только шестнадцать и такое увидеть…

Мы с Энди слушали, я переводил, и молчали. Проповедники из нас хреновые, а объяснить мальчишке всю мерзость этой войны, всего этого мира, мы бы просто не сумели, будь один из нас Моисеем на горе Синайской…