Воспоминания биржевого спекулянта - Лефевр Эдвин. Страница 6

– Это здесь можно торговать хлопком и пшеницей?

– Да, сынок, – ответил он.

– Я тоже мог бы купить акции?

– Можешь, если у тебя есть деньги.

– Ну, с этим у меня все в порядке. Здесь порядок. – Я говорил, как хвастающий мальчишка.

– У тебя есть деньжата, не так ли? – переспросил он с улыбкой.

– Сколько акций я могу купить на сто долларов? – спросил я довольно-таки сварливо.

– На сто долларов, если бы у тебя они были…

– У меня есть сотня. Да! И две сотни найдется! – Я уже наседал.

– О боже, – сказал он.

– Значит, мне нужны две сотни акций, – отрывисто заявил я.

– Две сотни каких акций? – Теперь и он стал серьезным. Это уже был разговор о деле.

Я еще раз оглянулся на котировочную доску, как если бы пытался что-то угадать, и сказал:

– Двести акций «Омахи».

– Отлично, – сказал он.

Он взял у меня деньги, пересчитал их и выписал квитанцию.

– Как тебя зовут? – последовал вопрос, и я ответил:

– Гораций Кент.

Он дал мне квитанцию, я отошел от кассы, нашел место и сел ждать среди других клиентов – когда появится навар. Я действовал быстро и успел за день сделать несколько ставок. То же и на другой день. За два дня я намолотил две тысячи восемьсот долларов и очень надеялся, что до конца недели мне никто не помешает. При таком темпе перспективы были очень неплохими. Потом бы я занялся другим заведением, а если и там все будет так же удачно, то смогу вернуться в Нью-Йорк с изрядной пачкой денег, которые позволят мне развернуться.

На утро третьего дня, когда я с невинным видом подошел к окошку, чтобы купить пятьсот акций БРТ, клерк остановил меня:

– Эй, мистер Кент, вас хочет видеть хозяин.

Я сразу понял, что игра окончена, но все-таки спросил:

– А зачем я ему понадобился?

– Я не знаю.

– А где он?

– В своем кабинете. Идите вон туда, – и он показал на дверь.

Я вошел. Долан сидел за столом. Он развернул кресло и сказал:

– Садитесь, Ливингстон.

Он показал на кресло. Последняя надежда растаяла. Я не имел представления, как он мог узнать, кто я такой. Может быть, через гостиницу.

– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил я.

– Послушай, малыш. Ты пойми, у меня к тебе ничего нет. Ну ничегошеньки. Понимаешь?

– Нет, не понимаю, – ответил я.

Он выбрался из своего крутящегося кресла. Это был здоровенный мужик. Он сказал мне:

– Ты просто убирайся отсюда, Ливингстон, понял? – и подошел к двери. Он открыл дверь и показал рукой на толпу клиентов. – Ты их видишь? – последовал вопрос.

– Что вижу?

– Этих ребятишек. Посмотри на них, малыш. Их здесь три сотни! Три сотни лопоухих! Они кормят меня и мою семью. Видишь? Три сотни придурков. А потом приходишь ты и за два дня, зараза, сдираешь больше, чем я имею с этих трех сотен за две недели. Это не дело, малыш! Такое не для меня! У меня к тебе лично ничего нет. Что успел заглотить – это твое. Но больше тебе ничего не обломится. Больше тебе здесь ничего не светит!

– А почему я…

– Это все. Я видел, как ты сюда вошел позавчера, и мне сразу не понравилось, как ты выглядишь. Я тебя просто нутром почуял. Я сразу унюхал в тебе темную лошадку. Я вызвал этого вот индюка, – он ткнул пальцем в провинившегося клерка, – и спросил его, что ты здесь делаешь; а когда он ответил, я сказал: «Мне не нравится, как этот малый выглядит. Это темная лошадка!» И этот болван мне заявляет: «Да чтоб мне лопнуть! Его зовут Гор Кент, и это просто юный балбес, изображающий из себя взрослого. С ним все в порядке!» Что ж, я и не стал вмешиваться. Эта глупость обошлась мне в двадцать восемь сотен баксов. Я на тебя, малыш, зла не держу. Но теперь касса для тебя закрыта.

– Послушайте… – начал я.

– Ты, Ливингстон, меня послушай, – перебил он меня. – Я о тебе все знаю. Я стригу деньги с того, что ставят на кон эти лопоухие, а ты нездешний. Я люблю играть по-честному, и я дал тебе порезвиться. Но я же не лопоухий, и теперь я знаю, кто ты. Так что чеши отсюда, сынок, по-хорошему!

Вот так меня выставили из заведения Долана с моими двадцатью восемью сотнями. Заведение Теллера располагалось в том же квартале. Я уже знал, что Теллер очень богатый человек, владеющий целой кучей бильярдных. Я решил отправиться к нему. Я никак не мог решить, что лучше – начинать помаленьку, а потом дойти до тысячи акций, или сразу начать с большого хапка, потому что на второй день могут уже и показать на дверь. Ведь когда они теряют денежки, то умнеют прямо на глазах, а мне очень хотелось купить тысячу акций БРТ. Я был уверен, что смогу снять с них четыре или пять пунктов. Но если они что-то заподозрят или если слишком много клиентов ставят на эти акции, они могут просто не подпустить меня к торговле. Я решил, что лучше начать ставить на другие акции, и ставить понемногу.

Эта контора была поменьше, чем у Долана, но отделка была шикарней, а публика классом выше. Это сразу же вернуло меня на землю, и я решил купить свою тысячу БРТ. Итак, я подошел к нужному окошку и заявил клерку:

– Я бы хотел купить акции БРТ. Какой предел?

– Никакого предела, – ответил клерк. – Можете покупать сколько угодно, если, конечно, есть на что.

– Купите для меня пятнадцать сотен акций, – сказал я и, пока клерк выписывал квитанцию, начал отсчитывать деньги.

Тут какой-то рыжий мужик просто выпихнул клерка из-за конторки и, высунувшись ко Мне из окошка, рявкнул:

– Слушай, Ливингстон! Иди-ка ты назад к Долану. Ты нам здесь не нужен.

– Подожди, пока я не возьму свою квитанцию, – возразил я. – Я здесь прикупил несколько акций БРТ.

– Нет здесь никаких твоих квитанций, – прошипел он. К этому времени вокруг него собрались другие клерки и все вместе глазели на меня. – Даже и не пытайся здесь торговать. Мы не хотим иметь с тобой дела. Понял?

Не было никакого смысла выходить из себя или пытаться с ним спорить, так что я вернулся в гостиницу, оплатил счет и первым же поездом вернулся в Нью-Йорк. Эти бандюги мне все испортили. Я-то хотел вернуться в Нью-Йорк с нормальными деньгами, а эти у Теллера не дали мне даже разочек сыграть.

Я вернулся в Нью-Йорк, отдал Фуллертону его пять сотен и принялся играть на деньги, добытые в Сент-Луисе. Иногда я выступал хорошо, иногда неудачно, но в целом я понемногу выигрывал. В конце-то концов, в моей системе игры было не так уж много ошибок. Мне оставалось только ухватить что-то такое в биржевой игре, чего я явно не понимал, когда появился в конторе Фуллертона. Я был как один из этих фанатов, которые корпят над кроссвордами в воскресных газетных приложениях. Такой не успокоится, пока не заполнит все клеточки. Я ужасно хотел найти решение своей головоломки. Я-то думал, что уже завязал с игрой в игорных домах. Но я ошибался.

Через пару месяцев после моего возвращения в Нью-Йорк в конторе Фуллертона появился старый хлыщ. Он был знаком с А. Р. Кто-то мне сказал, что они когда-то на паях держали скаковых лошадей. Было видно, что он знавал лучшие дни. Меня представили старине Макдевитту. Вокруг него собралось несколько человек, и он им рассказывал о компании ипподромных жучков с западного побережья, которые недавно дочиста обобрали людей в Сент-Луисе. Во главе компании, говорил он, был владелец бильярдных залов, некто Теллер.

– Какой Теллер? – спросил я.

– Тот еще Теллер – Г. С. Теллер.

– Я знаком с этой стервой, – говорю я.

– Он довольно скверный мужик, – добавляет Макдевитт.

– Он еще дряннее, – вставляю я, – и он мне кое-что должен.

– А что у вас случилось?

– У этого бандюги единственное уязвимое место – его кошелек. Сейчас я не могу добраться до него в Сент-Луисе, но однажды я его достану. – И я рассказал Макдевитту о моей обиде.

– Что ж, – сказал старина Мак, – он пытался наладить связи прямо здесь, в Нью-Йорке, но у него не вышло, и он открыл собственную лавочку в Хобокене. Прошел слух, что там можно играть без всяких ограничений и что они просто деньги лопатой гребут.