Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи (СИ) - Агишев Руслан. Страница 18

Не выдержав, он с хеканьем врезался в спину и ужом втиснулся внутрь.

— Народ, чего там такое? — из ближайших палаток уже бежали другие бойцы, привлеченные странным шумом. — Васька, слышал что? На фронт что ли?

— Да, нет! — махнул рукой в его сторону другой, тоже спешивший к посту. — Похоже, фильм сегодня привезут. Часовой завсегда об этом раньше узнает…

Но и тот, и другой ошибались. На фронт им было еще рано, а про кинопередвижку не было ни слуха ни духа. Причина переполоха была совсем в другом — возле их лагеря самого настоящего немецкого диверсанта поймали.

— … Что вы давить, мать вашу⁈ Хребет сломаете! — недовольно рявкнул в толпе, окружившей невысокого часового с раскрасневшимся от такого внимания лицом. — Ваня, давай еще раз расскажи, что видел! Давай, не меньжуйся. Все равно командирам сейчас не до нас. Ну? Чего молчишь? Может курнуть хочешь? Вот держи, не махра, а настоящие сигареты!

Часовой важно кивнул. Понимал, что сейчас он едва ли не самое важное лицо для них. В самом деле, а кто еще им расскажет про такой невероятный случай⁈ От командования точно ни слова, ни полслова не дождешься.

— Расскажу. Только, чур, в крайний раз, а то вдруг товарищ лейтенант увидит, что я с вами лясы чешу, — белобрысый парень, поправив нарукавную повязку, быстро огляделся. — Так вот… Стою я, значит, на посту, бдю, по сторонам посматриваю. Винтовка в руках, наготове.

Даже изобразил, как «на часах стоит». Весь напрягся, глаза выпучил, словно и в самом деле диверсантов высматривает. Настоящий артист. А как иначе? Не рассказывать же, что почти все время на посту со сном боролся. Едва все не проспал.

— И вдруг в кустах шорох, как будто кто-то через них ломится! — рукой махнул в сторону густой поросли орешника, что росли в паре десятков метров от поста. И все, словно по команде, дружно повернули в ту сторону головы. — Я сразу же щелкнул затвором, винтовку притянул и выцеливаю. Голосом же кричу — мол, кто идет.

Естественно, все это показывал.

— А тут они идут! Впереди, значит, взводный, ну, Лешак наш из второй роты! — упомянул это прозвище и всем сразу же все стало ясно. Про Биктякова с его изуверскими методами обучения все были наслышаны и едва не молились, чтобы к нему взвод не попасть. — Идет мягко, неслышно. У самого при это лицо довольное, прямо лучится. Чистый наш кот Васька, когда до сметаны доберется. Я, конечно, узнал его, но еще раз строго спросил.

В толпе кто-то хохотнул в ответ. Явно, не поверили. Лешак очень шутки не любил, и мог такое сделать, что вспоминать не хотелось.

— Пригляделся, а он на веревочке какого-то мужика ведет. Чисто, пастух бычка. А мужичок тот совсем не простой, сразу же приметил я. У меня ведь глаз наметанный на такое. Не зря почти полгода в дружине при нашем заводе хулиганов и ворье гонял. Только раз на человека взгляну, и все уже вижу — гниль он или нет.

Тишина вокруг него стала звенящей. Бойцы, похоже, и дышать перестали, боясь что-то пропустить и не расслышать.

— У того мужичка на руке часы были приметные. Настоящие командирские, с огроменным циферблатом, который еще светился, — про часы он специально сказал. Ведь, не секрет, что такие часы сейчас не у всякого командира есть. Вроде у генералов только. — Еще через всю грудь кожаная перевязь тянулась на манер косого ремня с кармашками для ножей. За спиной у него тяжелый сидор был, из которого моток с проволокой торчал. Я сразу понял, что там рация, а проволока для антенны нужна…

Тут часовой замолчал, принявшись раскуривать сигарету. Явно, хотел чуть время потянуть, насладиться таким вниманием. Оттого и чересчур вяло щелкал самодельной зажигалкой.

— А еще скажу, что шпион этот не сам сдался. Явно, его наш Лешак сам взял. Видели бы вы этого…

Он уже было набрал в грудь воздуха, чтобы красочно, со всеми подробностями описать, как из штабной палатки выскочил какой-то командир, и припустил в сторону радистов. А бегающие командиры, никому не нужно было это объяснять, совсем не к добру. Похоже, скоро что-то начнется.

— Расходимся по местам, — быстро проговорил один из бойцов, с тревогой поглядывая в сторону этой палатки. — К бабке не ходи, в штаб дивизии радиограмму отправят про шпиона. А потом тут такое заварится, что мама не горюй.

Бойцы сразу же начали шустро разбегаться по сторонам. Никому не хотелось попасть под горячую руку начальства. Ведь, шпион, а может даже диверсант, не просто происшествие, а чрезвычайное происшествие. В этих местах про такое еще и не слышали, а значит, кто-то просмотрел, упустил и теперь должен за это ответить.

Но полог палатки вновь шевельнулся. Наружу вышли двое бойцов с винтовками наготове и старший лейтенант с револьверов в руке. Следом вывели какого-то человека с перевязанной головой. Свежие бинты с проступающую кровью придавали тому вид героически раненного.

— Пошел! — шпиона ткнули прикладом в спину. Сзади шел еще один боец и аж целый капитан. — Вперед! А вы что уставились, как бараны на новые ворота⁈ — рявкнул капитан, заметив столпотворение вокруг. — Всем привести себя в порядок! Чтобы сапоги блестели, как у кота яйца! Всё заштопано, постирано! Бегом! Б…ь, сам командующий едет. Головы точно полетят…

Момент, и от всего многолюдья не осталось и следа. Всё разбежались по палаткам, спеша привести себя в порядок. Грозное «командующий едет» подгоняло не хуже плетки или кнута. Никому не хотелось оказаться крайним и испытать на себе гнев начальства.

— Черт, опять кровь пошла. Где этого санитара носит? — поморщился капитан, увидев кровь на шее пленного. — Командующий, как увидит это, с дерьмом же нас съест… Мать вашу, такого зверя прое…ли! Неделю в окрестных лесах отирался целый обер-лейтенант из Абвера, а мы ни слухом, ни духом. Точно с дерьмом съест… А ты чего плетешься⁈ Шлёпнуть бы тебя, суку, прямо здесь.

Обер-лейтенант Фишер, и правда, едва шёл. Ноги так переставлял, словно к ним были пудовые гири привязаны.

— Доннерветтер, — шептал немец искусанными в кровь губами, и его шёпот сразу уносил ветер.

Сейчас он ни капли — ни внешне, ни внутренне — не был похож на того бравого и никогда не унывающего Франца Фишера, лучшего выпускника варшавской диверсионной школы штурмбанфюрера Штехеля, любимца самого Канариса. Напоминал скорее тех самых большевиков-окруженцев, которые во множестве бродили по белорусским лесам. Такой же оборванный, окровавленный, а главное, с безнадегой и затаенным страхом в глазах. Выходит, спекся.

— Алес капут…

И сейчас чуть оклемавшись, Франц пытался понять, что же с ним произошло этой ночью. Похоже от сильного удара по голове (или ранения) у него что-то случилось с памятью. Последние несколько часов, словно выпали из его памяти. И теперь десятки самых разных вопросов крутились в его голове: как он, отлично подготовленный диверсант, оказался в плену, как на него вышли, почему он не смог уйти. Ведь, он не обычная шестерка из сдавшихся в плен большевиков, которых, наскоро подготовив, пачками забрасывали в ближний тыл противника для самых разных диверсий. Это им нужно было пускать под откос эшелоны с техникой и солдатами, подрывать мосты, поджигать склады с горючим, убивать отставших от своих красноармейцев и тд., то есть всячески нарушать логистику врага, не давать ему организовано отступать. Задача Фишера же состояла совсем в другом: «свободная» охота на высший командный состав Красной Армии, а точнее поиск и «наведение» на цель специальных групп, особых парашютно-десантных оберкоманд. Этим он, кстати, и занимался довольно успешно, вплоть до настоящего времени.

— Тойфель… — сами собой срывались с языка ругательства. — Аршлос…

Все же получалось, о чем обер-лейтенант неоднократно и докладывал. Ближний тыл русских превратился в самую настоящую свалку из десятков разных частей и подразделений, которые то беспорядочно отступали, то лихорадочно пытались закрепиться на новом рубеже. И в царившей неразберихе командиры полков, дивизий и даже армий со своими штабами, килограммами секретных документов передвигались с горсткой охраны, едва не сами напрашиваясь на засаду и пленение. В одном из таких случаев пару недель назад Франц уже отличился, наведя парашютистов на штаб одной из танковых дивизий большевиков. Для врага все оказалось настолько неожиданным, что практически не было стрельбы и сопротивления. В результате два генерала с подчиненными были схвачены и оперативно переправлены за линию фронта. Фишеру за успешную операцию был уже обещан железный крест и новое звание. В добавок во время сеанса связи передали, что им интересовался сам адмирал Канарис. А это означало, что по возращению домой его ждала поездка в Берлин и возможно работа в центральном аппарате Абвера. Прекрасное продолжение карьеры для молодого офицера.