Любовь опаснее меча - Легостаев Андрей. Страница 14

— С чего ты взял что там колдун живет?

— Ну как же — скелет с проржавелым мечом в углу, да еще несколько черепов на столе и полках… Птица там в углу висит огромная, крылья растопырены, у нас и не водятся такие. Не живая птица, засушенная. Полки по двум стенам, все какими-то горшками и склянками заставлены, на третьей стене зеркало огромное в черной раме, а в четвертой — вход, гранитным камнем задвинут. Рядом с зеркалом очаг, в нем кости какие-то обгорелые. А посередине стол здоровенный, на нем множество предметов непонятных и большой сосуд странной формы, в углах весь. В этом сосуде что-то переливалось красновато-фиолетовое, от него и шло яркое свечение, в котором мы смогли все разглядеть. Да еще клубы пара от сосуда к очагу тянутся, видно в трубу вытяжную… И запах от этой жижи отвратительный, хорошо хоть не очень сильный. Щель выходит в колдовскую пещеру под самым потолком, так что мы сверху все хорошо разглядели. Кто кроме колдуна там может обитать?

Эмрис с удовольствием рассказывал Ламораку об их с Уррием находке. Насчет открытия Ламорака Эмрис старался не думать. Хорошо или плохо предложение Уррия насчет испытания у Озера Трех Дев, но оно откладывает ответ на какой-то срок. И до него нечего терзаться сомнениями — прав Ламорак, либо ошибается? До завтрашнего похода лучше выбросить мысли о собственном происхождении из головы.

— А вы пробовали найти вход в саму-то пещеру? — спросил Ламорак.

— Конечно пробовали. Мы туда еще несколько раз ходили. Но потом в пещере сосуд не светился, то есть его вообще на столе не было, лишь зеркало так мутно поблескивало, да в углу, которого нам не видно было из щели, что-то мерцало. А в другой раз всю пещеру наполнял красный туман — такой плотный, что вообще ничего не разглядеть было. Может тогда там колдун и был в пещере, не знаю. Мы с Уррием весь холм исползали чуть ли не на брюхе. С трудом нашли-таки тщательно замаскированный вход. Видно, что там регулярно ходит кто-то — пол сухой и ровный, никаких завалов. Только упирается проход в тот самый гранитный камень и никакими усилиями мы с Уррием и Трианом его не смогли и на чуть-чуть сдвинуть. Без чародейства никак.

— Я тоже хочу посмотреть эту пещеру! — воскликнул Ламорак.

— Посмотришь, — согласился Эмрис. — Вместе с Уррием и сходим.

— Слушай, чего там — вместе с Уррием, давай сейчас, — Ламорак чуть не дрожал от нетерпения и любопытства. — Завтра же мы собирались к озеру Трех Дев, забыл что ли? Тут далеко до этой пещеры?

— Примерно столько же, сколько до замка, только тогда сворачивать надо и по лесу… — ответил Эмрис. — Слушай, с утра ничего не ел. Давай вернемся в замок, пообедаем, дождемся Уррия…

— Да. И на ночь глядя пойдем искать жилище колдуна. А вдруг Уррий поздно вернется — захочет полежать на лужайке, или еще что. Нет, уж, поехали сейчас. Потерпишь без еды немного. Впрочем, — вспомнил Ламорак, — там где-то телега с моими вещами должна ехать. У Филига наверняка есть яйца, козий сыр… Давай назад, — Ламорак развернул коня, — я тоже из-за тебя есть захотел. А потом в твою пещеру.

Эмрис посмотрел на друга, прикинул что-то и и согласился:

— Ну хорошо. — Он сделал призывный жест едущему сзади Триану. Тот сразу приблизился. — Ламорак хочет посмотреть колдовскую пещеру, у нас есть веревка и факелы?

Триан кивнул, на лице его ничего не отразилось, ни тени удивления — лишь готовность выполнять любые прихоти Эмриса.

— Тогда скачи назад — там едет слуга Ламорака на телеге, возьми у него чего-нибудь подкрепиться.

— Пусть сыр и молоко даст, — встрял Ламорак.

— Да и если есть, хлеб. Мы пойдем через лес спешившись, ты нас догонишь.

Триан кивнул в знак согласия, и, не мешкая, помчался выполнять приказ.

Друзья слезли с коней и вошли в лес, в котором Эмрис ориентировался ничуть не хуже Уррия или любого другого местного жителя.

Полуторачасовой путь по дикому лесу показался Ламораку сущим пустяком по сравнению с подземным лабиринтом. Несмотря на всю храбрость, которой Ламорак не без основания гордился, один он ни за что в жизни не отважился бы войти в распахнутый зев пугающей утробы холма в узком мрачном овраге. Триан сделал три факела из подобранных по пути удобных палок, дрожащие отсветы языков пламени больше пугали, нежели рассеивали тьму. На стенах подземного тоннеля Ламораку мерещились застарелые пятна крови, казалось, вдали белеют человечьи кости, из любого угла он ожидал появления зловещего призрака.

Триан уверенно вышагивал впереди, Эмрис замыкал шествие. Видя его уверенность и отвагу, возможно напускную, Ламораку негоже было проявлять страх. К тому же очень скоро ему пришлось внимательно смотреть под ноги. Заметно было, что по этому проходу недавно ходили. Завалы старых бревен, неведомо как попавших сюда, были раскиданы, в одном месте даже таким бревном был подперт огромный пласт известняка, готовый вот-вот рухнуть и завалить тоннель. Ламорак гадал — природные ли это ходы, или рукотворные. А может, это забытый выход из самого Ада? Ламораку вновь стало жутко. И в этот момент стены тоннеля раздвинулись и свет факелов отразили бесчисленные самоцветы, переливающиеся ранее в слабом снопике света, струящегося откуда-то сверху.

Почти всю пещеру занимал водоем, в центре которого возвышался черный каменный столб. Ламорак был уверен, что в камень воткнут волшебный меч, как в древних легендах, но сколь не напрягал зрение, ничего подобного не заметил — что-то, может, и лежало, но на рукоять меча явно не походило.

Они по самой стенке обходили водоем, продвигаясь к противоположному тоннелю, как неожиданно из воды высунулась ужасающая морда водяной твари. Шея чудовища была невероятно длинная, разинутую пасть с многочисленными обломками некогда острых зубов переполняла густая тягучая слюна, стекающая и капающая в воду, слеповатые глаза были полузакрыты, уши и лоб покрывала темная, почти черная, и матовая чешуя. На каменном постаменте в центре водоема вдруг отчетливо блеснула ослепительная корона — из прозрачного хрусталя или драгоценных алмазов — издали было не разглядеть ничего, кроме сказочного сияния короны.

Ламорак замер в ужасе, прижался к стене, рука непроизвольно нащупала на груди нательный крестик. Появление чудища было неожиданностью и для его спутников. Глухой сдавленный рык монстра холодил кожу.

Триан не растерялся, поднес факел к морде водяного чудища, длинные обвислые волосины усов опалились, скрутившись в жгуты. Эмрис заорал чуть дрожащим, но решительным голосом:

— Сгинь нечисть пещерная! Нам не нужно твоего сокровища, мы идем своей дорогой! — И, подобно Триану, почти одновременно с ним, ткнул к морде чудовища свой крестик на длинной серебряной цепочке. (Ламорак понял, что Эмрис тоже испытывал страх в этом зловещем подземелье, раз держал наготове святой крест в руке).

Ламорак тут же начал молитву, первую, что вспомнил:

— Помилуй… мя… Боже… по велицей… милости Твоей…

Неизвестно от жара ли факела Триана или от святого крестика и имени Господа, но чудовище нырнуло резко под воду — только круги пошли по черной воде, отражающей искорки самоцветов на стенах. Волшебная корона на черном камне потухла и вновь стала почти невидимой.

Эмрис издал облегченный вздох, Ламорак перекрестился. Триан вопросительно посмотрел на них, ожидая распоряжений.

— Если хочешь, — неуверенно сказал Эмрис Ламораку, — можем вернуться назад, к свету.

Ламораку действительно больше всего сейчас хотелось увидеть солнце, листву деревьев, выйти на свежий воздух — прочь от таинственных ужасов и ужасных тайн подземелья. Всю силу воли пришлось собрать, чтобы ответить твердо:

— Мы же хотели посмотреть пещеру колдуна. Далеко еще идти?

— Нет, не далеко, около четверти часа.

Триан уже приближался ко входу в очередной тоннель и приятели поспешили за ним.

Вдруг оттуда раздался шелест крыльев, и две твари вылетели из прохода. Метнулись в свете факелов оцепеневших путников, рванули куда-то вверх, под свод бриллиантовой пещеры и исчезли.