Метатель (СИ) - Тарасов Ник. Страница 3

Ставить лагерь в таком окружении — всегда отдельное удовольствие. Я уже приглядел подходящую поляну с мягким мхом, но с твердым грунтом под ним, чтобы палатки держались, как следует. Вокруг раскинулись березы, причудливо склонившиеся, словно пытаясь нашептать свои истории каждому, кто пришел сюда на ночлег. Вечерний лес уже потихоньку погружался в полумрак; воздух был густой и влажный, словно напитался запахом хвои и немного подгнивших листьев.

Как только я начал распаковывать снаряжение и достал первую палатку, стало понятно, что это будет увлекательный аттракцион. Устанавливать палатку — не самое сложное занятие в мире, но наши аспиранты, похоже, видели палатку, может, на фото, а может, у кого-то на даче. Я попытался вкратце объяснить, как собрать дуги и вставить их в тканевые петли, но, как оказалось, даже это показалось им загадкой вселенского масштаба. Ботаны, блин! Один аспирант, взяв дугу, уронил её трижды, прежде чем понял, что её нужно закрепить с одной стороны, чтобы другая не выскакивала. Другой вообще начал заталкивать дуги с такой силой, что, казалось, пытался пробить их сквозь ткань.

— Это… нормально, что она так торчит? — спросил кто-то, глядя на палаточный каркас, который выглядел больше как скелет необычной птицы, чем убежище для ночлега.

— Нормально, — ответил я сдержанно, стараясь не выдавать улыбку, — если вы планируете ночевать под открытым небом.

После четвертой попытки две палатки наконец обрели что-то вроде формы. Я выдохнул с облегчением, когда последняя дуга вошла в своё место. Осталось только расстелить коврики и спальники, и можно было сказать, что мы всё-таки справились.

Лес вокруг уже почти погрузился в сумерки, и воздух стал холоднее. Небо сверху медленно темнело, а листья на деревьях шептались между собой, будто удивляясь нашему присутствию. Звуки леса менялись: дневные птицы замолкли, сменяясь приглушёнными шелестами и скрипами веток. Настоящая уральская ночь подступала, и я почувствовал, как холодок прокрался к моим рукам. Надо было заканчивать с палатками и думать о еде.

Наш «ужин» — это не то, что вошло бы в золотую книгу кулинарии, но голод на свежем воздухе превращает даже самую простую пищу в настоящий деликатес. Я вытащил пару банок тушёнки и рисовой каши, открыв их и разогрев на маленькой туристической горелке. Запах тушенки тут же заполнил воздух, слегка смешиваясь с запахом костра и мокрых листьев вокруг нас. Аспиранты, конечно, сперва смотрели на кашу с тушёнкой с лёгким сомнением, но стоило первому попробовать, как выражения лиц у всех сменились на удовлетворенные.

Тёплая еда — это просто чудо в таких условиях. Пара ложек — и уже чувствуешь, как возвращаются силы, как исчезает усталость, и мысли становятся чище и яснее.

После ужина начали готовиться ко сну. Аспиранты, измотанные дорогой и собственными представлениями о походной романтике, завалились в палатки, едва успев застелить спальники. Профессор тоже исчез в своём убежище, уже не таким непоколебимым, как раньше. Я уложился, но сон не шел.

Лежу, смотрю на небо. Оно какое-то особенное сегодня. Темнее, чем обычно, густое, как старое вино, с яркими звездами, что будто бы опустились чуть ниже. Словно не просто светятся, а прожигают мне взгляд. Чувство странное, неясное. Мысль где-то рядом, но не ухватить… Будто кто-то пытается сказать что-то важное, но слова разбиваются об этот темный купол.

«Да это просто день такой, — подумал я, — с этими „ботанами“ любой занервничает». Решил отмахнуться и наконец задремать, списав всё на усталость. Но как бы не так…

Глава 2

Утро накатывало, как кошмар, с которого я не мог выбраться. Ощущение было, будто всю ночь кто-то скручивал меня в узел. Кажется, спал я недолго, да и отдохнуть не удалось. Пробуждение напоминало процесс медленного выкручивания тебя наизнанку. Поначалу мне даже показалось, что я серьёзно заболел. Было такое состояние, когда всё внутри сжимается, как после удара, а голова тяжелеет, будто к ней привязали камень. Казалось, что ещё немного — и я не удержу ужин там, где он должен быть.

Первая мысль, конечно, была про тушёнку. Её я сам покупал, всегда проверяю срок годности, но, честно говоря, после той первой банки, которая шла в ход вчера, меня не покидало подозрение, что с ней что-то не так. Однако разум подсказывал — не тушёнка в этом виновата. Что-то другое, какой-то внутренний голос, если хотите, кричал мне, что проблема глубже.

Я сел в палатке, опираясь на свои колени, и закрыл глаза, пытаясь дышать глубже. Вдох, выдох. Это обычно помогает, но не сегодня. Перед глазами мерцали какие-то светлые точки, и всё вокруг казалось странно искажённым. Я моргнул, открывая глаза, и посмотрел на тусклый свет, пробивавшийся сквозь полотно палатки. В голове было мутно, будто меня кто-то вытащил из очень глубокого сна слишком резко.

«Ладно, — подумал я, — свежий воздух должен помочь». Я принялся медленно выбираться из палатки, стараясь не разбудить никого из этой странной научной компании, с которой, по злому стечению обстоятельств, оказался в этом лесу. Выйдя наружу, я втянул холодный утренний воздух. Знаете, как это бывает в предрассветные часы, когда лес будто спит, а воздух почти мёртвый, холодный, но с ароматом сырости и утренней росы? Это обычно помогает очистить голову, но не в этот раз.

Стоило мне сделать пару шагов в сторону речки, куда я направился умыться, как взгляд остановился на движении. Где-то на границе видимости, в туманной дымке утреннего света, что-то колыхалось. Силуэт, едва видимый, но направляющийся в мою сторону. Я остановился, прищурился, пытаясь понять, кто это мог быть. Может, профессор или кто-то из аспирантов решил выйти за пределы лагеря, как и я. Но с каждым шагом туманная фигура становилась всё реальнее, ближе. Я начал различать черты.

Этот кто-то двигался неровно, пошатываясь, словно его тело вдруг утратило привычный баланс, и я понял — это не прогулка по утреннему лесу. Это было что-то другое. Оскал, перекошенное лицо, глаза… В них было что-то странное, но тогда я ещё не мог понять, что именно. У меня в голове мелькнула мысль, что этот человек — если это был человек — идёт на меня с намерением. И намерение это, мягко говоря, не самое дружелюбное.

Инстинкт подсказал мне шагнуть назад, но тут вдруг всё перед глазами поплыло. Будто кто-то переключил канал на старом ламповом телевизоре, экран мигнул, и перед глазами пошли помехи. Рябь, полосы, вспышки света. Я зажмурился, потряс головой, моргая, чтобы убрать наваждение, но оно не исчезало. Проклятая рябь, как старые плёнки на экране, продолжала мешать мне видеть.

Когда рябь, наконец, ушла, и зрение вернулось, этот кто-то был уже на расстоянии вытянутой руки. Человек, если можно так его назвать, с холодным, нечеловеческим выражением лица, что-то невнятное шепча себе под нос, потянулся ко мне руками. Я сразу узнал его — это был один из аспирантов, тот самый, который вчера дёрнул плечами на мои слова о палатках, словно я говорил глупость.

Но сейчас он не был похож на человека. В его глазах не было ни осознания, ни мыслей — только пустота и нечто, чего я до сих пор не мог объяснить. Он был как одержимый, как человек, движимый единственной мыслью — напасть на меня.

Руки сами собой сжались в кулаки. На рефлексах, едва осознавая происходящее, я вскинул ногу и ударил его в живот. Должно было быть больно, но он, кажется, вообще ничего не почувствовал. Принял удар, замер на секунду, а потом снова двинулся на меня, как автомат.

В этот момент я почувствовал животный страх. Как будто всё это было нереально, как будто я попал в какую-то жуткую игру, где нет места логике и правилам. Этот человек передо мной больше не был тем аспирантом, с которым я обменивался парой фраз вчера. Он тянулся ко мне, как робот, как безумец, как нечто, что никогда не существовало в реальном мире.

Я не мог больше ждать. Рука автоматически сжалась в кулак, и, не долго думая, я врезал ему справа, вложив всю свою силу, всю злость и страх, что накопились за последние несколько секунд. Кулак столкнулся с его лицом, и я услышал хруст. Что-то в его голове явно пошло не так — может, челюсть, может, нос, но он снова не остановился. Он замер, голова откинулась назад, но тут же вернулась, как на пружине, и этот… человек снова посмотрел на меня пустым взглядом.