Калгари 88. Том 4 (СИ) - "Arladaar". Страница 7

— Эмм… Здрасти… Людмила Хмельницкая… — неловко улыбнулась Арина и протянула ладошку лодочкой стоящему рядом с Левковцевым темноволосому мужчине в спортивном костюме и спортивной шапке.

— Ну вот я наконец-то и познакомился с той, о ком много шума идёт! — рассмеялся Ксенофонтов, пожимая Арине руку. — Прыгаешь ты прекрасно, Люда. Такие сложные многооборотные прыжки… Как это у тебя получается?

— Обычно! — пожала плечами Арина и смущённо посмотрела на Ксенофонтова. — Правильный заход, быстрое отталкивание и вход в группировку.

Тут Левковцев посмотрел на судейскую зону и увидел сидящих там спортивных чиновников. Заметить их было трудно — с бортов катка ещё не сняли хоккейные щиты из оргстекла. Только вглядевшись через блики, Левковцев увидел начальство.

— Ничего себе! — удивился он. — Посмотрите-ка кто там сидит! Шеф собственной персоной приехал. И Тарасова с ним и Писеева. Десант из Москвы авторитетный!

— Но самого авторитетного десанта ещё нет! — вклинилась в разговор Арина. — На соревнования обещал приехать Борис Николаевич Ельцин.

— Откуда тебе это известно? — недоверчиво спросил Ксенофонтов.

— Он сам мне сказал и пообещал лично присутствовать на чемпионате Свердловской области, когда вручал медали! — заявила Арина.

Левковцев и Ксенофонтов озадаченно посмотрели друг на друга. Чемпионат обещал быть горячим…

… В судейской зоне тем временем столичные спортивные чиновники продолжали наблюдать за тренировкой фигуристов и фигуристок.

— Я вот наблюдаю за Мариной Соколовской второй год и удивляюсь, — сказала Писеева. — Она сильно выросла в мастерстве за последнее время. Это трудно объяснить, я такое первый раз вижу. Разве что прогресс Хмельницкой повлёк за собой соперничество. Одна подталкивает другую и все вместе они прогрессируют. Тянут дряг друга вверх.

— Вполне возможно, — согласился Шеховцов. — И с этой точки зрения развод девочек по разным клубам смотрится нецелесообразным. Но, с другой стороны, терпеть постоянно интриги мадридского двора тоже не хочется. Скандалы, да ещё с участием партии, нам не нужны. Прогрессировать в разных клубах им никто не запрещает, особенно если они и на всех внутренних стартах будут пересекаться… Отбор на эти старты девчонкам проходить будет намного легче, если они будут представлять разные регионы. Есть, правда, один нюанс… Я хотел забрать в Москву именно Хмельницкую, как более перспективную и обладающую старшими тройными прыжками. Сейчас я вижу, что был прав — убедился лично. За Хмельницкой будущее, она двигает фигурное катание вперёд. Но Жук почему-то взбунтовался. Хмельницкая ему не понравилась, и он сказал, что работать с ней не будет — якобы у него ничего не получится. Что вы на это скажите, Татьяна Николаевна?

— Я могу его понять! — пожала плечами Тарасова. — Станислав Алексеевич привык к силовому, спортивному стилю в фигурном катании. Соколовская как нельзя лучше ему соответствует. Она…

Тут Тарасова посмотрела на Соколовскую, как раз начавшую распрыгиваться. Марина делала это в своём стиле — мощно и напористо, на приличных рёбрах.

— Обратите внимание — она демонстрирует очень спортивное и зрелищное фигурное катание, — продолжила мысль Тарасова. — Марина обладает поразительным достоинством — невзирая на небольшой рост и субтильное телосложение, с помощью силового катания она словно полностью заполняет собой весь объём арены. Посмотрите — вот она пошла на прыжок. Мощно, раскатисто, уверенно. И уже остальные фигуристы освобождают ей место, причём чуть ли не на половину катка, опасаясь, что она пересечётся с ними. Это поразительно. Знаете, я не упрекаю Жука. Просто Хмельницкая с её артистизмом, балетностью и утончённостью — не его спортсменка. Абсолютно не его! Работа с ней слишком сложна. Все эти балетные па-де-де и па-де-па не для нашего мэтра. А вот Соколовская — совсем другое дело. Из неё, я думаю, он способен сделать великую чемпионку.

— А кто ж тогда сделает чемпионку из Хмельницкой? — недовольно спросил Шеховцов. — На международном уровне нам придётся столкнуться с сильными соперницами и играть на их поле, заметьте. Жук… Он завяз в прошлом, забронзовел. Вперёд идти не хочет, что-то новое учить не хочет. На одном уровне с шестидесятых годов. Я чувствую, что фигурное катание меняется, и нам нужно, чтобы советский спорт шёл в ногу со временем. Чтобы мы могли на равных конкурировать с зарубежными соперниками, и не только конкурировать, но даже идти впереди всех. Задавать стиль и высший уровень сложности! Этого хочет наша страна, наш народ и наша партия, как бы пафосно это не звучало!

— О чём мы говорим, уважаемые товарищи? — спросила расчётливая и спокойная Писеева. — До этой международной борьбы как до Луны на ракете. Пусть девочки сначала покажут себя на уровне страны. И мы совершенно незаслуженно забыли о Тане Малининой. А она тоже может навести шорох. Я вам скажу так — в Екатинске у Хмельницкой практически не было соперниц, кроме Соколовской, и на том поле она смотрелась очень выгодно. Здесь же совсем другое дело. Малинина, несомненно, навяжет упорную борьбу за первое место. В этом нет никаких сомнений. У Люды есть одно большое преимущество — лутц и флип, но в остальном… Хореография и артистизм — вещи эфемерные и чистой воды вкусовщина, особенно на фоне других мастеровитых спортсменок, которые могут удивить в этом. А выучить чемпионку… Выучит и Левковцев при надлежащем финансировании и государственной поддержке. Он уже продемонстрировал, что выявлять и развивать таланты умеет.

— Вы говорите разумные вещи, — согласился Шеховцов. — Осталось только дождаться начала соревнований и посмотреть фигуристок в деле. Не стоит забывать и о парнях. Я вижу, прыгают они тоже прекрасно.

— Валентин Игоревич, а будут какие-либо вводные по судейству? — помолчав, спросила Писеева.

— Вводных никаких, — покачал головой Шеховцов. — Пусть победит сильнейшая.

— А вы в курсе, что соревнования обещал посетить товарищ Ельцин? — вдруг обеспокоенно спросила Алла Ивановна. — А он однозначно благоволит Хмельницкой.

— Ну и пусть. Мы будем действовать по правилам — в этот раз ни у кого на поводу не пойдём! — возразил Шеховцов. — У нас девять судей, и я думаю, уж они-то расставят всех куда надо. Не того уровня этот старт, чтобы явно тянуть кого-то вверх. Все участницы выиграют в любом случае. Сейчас-то я вижу, что решение дать путёвку Хмельницкой на область было совершенно верным. В этом товарищ Ельцин был прав.

… Борис Николаевич Ельцин, чьё имя уже дважды поминали во Дворце спорта профсоюзов, в этот самый момент находился в салоне правительственного самолёта Ил-62, который уже начал разбег по взлётной полосе спецтерминала Внуково-2, который обслуживал исключительно представителей советского и зарубежного правительства, а также членов ЦК КПСС и Политбюро. На борту Ельцин находился один, если, конечно, не считать людей ниже рангом — начальника личной охраны Юрия Кожухова, Сергея Коржакова и Виктора Суздалева, оперативных сотрудников 18 отделения девятого управления КГБ СССР.

Это был первый вылет Ельцина в качестве партийного номенклатурщика, на персональном самолёте членов ЦК и с личной охраной первых лиц государства. Впрочем, охранников Ельцин ещё не знал, в разговоры с ними не вступал, ограничиваясь односложными фразами, и в целом чувствовал некоторую неловкость — до переезда в Москву охрана была свердловская, из областного управления КГБ, назначенная другом, Юрием Корниловым. Тех охранников, Лёшку и Димку, Ельцин знал хорошо. Парни были боевые, и даже в холодную прорубь с шефом прыгали.

Переезд в Москву и новые должности сулили большие возможности, но Ельцин к ним ещё не привык. Даже принесённый официанткой завтрак — бутерброды с чёрной икрой, балык из осетрины и 100 грамм зубровки — остался нетронутым. Ельциным овладевали противоречивые чувства. С одной стороны, привилегии члена ЦК казались весомыми, с другой стороны, они могли как прийти, так и уйти. В широком смысле они не значили ничего — он так же мог улететь, как и раньше, рейсовым самолётом. Ещё и с людьми накоротке пообщаться в аэровокзале, как обычно привык делать, будучи первым секретарём обкома. Теперь же звание секретаря Центрального комитета партии и кандидата в члены Политбюро сулило общение с народом только с трибуны мавзолея Ленина на Красной площади в толпе таких же функционеров. Да и то стоял бы не в первом ряду, а за спиной Лигачёва.