Любовь прекраснее меча - Легостаев Андрей. Страница 2

А потом, когда опасность, не шибко страшная для опытного чародея, миновала, Хамрай упал обессиленно и лежал, приходя в себя. День лежал или два, может быть — три, а, может, и все десять. Он не знал, что делать дальше, ему надо было успокоиться. Даже если он все-таки похитит младенца, все равно придется ждать, пока он возмужает. Но Хамрай бы смог сам воспитать его…

Так, лежащим в прострации под старым деревом его и нашел голубь, посланный Гудэрзом — верным старым слугой Хамрая, оставшемся в шахском дворце. Гудэрз сообщал, что почти сразу после отъезда Хамрая во дворце появился могущественный маг, зачаровавший Фарруха Аль Балсара. Что шах подчинился влиянию пришлого честолюбивого чаромастера и выполняет все его прихоти, а в народе растет недовольство и в провинциях вот-вот вспыхнет бунт.

Политика всегда была чужда Хамраю — это дело шаха. Но Балсар был не только его повелителем — какой к Силам Космическим может быть у тайлорса повелитель?! — но и старым другом. Пришлось поспешить обратно, почти забыв об отдыхе и сне.

Пришлый маг оказался не таким уж могучим — так, всего-то третьего тайлора. Но глупым, жадным и жестоким до крайности. Изгнать его не составило труда.

Пришедший в себя шах вновь стал требовать у Хамрая, чтобы тот снял заклятия.

Как будто чародей не тратил все время и силы в тщетных попытках добиться желаемого!..

Перед Хамраем встали две серьезные проблемы — как войти в доверие к наследнику Алвисида и как оставить шаха, чтобы какому-нибудь дураку, слегка владеющему магией, не возжелалось вновь попробовать свои чары на владыке полумира.

Со второй задачей он справился, а вот с первой…

Над Рэдвэллом царила ночь. Старого чародея никто не мог видеть сейчас. Его губы сложились в длинную дудочку, чрезвычайно обезобразившую лицо, и магический неслышный свист понесся по округе — где бы ни находился сейчас голубь-посланец, он услышит звук, предназначенный ему одному.

Хамрай заметил магическую птицу еще на выезде из взятого саксами Камелота, но за все эти дни у него не было возможности остаться одному.

Хамрай снял перевязь с мечом и подошел к металлическому зеркалу оставлявшему желать лучшего — не сравнить с магическими зеркалами или даже обычными во дворце шаха.

В свете факела в мутной поверхности на него смотрело красивое лицо — с черными усами, горящими глазами, орлиным носом и волевым подбородком. Очень была к лицу трехдневная щетина; чуть подернутые паутиной седины волосы спадали на плечи.

Лицо мужественного рыцаря и дамского любимца. Лицо барона Ансеиса, пэра Франции…

Не такой уж и умелый боец оказался этот самый барон, а вел себя не как рыцарь, а как разбойник с большой дороги. Собственно, они и встретились на большой дороге, Хамрай победил барона в честном поединке. В честном — если считать честным, что у барона было двое оруженосцев и длинное копье, а у Хамрая лишь сабля, взятая по настоянию главного телохранителя шаха. Барон напал на ехавшего в задумчивости странника без всякого предупреждения. Хамрай не стал использовать магию — он не только чародей, он и воин. И собирался завоевать любовь юноши именно мужеством и воинским искусством…

Все получилось очень удачно. Пэр Франции не слишком отличался внешне от чародея, кроме того, конечно, что сам маг стремился всегда выглядеть неприметно. Не составило особого труда вжиться в образ поверженного барона и принять его облик.

Хамрай даже заезжал в родовой замок барона, чтобы сменить коня и изношенное за время поисков Ансеисом Чаши Грааля вооружение. Родная жена барона не заметила подмены и Хамрай спокойно мог бы улечься на супружеское ложе. Мог бы — если бы мог, если бы не заклятие…

Хамрай вспомнил о первой красавице бритского королевства Аннауре, которая четверть часа назад провожала его взглядом… таким взглядом, что его не забыть, даже очень захотев. И это тоже было опасно. Хамрай не боялся сражений и поединков. Старый маг боялся женских чар, которым не мог противопоставить свое умение. Он мог их лишь избегать…

На подоконник, наконец, опустился серый голубь и Хамрай поспешил к нему, погладил ласково. Посланец Хамрая самому Хамраю. Этому беззащитному на вид голубю не страшны никакие хищники — не воздушные, ни земные. Когти птицы способны мгновенно вырастать на любую длину и в состоянии разорвать горло даже могучему льву.

Правой рукой маг легонько щелкнул голубя по затылку. Из клюва в подставленную ладонь упал черный матовый шарик, очень напоминающий жемчужину.

Хамрай вздохнул. Именно этого он ожидал, но надеялся, что получит обычное послание — мол, все в порядке. У мага был с собой такой же магический шарик, но остался в куртке где-то у палачей принца Вогона. Разыскивать куртку было некогда, да и, честно говоря, тогда он совсем забыл об этом, вспомнил лишь когда увидел птицу-посланца.

Он прошел к постели и лег. Закрыл глаза и проглотил волшебный шарик, мысленно настраиваясь на проход по магическому пространству.

Он не терял сознания — просто когда путешествие по бескрайней пустоши окончилось, он открыл глаза и увидел свою собственную комнату в секретной башни шахского дворца. Он не переместился телесно — во дворце была лишь его видимость.

В комнате было темно и маг прямо сквозь запертую дверь вышел в коридор и прошел до комнат Гудэрза. Слуги там не оказалось. Хамрай покинул башню, спустился в подземный коридор, ведущий мимо его личного зверинца в шахский дворец.

Гудэрз кормил мясом своего любимца — двухголового шинийского льва. Боковым зрением заметив какое-то движение в конце коридора, слуга повернулся и вздрогнул; рука непроизвольно потянулась к запору клети, чтобы выпустить на чужака грозного хищника.

— Это я, Гудэрз, — сказал Хамрай. — Здравствуй. Что у вас случилось?

— Хозяин? — удивился слуга. — Вас и не узнать. Да и в голове не укладывается, что вы здесь и одновременно еще где-то… За столько лет я, казалось, ко всему привык, но это… Вы… то есть ваш двойник… то есть… ну, в общем, он пошел к повелителю. Шах собирается на войну, а так ничего не случилось, все нормально…

Хамрай улыбнулся ему и подумал, что Гудэрз совсем стар, скоро перейдет в мир иной. А ведь маг взял его в услужение двенадцатилетним мальчишкой.

— Хорошо, я еще поговорю с тобой, потом, — кивнул Хамрай и отправился дальше, не обращая больше внимания ни на слугу, ни на диковинных существ в клетках зверинца.

В конце коридора он увидел самого себя. Двойник почувствовал его появление и поспешил встретить мага, чтобы охрана случайно не подняла тревогу по всему дворцу.

Давным-давно Хамрай изобрел способ делать полных двойников — это открытие тысячи раз спасло жизнь шаху. Когда какой-либо наглец, едва владеющий магией, заявлял, что может снять заклятие с пресветлого владыки, Хамрай не возражал. Но проверял действенность снятия заклятия на двойнике повелителя — тысячи раз он наблюдал, как после соития с женщиной двойник шаха превращался в жуткого монстра.

В первый раз они едва остались живы: чудовище запросто уложило отряд отборных телохранителей. Впоследствии проверяли снятие заклятия в специальной комнате, где многотонная плита обрушивалась на еще только начинающего перерождаться монстра.

Хамраю даже в голову не приходило делать двойника кого-либо, кроме самого шаха Балсара, и то двойнику предстояло жить не более нескольких десятков минут.

Сделать двойника самого себя… Он боялся. Ему было жутко даже представить, что появится еще один человек, который знает то же, что и он, думает так же…

Как с ним себя вести? Как вести себя с самим собой?

Говорят, в чужую душу не залезешь. Как оказалось, нельзя залезть даже в душу собственную.

Старый чародей замедлил шаг, оттягивая встречу с двойником. Он ни о чем не говорил с ним перед отъездом, когда создал его. И не знал о чем говорить сейчас.

Хотя, надо сообщить ему все о наследнике Алвисида. Все, что уже успел выяснить.

Хамраю было неприятно узнавать самого себя в двигающемся навстречу мужчине.