Оленин, машину! (СИ) - Десса Дарья. Страница 21

Во мне играли гормоны и желание быть полезным, но я понимал: бросить всё и отправиться старшиной в пехотную часть мне не позволят. Как всегда, главная проблема нашей армии — народу много, а хороших специалистов не найти. Я же вообще уникальный. Во мне непостижимым образом сплелись знания, умения и навыки двух человек. Один — водитель из СМЕРШ, второй — десантник, старший лейтенант, а ещё и журналист немного.

— Товарищ старшина! — я от оклика аж дёрнулся, поскольку был погружён в свои мысли.

— Да, я. Вы кто? — передо мной стоял полноватый парень лет примерно 25, с погонами младшего лейтенанта, планшетом и фотоаппаратом на груди. Я присмотрелся и понял, что у него трофейная немецкая Leica.

— Здравствуйте, — совсем не по-военному сказал незнакомец, протягивая мне руку. Ладонь у него оказалась мягкая, нежная, почти женская. По этому только прикосновению стало понятно, что передо мной не боевой офицер. — Меня зовут Михаил Глухаревич, можно просто Миха. Я корреспондент газеты «Суворовский натиск». В штабе полка мне сказали, что вы персональный водитель товарища Грушевого?

— Есть такое дело.

— Это же прекрасно! — широко улыбнулся Миха. — Мне-то вы и нужны! Подполковник Синицын сказал, что я могу на вас рассчитывать, поскольку товарищ комполка некоторое время будет занят.

— Мне бы удостовериться сначала, что вы — это вы, а не кто-то другой, — осторожно заметил я. То ли работа в СМЕРШ Лёху Оленина к этому приучила, то ли я с возрастом подозрительным стал. В общем, решил удостовериться.

— Да, конечно! — с готовностью ответил Миха и полез в планшет. Достал оттуда редакционное удостоверение, вместе с ней зачем-то вещевую книжку офицера. Я спокойно всё это взял, посмотрел. — Ой, вот ещё! — и Глухаревич протянул записку. Она гласила: «Поступаете в распоряжение корра газеты 'Сув. натиск». И широкая роспись: Синицын.

— Что ж, товарищ Глухаревич…

— Можно просто Миха, — опять широко улыбнулся толстяк.

— Ладно, Миха. Можно и на ты?

— Запросто!

— Чего тебе от меня нужно? — спросил я, и, вспомнив своё недавнее прошлое, уточнил. — Какое у тебя редакционное задание?

— Мне нужно снять подбитую японскую технику. Какой-нибудь укреплённый район, доты, дзоты. Ещё пленных, желательно побольше, — зачастил Миха.

— Дело хорошее, но сейчас, сам видишь, третий час ночи. Ты не снимешь ничего, — возразил я.

Глухаревич глянул вокруг, поджал расстроенно губы.

— Чёрт… надо было попозже приехать. Но я так торопился!

— Понимаю, — поддержал я его. — Ну ничего. Давай вместе думать, куда двигаться. Так понимаю, путь вперёд нам предстоит в полосе наступления нашего полка?

— Что? А, да. Конечно! — обрадовался корреспондент.

— Вот и хорошо, — кивнул я и улыбнулся. — А теперь давай ждать.

— Чего? — изумился Миха.

— Рассвета, ясное дело. По темноте мы вляпаемся в какую-нибудь историю. Сейчас все дороги бронетехникой забиты, нам с тобой лучше туда не соваться. Согласен?

— Конечно, — сказал корреспондент и вздохнул печально.

— Что, не терпится? — по-свойски спросил я.

— Ага, — кивнул Миха. — Знаешь, я так долго этого ждал!

— Чего?

— Войны с японцами. Я ж в «Суворовском натиске» со дня основания. Ты удивишься, но первый номер нашей газеты был отпечатан 22 мая 1943 года в полевой типографии в селе Рыкань близ Воронежа. А боевое крещение редакция получила в дни сражений на Курской дуге. Наши корреспонденты шли в наступление вместе с воинами, которые дрались за Харьков и Полтаву, форсировали Днепр, окружали и громили гитлеровцев в Корсунь-Шевченковской операции.

— И ты с ними⁈ — поразился я.

— Да какое там! — махнул Миха рукой. — Я пришёл в газету в апреле этого года, когда газета стала органом военной печати Забайкальского военного округа. Сам-то из Владивостока родом. Кстати! А ты откуда?

— Из Волг… кхм! — прочистил горло, чтобы ерунды не наговорить. — Из Ленинграда.

— Да ну? — удивился Миха и тут же помрачнел. — Прости, дружище. Как твои там?

— Умерли все в блокаду, — коротко ответил я.

— Соболезную.

— Спасибо.

А мне начал нравиться этот толстячок. Не военный совсем, хоть с офицерскими погонами. Но искренний, открытый человек. Мне такие нравятся. Захотелось ему помочь с материалом. Почему нет? У меня тоже есть кое-какой опыт в журналистике. Поддержу коллегу.

Глава 16

— Так что, Миха, какое у тебя редакционное задание? — спрашиваю корра, заводя машину. Она уже полностью готова к наступлению со вчерашнего дня, стоит под парами. У меня в голове крутится: «Наш паровоз вперёд летит, в коммуне остановка. Иного нет у нас пути, в руках у нас винтовка!» И пусть вместо паровоза — внедорожник, вместо рельсов и шпал — разбитая тяжёлой техникой дорога в тайге, а вместо винтовок — у меня автомат, у Михи ТТ в кобуре. Но зато ощущаю прямо всем телом жажду приключений.

Отчего так, я ж был на войне и всё видел? Ни черта там никакой красоты. Грязь, кровь и страдания. Да можно и до хрена ещё всякого перечислить, с чем боевые действия связаны и что тянут за собой. Но здесь, в этом времени, всё как-то воспринимаю иначе.

— Мне сказали: написать заметку, как наши сапёры наводят мосты через Уссури, а зенитчики отражают атаки врага.

— Ну, так чего мы ждём? Погнали! — немного бравурно говорю, прыгая за руль. У Михи так ловко это из-за лишнего веса не получается. Он как мешок с картошкой, плюхается рядом.

Летим, насколько дорога позволяет, в сторону колонн наших войск, которые двинулись на Запад («Снова на Запад, как в Великую Отечественную!» — приходит на ум). Сначала можно и скорость прибавить, я даже вижу на спидометре, что гоню под 60 км/ч. Правда, приходится делать расчёт в уме, поскольку здесь цифры показывают количество миль в час. Но я уже приноровился: если около 37 по их, значит, 60 по-нашему.

— Как тебе машина? — вдруг спросил Миха, с интересом осматривая салон, насколько позволяли особенности езды. — Я ж в армии не давно, — мне на таких ещё не приходилось. Виллис, да? По ленд-лизу.

— Он самый. А что ты хочешь узнать?

— Ну, как… вообще, — улыбнулся военкор. — Я давно мечтаю научиться, да всё времени нет. Может, после войны.

— Ну, как тебе сказать… — начал я. — Ездить на Виллисе — это что-то особенное. Когда садишься за руль, сразу понимаешь, что аппарат создан для суровых условий. Не крузак, конечно…

— А что такое крузак? — тут же уцепился Миха за незнакомое слово, мне пришлось выкручиваться. Не стану же ему рассказывать о том, что буквально через пять лет японцы начнут сами выпускать внедорожник, некое подобие гражданского типа. Что он станет популярен во всём мире, причём в России тоже. И даже сегодня ездить на таком — признак особого шика. Никакое китайское чудо-юдо с ним не сравнится.

— Ну, это… была, в общем, у американцев одна модель, но её производство быстро свернули. Land Cruiser называлась, — соврал я, и Миха остался удовлетворён ответом.

— Так вот, у Виллиса 2,2-литровый четырёхцилиндровый движок, который выдаёт примерно 60 лошадок. Не сказать, чтоб такая уж прям мощь, но не для гонок же по бездорожью, — у меня едва не вырвалось «Золото кагана», которые проводят по соседству с моей малой Родиной, в Астраханской области, — придумана. Ещё корпус крепкий — чувствуешь, что она способна пройти через любую грязь и болото.

Я помолчал, старательно объезжая заглохшую «тридцатьчетвёрку», экипаж которой старательно возился с мотором.

— Заводишь двигатель, и он начинает мягко дрожать. Через руль, сиденье и педали чувствуешь эту вибрацию — ощущение такое, что всё вокруг оживает. Это приятно, потому что знаешь: виллис тебя не подведёт. Каждое его движение уверенное, словно он сам знает, что делать. По асфальту идёт как по маслу, плавно ускоряется, легко маневрирует. Правда, тут мне почти не довелось этого испытать — хороших дорог почти не найти, сам понимаешь.

Миха согласно закивал головой, из-за чего его пухлые щёки смешно затряслись.