За тридевять земель (СИ) - "Kancstc". Страница 30

Она посмотрела на ученицу и передразнила:

— А почему? Да потому, дорогая, что всегда есть флуктуации, которые невозможно предусмотреть. Потому, что мир меняется непрерывно и в значительной степени непредсказуемо. Потому, что жизнь извращённее самых больных фантазий. Чем сложнее комбинация, чем больше в ней взаимосвязей, шагов и переходов, тем больше случайностей она ловит. Чем длиннее план, тем больше перемен встанут у него на пути. Непредсказуемых перемен. И, боюсь, если этот волхв не решит нашу проблему в ближайшее время, через год — полтора нам придётся самим думать, как сбыть эту Свету Полоцкому и чем ему за неё приплачивать.

Вика задумалась. Думала долго, но в конце концов выдала:

— Но ведь наше Общество тоже имеет длинную историю, какой-то общий план…

— Уверена? Насчёт плана, с историей, как раз, всё в порядке, — с нескрываемым скепсисом спросила Виталия.

— Ну… — только и смогла выговорить Вика и замолчала.

— Конспирология хороша тем, что позволяет думать, будто хоть кто-то знает что происходит и понимает, что надо делать, — скепсиса в голосе Виталии только прибавилось. Но всё же, она решила не добивать ученицу и выдать толику позитива: — Когда Общество только начиналось, оно было полезно… Да что там полезно! Мы спасли человечество, да и саму Землю как астрономический объект. Отобрали у обезьян гранаты. А народец был реально тупой. Имхотеп со своим IQ в 120 был таким умным на общем фоне, что его богом признали, а ведь сейчас это просто уровень хорошего инженера. Так было пять тыщ лет назад. Представляешь, что было вдвое раньше? И ведь не просто отобрали! Сохранили наследие Древних, изучали, многое поняли, систематизировали.

— Но что же тогда плохо? — возмутилась Вика.

Глава 16

Известная личность

Виталия задумчиво посмотрела на ученицу и задала свой вопрос:

— Вот скажи мне, почему половина Азии — потомки Чингизхана, а потомков Авицены днём с огнём не сыщешь? Почему в европейском средневековье умных людей списывали в монастыри, где шансов оставить потомство у них почти не было, а властолюбивые психопаты и всяческие ханжи плодились, как кролики?

А ведь наследственность определяет очень многое в мышлении и поведении, ты уже должна это знать. При том, что Общество влияло на эти процессы, довольно активно. Чуть-чуть другая политика в вопросах евгеники… Да что там евгеники! Просто своевременный отстрел некоторых, особо выдающихся особей, и многих проблем современного человечества просто не было бы. Что думаешь об этом?

— Это то, о чём говорила Света, когда вы нам читали лекцию об истории Общества?

— В том числе. Общества, типа нашего, подвержены вырождению. Мы можем терять путь, строго следуя пути, строго следуя цели — терять её и совершать деяния во вред тому, для чего созданы, забредать в глухие тупики, ибо мир меняется и старые пути становятся не актуальны. Сейчас, похоже, намечается один из таких поворотов. Потому я и дала тебе то задание, которое дала.

Дежурили ночью, как всегда, по очереди. Ильмера забралась в спальник и уснула, а Ваня тихо вытащил добытый сегодня кинжал из ножен, и залюбовался. Отливка была выполнена мастерски: облоя почти не было, в качестве литника использовалась рукоять, а один из выпоров образовывал гарду, защищающую руку. Второй выпор был тонким и Ваня легко отломил его руками. Было видно, что кинжал делали истинные мастера, превосходящие во многом и современных, а не представители культур бронзового века. Вдоволь налюбовавшись приобретением, он добыл из рюкзака походный набор инструментов и принялся очень аккуратно очищать рукоять кинжала от облоя. Работа продвигалась медленно, потому, что он старался не шуметь и не терять образцы сплава, которые тщательно складывал в мешочек. Очистив рукоять от самых крупных кусков облоя, он достал надфили и принялся шлифовать места, на которые пришёлся стык половинок формы, но быстро убедился в бесполезности этого занятия: обычному надфилю из сверхпрочной, да к тому же и заговорённой стали древний металл не поддавался. Тогда он достал алмазный брусок, который взял для правки походных ножей. Вот этот инструмент, хоть и с трудом, но справился с задачей. И всё равно дело шло очень медленно, во многом потому, что Ваня старался оставить на кинжале как можно меньше следов, не попортить ненароком драгоценную находку. Так он просидел много дольше, чем отведённое ему время дежурства, но зато закончил править рукоять. Теперь кинжал можно было спокойно брать в руку, не опасаясь порезаться. Убрав драгоценное оружие на место, он разбудил мавку и сам отправился спать.

Когда уснул, Ильмера достала кинжал, провела пальцем по рукояти и, улыбнувшись, погладила своего спутника по волосам. Тут из леса к ней выбралась одна из местных мавок:

— Когда он достал этот нож, я так испугалась…

— Я слышала истории про сестёр, попавших к людям, — ответила Ильмера и ещё раз, с улыбкой, погладила волосы своего парня. Тот улыбнулся во сне. — Не знаю. Может мне просто очень повезло, а может в этих рассказах накручивают…

Они проговорили долго. Лесной мавке было интересно, каково это, жить среди людей, а Ильмера старалась ненавязчиво выяснить побольше про местные леса.

А поутру, вполне естественно, встал вопрос: «Что дальше?», вернее: «Куда дальше?»

— По крайней мере, мы знаем, что здесь есть кто-то или что-то, кто знает об этих кораблях, — констатировал Ваня. — Ещё мы знаем, что тут кто-то живёт. Можно у них поспрашивать. Надо только найти самых древних.

— И как мы их найдём?

— Спросим у твоих сестёр.

Идея понравилась обоим, а прикормленные конфетами мавки, да ещё после того, как их Ильмера успокоила их насчёт своих отношений с Ваней, оказались весьма словоохотливы. Проблема была лишь в том, что народу, как выяснилось, тут живёт прилично, а время мавки в принципе не считают. Вот и получился разговор долгий и бестолковый, но толику информации выудить всё же удалось и Ваня даже удивился, сколько народу живёт тут в глухих местах. В межгорной долине шириной всего-то в десяток километров нашлись пара деревень, где люди живут наполовину охотой, наполовину земледелием, вдоль долины регулярно туда-сюда, в зависимости от сезона, проходят какие-то кочевники, а ещё, ближе к горам, а то и вообще на склонах, живут какие-то мутные личности неизвестной природы и странных занятий. Среди них обнаружились: несколько монахов-отшельников неизвестной веры, целый монастырь, опять же, непонятной принадлежности, какие-то старухи-колдуньи, древние мудрецы, народные умельцы на выселках и даже небольшая община самых настоящих гномов, которые добывали тут драгоценные камни. В общем, кого тут только ни было. И вся эта шушера то торговала друг с другом, то воевала, то сорились, то мирились. Короче жизнь тут просто кипела. Правда все эти сведения относились к куску долины, диной в полтораста километров в обе стороны от лагеря наших героев. Вот только оценить эти масштабы удалось только косвенными методами, а когда Ваня спросил мавок, насколько вообще тянется эта долина, Ильмера покрутила у виска пальцем: Мол, ты бы подумал, у кого спрашиваешь. Вопрос о том, сколько вот те или другие здесь живут, Ваня решил не задавать.

Но по всему выходило, что самой выдающейся личностью тут был некий Кузнец, про которого никто ничего не знал, но которого все боялись и почти никто не мог без него обойтись. Даже гномы, заслуженно признанные лучшими в мире рудознатцами и железных дел мастерами.

— Ну и что теперь? Идём к этому Кузнецу? — спросила слегка обалдевшая от такого общения Ильмера.

— Теперь я хочу форель на ужин, — ответил Ваня.

— Так иди и лови! Только сначала давай решим, что делать. Света ведь ждёт! — строго напомнила Ильмера.

— Я помню, — очень серьёзно ответил Ваня, — поэтому мы не будем метаться. Сначала давай сообразим, что мы знаем? Мы знаем, что эти корабли тут есть, мы знаем, что тут есть… ну… может серверы, может узлы связи, может что ещё, связанное с этими кораблями. Вот мы и пошарим вокруг нашего лагеря по этим узлам, узнаем сколько можно про эти корабли. Заодно и вообще об этих местах.