Выпускник (СИ) - Купцов Мэт. Страница 10

Это тебе не барак, где я — Макар Сомов родился и прожил до первого класса. Не длинный коридор, как в общежитии.

Помню в бараке стекло разбилось накануне Нового года. Отец как обычно был в командировке. Мать нашла где-то кусок старой фанеры, прибила, как сумела. Но того куска фанеры не хватило на все окно. Заложили подушками зияющую дыру. Лютая зима стояла, в квартире была холодрыга. Тут вовремя комиссия пришла из военкомата обследовать наше жилье. Переглянулись товарищи и постановили, что не гоже семье героя проживать в подобных условиях.

А теперь вот он — пятиэтажный кирпичный дом. Площадка одна на этаже на четыре квартиры. Балкон свой отдельный есть. И две светлые смежные комнаты.

Я маленький был, лет семь мне было тогда. Помню, как радовалась вся семья, отца все ждали, чтобы он тоже порадовался. Только вот он так и не увидел её — той квартиры. Не успел.

В голове вдруг всплывает картина — зеркала завешаны черным.

Квартира, которую отец так и не увидел, а в ней — мы, вся семья, сидим за столом. Мрачно, подавленно и очень тихо.

Что это было?

Думали, новоселье справлять будем. А тут похороны.

Отца не стало.

Глава 4

Утром перед тем, как пойти в школу, звоню из автоматной будки бригадиру Валере.

Переговорив с ним, возвращаюсь домой.

— Макар, ты чего так рано? — встревоженно спрашивает бабушка.

— В школе карантин на неделю объявили. Ветрянка, — ляпаю первое, что приходит в голову.

— Так ты не ходил сегодня в школу?

— Светку Горшкову встретил, она сказала.

— А–а! Тогда как раз отдохнешь, придешь в себя.

— Вот я и собрался отдыхать. Уезжаю, — буднично

произношу и прохожу в зал.

Здесь в смежной комнате определено мне место. На диване сплю, на столе лежат учебники. И тумбочка есть, где мои письменные принадлежности хранятся, а на стене прибиты полки с книгами.

Все оборудовано для ученика советской школы.

Скольжу взглядом по выделенному мне пространству и начинаю скидывать вещи первой необходимости в зеленый холщовый рюкзак.

— Я по делам, — говорю решительно.

Сегодня я в комоде наткнулся на семейный альбом, увидел фронтовые фотографии отца и обнаружил пачку писем матери с фронта.

— Ох! — вздыхает бабушка и падает на стул, слышу, как он скрипит, но не поворачиваюсь.

— Когда еще выпадет такая возможность? Смотаюсь быстро туда и обратно, — затягиваю покрепче ремни на рюкзаке и иду в прихожую.

— Куда туда и обратно?

— На дачу к дяде.

— Макар, ты хоть учебники с собой возьми. У тебя же выпускной класс.

Лишняя тяжесть мне ни к чему. Да и заниматься времени точно не будет.

— Все, ба. Маме скажи, чтобы не волновалась, у меня все хорошо.

Обуваю ботинки, и, перекинув рюкзак через плечо, выхожу из квартиры.

А спустя неделю возвращаюсь домой усталый немытый и голодный. В кармане штормовки в старом газетном свертке лежат сто рублей.

Запах свежеприготовленного борща встречает меня у порога.

С упоением втягиваю его запах, предвкушая.

— Привет, я вернулся! — кричу из прихожей.

Мама выскакивает из кухни в переднике и с половником в руке.

— Макар! — взмахивает руками она и половник с грохотом падает на пол.

Скрещивает руки на груди.

— Ты где пропадал? Такой чумазый заросший осунувшийся.

Тянет руку, хочет потрепать по волосам, не дотягивается. Слегка наклоняю голову. Она касается моих взлохмаченных волос.

— Светка сказала, что не было у вас никакого карантина. А дядя сказал, что на даче ты не появлялся. Ты не спутался с плохой компанией? — дрожащим голосом спрашивает она.

— Дела у меня были. Срочно надо было уехать.

Недоверчиво смотрит на меня.

— Какие у тебя дела? — настороженно спрашивает. — Макар, у тебя какой — то странный вид.

Наклоняется, поднимает половник с пола.

Надо срочно менять тему.

— Это связано с одним журналистским расследованием, — буднично сообщаю.

На мгновение виснет тишина. Онемевшая мама стоит с половником в руках.

— Что? — переспрашивает она. — Но еще рано что–то расследовать, ты же еще даже учиться не начал. И дядя Витя говорил, что ты обдумываешь его предложение — пойти в курсанты.

— Я много думал об этом. Решил, что хочу писать, рассказывать людям о важном, быть на передовой событий.

Мать растеряно смотрит на меня снизу вверх.

— Мы все считали, что твоя страсть стать биологом.

— Нет. Это твоя страсть. Твоя нереализованная мечта, — отвечаю я.

А я решил, что я сын своего отца. И должен быть в гуще событий, — проговариваю мысленно.

— А где ты все–таки был столько дней? — вспоминает она.

— Ездил на заработки, — бросаю я. — Для учебы в университете деньги пригодятся.

— Какие заработки, Макар? Поступление бесплатное, учеба также.

— Мам, ты уже определись, что тебя волнует больше, где я был? Или куда собираюсь поступать?

— Макар! — мама ошеломленно смотрит на меня, закрывает лицо руками и всхлипывает.

Терпеть не могу женских слез еще из прошлой жизни.

— Понимаешь, я передумал. Биолог — не мужское это, а военное дело — тоже не мое, поэтому выбрал журналистику, — стараюсь говорить мягче.

— Как передумал? — падает на диван.

— Не могу объяснить, передумал и все, — развожу руки в стороны. — Мне нравится расследовать, быть в курсе событий, скрытых от простого человеческого взгляда.

— Так это опасно!

Не успеваю ответить.

Вместе поворачиваем головы на скрип двери, в комнату входит баба Валя.

— О чем это вы тут говорите? — устраивается на диване.

— Макар решил учиться на журналиста, — упавшим голосом говорит мать.

Бабушка хмурится и смотрит на меня с недоверием.

— Что случилось, Макар? Какая журналистика?

Выпрямляюсь, чувствуя, как внутри закипают эмоции.

— Это мое решение.

— Ну что ж, Макар. Ты уже взрослый, надеюсь знаешь, что делаешь. Если в университет пойдешь, то уже пора бы готовиться к экзаменам. Туда с оценкой «удовл» не берут.

— Сын, как же так? — мама никак не может смериться с моим решением.

— Всё, — решительно обрываю ее поползновения сломать мой настрой. — Подумай лучше о себе, о своем здоровье. Сколько можно пахать? Я уже вырос. Теперь я буду зарабатывать на жизнь нашей семьи.

Мама поджимает обиженно губы и наблюдает, как я вытаскиваю вещи из рюкзака.

— Через месяц мне исполнится восемнадцать. Буду совершеннолетним, отвечаю сам за себя.

— Макар, от нашего дома до университета полтора часа езды, даже два. Зимой будет сложно добраться, замерзнешь, а жить в общежитии не вариант, ты же домашний мальчик, — смотрит на меня с тоской.

— Я взрослый. И обо всем уже подумал, справлюсь. А сейчас я хочу есть, аппетит просто зверский. Помоюсь и приду.

Иду в ванную комнату. Мне реально надо плотно поесть и хорошо поспать, чтобы набраться сил.

Всю неделю я работал на стройке в бригаде шабашников на заливке фундамента большого административного здания. Смены были по восемнадцать часов, шесть часов оставалось на перекус и сон.

Когда добирался до рабочего вагончика, сразу заваливался на деревянный лежак, сколоченный их широких досок и покрытый шерстяным солдатским одеялом. Под голову скатывал валик из собственной штормовки. Спал мертвецким сном.

Через шесть часов снова поднимался и шел мешать бетон. носить носилки с бетоном в котлован. А когда опалубка наполнялась доверху, ровнял поверхность бетонной смеси специальным деревянным устройством, похожим на швабру — гладилкой.

Настрой мне нравился и азарт в работе тоже.

Так что деньги — сто рублей заработал честно.

Никому никакой «долг» отдавать не собираюсь, потрачу деньги на свою семью. Матери духи куплю, бабуле платок шикарный, чтобы с красными цветами обязательно. Буду жить как человек — на широкую ногу.

А борзые ребята обойдутся. Пусть за эти деньги сами повкалывают, чтобы знать им цену.