Выпускник (СИ) - Купцов Мэт. Страница 5

Лежу на твёрдом диване, обитым старым, потёртым материалом.

Открыв глаза, разглядываю комнату — вижу низкий потолок чужой квартире.

На стенах выцветшие обои с цветочным узором, в углу на тумбе стоит радиоприёмник «Спидола», а рядом с ним раскинулся шкаф с хрустальной посудой и старинными фарфоровыми статуэтками.

Перевожу взгляд.

На столе стоит перекидной календарь. И вижу дату, на которой он открыт — шестнадцатое мая тысяча девятьсот семьдесят шестого года.

Похоже, всё, приехали. Это реально — семьдесят шестой!

И мне досталось новое тело. Как бонус за хорошо проделанную работу? Ребенка–то я спас.

Все вокруг становится более реальным, детали начинают оживать. Чувствую себя частью происходящего. И мое тело реагирует на всё, что вокруг происходит.

Подтягиваюсь, сажусь на диване.

В этот самый момент в комнату заходит красивая женщина.

— Как ты, Макар? — спрашивает незнакомка, садясь рядом, заботливо прикладывает руку к моему лбу.

Удивленно смотрю на молодую женщину.

Почему она волнуется за меня? Я ведь ей чужой человек.

— Кто вы? — интересуюсь я.

— Что значит — кто? — хмурится расстроенно. — Я твоя мама. Макар, не пугай меня. Или ты разыгрываешь?

Разыгрываю?

— Ты что–нибудь помнишь о папе, обо мне, о бабуле? — женщина смотрит на меня настороженно.

Мотаю усиленно головой. Как я могу помнить ту часть жизни, где не жил? Я же не экстрасенс. К тому же тут ни интернета, ни соцсетей, ни искусственного интеллекта, чтобы получить любую информацию о жителе этого мира.

— Дядю помнишь? Вы с ним неделю назад на охоту ездили?

Снова мотаю головой.

В комнату входит старушка, которую я видел накануне. Выглядит знакомо, но ее я тоже не знаю.

Похоже, она моя бабушка, — интуитивно вычисляю я.

— Ты как? — спрашивает старушка.

— Извини, — бормочу. — Немного запутался. Голова, — виновато улыбаясь, стучу себя по черепушке.

— Макар, ты вчера просто перенервничал. Наверное, из–за того, что ударился головой о мостовую. Хорошо хоть под машину не угодил. Водитель грузовика просто оставил его в неположенном месте, а ты видимо, спешил, вот и влетел под него.

— Наверно, — соглашаюсь я, хотя в глубине души понимаю, что не все так просто. Я попал под колеса внедорожника, а очнулся под колесом грузовика в этом мире. Если там меня расплющило, то здесь только одежду зацепило.

Уже осознаю, что нахожусь в прошлом — в 1976 году.

В жизни, которая мне незнакома, но которая теперь моя. Я Макар Сомов и мне сейчас семнадцать лет.

В этом году заканчиваю школу.

Выпускник.

— Давайте завтракать, — говорит мать, поднимаясь и направляясь на кухню.

Встаю с дивана, всё ещё чувствуя лёгкое головокружение, но все четче осознаю реальность, в которой отныне живу.

Захожу на кухню, выхватываю взглядом небольшое пространство. Кухня пять квадратов, тесно, вся мебель стоит впритык. Один только громоздкий старинный буфет чего стоит. Рядом тарахтит пузатый холодильник «Юрюзань». Перед окном — обеденный стол, накрытый клеенкой в синюю клетку.

— Ты чего застыл в дверях? Залезай на свое место, кивает мама на стул в углу, между холодильником и стеной.

Взираю на узкую щель — неужели я в нее влезу? За последние десять лет я чуть раздался в плечах, и не только. Пенный напиток по пятницам, жёнины котлетки на ночь сделали свое темное дело.

— Макар, полезай! — торопит бабуля, и я делаю аккуратный шаг вперед. Надо же, прохожу! Даже не застреваю.

— Или кухню тоже не узнаешь? — строго спрашивает она, раздосадованная моим состоянием. — Твоему отцу дали эту двухкомнатную квартиру — хрущевку. До этого мы жили в бараке, там было просторно, но все удобства во дворе. И общая баня была строго по воскресеньям. А тут хоть и смежный санузел, но мыться можно, сколько угодно. И тебе всегда это нравилось.

— Я тороплюсь, — смотрю на часы с кукушкой, висящие на стене. Стрелка неумолимо приближается к восьми.

— Куда ты торопишься? Сегодня в школу не пойдешь. Я записку напишу. Возможно, ты сотрясение головного мозга получил.

— Отлежаться, — отличная идея, — говорю я. Про себя думаю о том, что неплохо КТ головного мозга сделать, но не могу вспомнить был ли томограф в столичных больницах в семьдесят шестом.

Черт! Вот бы сюда интернет — я бы изучил этот чертов год вдоль и поперек. А так гадай как на кофейной гуще.

Устраиваюсь за столом. Комфортно, однако.

Никто тебя не толкает, не шпыняет со словами «Папа, принеси то, подай это». Мы с женой Маринкой и двумя сыновьями всю жизнь прожили в двушке, которая досталась мне от отца. Сыновья уже женились, один переехал в однушку, за которую мы всей семьей гасим ипотеку, а второй с семьей живет с нами.

О чем это я?

Теперь в нашей с Маринкой квартире места стало больше — меня же больше с ними нет.

Не хочу о грустном. Пацаны у меня башковитые, я их нормальными мужиками воспитал, так что могу положиться на них.

А мне надо ценить тот шанс, что дали.

Возвращаюсь в реальность.

Передо мной в тарелке рисовая каша. На удивление очень вкусная. Беру ломоть свежевыпеченного хлеба, густо намазанного сливочным маслом.

Офигеть. Отвал башки.

Обалденный давно забытый вкус.

В эмалированной кастрюльке с облупившимся краями плавают три жирных безумно аппетитных сардельки, и я жадно поглощаю их взглядом. Понятное дело, что сардельки три и нас трое, но бабушка с мамой делят между собой одну пополам. А мне достаются целых две!

— Никогда не ел ничего вкуснее, — бормочу я.

Быстро справившись с завтраком, поднимаюсь с места.

— Спасибо, пойду полежу.

В комнате падаю на диван. Хорошо–то как.

Внезапно вспоминаю бабушкину квартиру, где в детстве проводил каникулы. Обстановка здесь сильно напоминает её дом. Только здесь нет телевизора, а на тумбочке стоит огромный радиоприемник.

Залипаю на календаре, и у меня в голове звучит набатом именно один вопрос: — Почему меня загнали именно в семьдесят шестой?

Может, потому, что Макару Сомову нужна помощь, и кто–то там в небесной канцелярии решил сделать из меня его заступника?

Всё равно моя песенка была спета, так почему бы и не попробовать?

Как по мне, так лучше драться, чем в пятьдесят лет отправляться черт–те куда на небо. Еще неизвестно, в рай тебя определят или в ад.

Тяжело выдохнув, поднимаюсь, подхожу к окну, отдергиваю шторы. Натыкаюсь на дверь, открываю и выхожу на балкон. Висну на перилах, смотрю вниз.

Во дворе дети играют в классики, женщины в цветастых платьях идут с сетками для продуктов. Барышни такие все красивые, стройные с аппетитными формами. Мда, в прошлом женщины были сплошь и поголовно стройняшками, потому, что двигались много, и еда была настоящей, без всяких–разных заменителей.

Мой взгляд царапнул стоянку. Машины — старые «Копейки», запорожцы, москвичи выстроились в рядок. Кроме сожаления и ностальгии ничего я к ним не почувствовал. Конечно, у меня тоже авто не самое дорогое, но хотя бы не нужно аккумулятор домой на ночь тащить в мороз.

Слышу звонят в дверь. Иду открывать. На пороге — девушка блондинка. Стройная, миловидная.

Улыбается и хлопает густо накрашенными ресницами.

— Макар, я к тебе, — рвется войти в квартиру.

Ух ты. А Сомов–то нарасхват.

Не спешу, стою в проеме двери, упираясь руками в косяк. Куда мне спешить? Насколько я понял, от баб здесь одни неприятности.

Впрочем, с этим всё как обычно, у нас там в двадцать четвертом тоже работает этот девиз «баба на корабле — к беде».

— Ты кто? — спрашиваю я.

— Сом, ты чего? Своих не узнаешь? — недоумевает она.

— А с чего я должен тебя узнавать? Меня машина вчера сбила, ударился головой об асфальт. Частичная потеря памяти. Так что в моих файлах тебя нет.

— В каких еще файлах? — перепугано спрашивает девушка.

— В файлах памяти.

Она недовольно морщит нос.

— Я — Света Горшкова, из соседней квартиры.