Выпускник (СИ) - Купцов Мэт. Страница 75

— Всё-таки решил не разменивать талант на журналистику, а занялся нормальным делом, да? С твоим-то талантом!

— Талант? — не удержавшись, усмехаюсь я. — Какой у меня талант, дядь Вить? Я просто лезу всё время на рожон, мне так нравится жить, ходить по лезвию, потому что раньше я жил по правилам…

И тут я делаю паузу, вздыхаю, заметив, грозный взгляд дяди.

— Талант попаданца! — выдавливает он едва слышно. — Такими вещами, Макар, не шутят и не размениваются!

Я оторопело уставляюсь на него, не веря своим ушам. Мороз будто крепчает, от удивления я даже забываю, что где-то рядом ещё бурчит моя удочка.

— Дядь Вить… ты книжек начитался, что ли?

— Макар я тоже попаданец. Дядя Витя не выжил тогда, когда его пырнули. Он ушел и на его место пришел я. Я умер в 1984 году в Афганистане. Бой в ущелье Хазара стал роковой ошибкой для наших войск. В ущелье мы столкнулись с моджахедами, я входил в 1-й батальон 682-го мотострелкового полка 108-й мотострелковой дивизии.

Это был знойный и тихий день в ущелье Хазара, словно сама природа затаила дыхание перед грядущей трагедией.

Наш 1-й батальон 682-го мотострелкового полка получил приказ зачистить местность от моджахедов, которые, по разведданным, залегли в глубине узкого ущелья. Ущелье с его высокими каменными стенами давало идеальные позиции для засад, и нас предупредили об этом.

Нас уже ждали, чтобы принять, оказав горячий прием.

Но приказ — есть приказ…

— Стоп, — обрываю его. — Эту историю я уже слышал однажды из уст майора Рытвина. Один в один.

Есть у тебя фото Рытвина?

Киваю, у меня много материалов собрано на шайку жуликов за два месяца.

— Покажи!

Достаю из внутреннего кармана черно-белую фотокарточку, протягиваю дяде.

— Понятно, Вадим Казарин, — попаданец, ни стыда, ни совести. Был мелким жуликом в начале двадцатого века, стал крупным. Посещал несколько лет собрания попаданцев, записывал все истории. После пропал. Вот снова всплыл. Я ведь так и думал, что он что-то замышляет.

Я ещё несколько секунд смотрю на дядю Витю, пытаясь осознать всё, что он только что сказал.

— Значит, ты такой же, как я? — произношу, словно сомневаясь, что услышал его правильно. Протягиваю руку, зачем-то качаюсь его плеча.

Он кивает, чуть улыбнувшись, но в его глазах видна серьёзность, словно это не просто шутка или сказка, рассказанная на льду.

— Нас много? — спрашиваю тихо, чувствуя лёгкий трепет.

— Не так много, чтобы мир изменить или спасти, — отвечает дядя. — Но, знаешь, чуточку лучше сделать можем. Когда знаешь историю и будущее, — он пожимает плечами. — Главное — не мешать ходу вещей, но, если шанс есть, помогать, где можем. Поэтому наши люди идут в милицию, в военные, ты — первый, кто решил стать журналистом. Я бы против, но ребята на собрании просили меня обождать с резкими решениями, дать тебе время. Они верили в тебя.

Я киваю, переваривая его слова. Кажется, весь этот снежный мир вокруг, ледяная гладь, бескрайние поля — всё становится немного другим, когда осознаёшь, что здесь, на этом простом зимнем льду, ведётся разговор совсем не о рыбе, а о высших материях.

— Значит, у тебя есть друзья в генеральной прокуратуре и в ОБХСС? Чтобы положить конец этому беспределу? — спрашиваю, снова чувствуя азарт. Теперь-то я точно уверен, что могу доверять дяде Вите, что он поможет завершить «рыбное дело» и «показать» материалы нужным людям.

— Не волнуйся, племянник, — спокойно отвечает дядя Витя, не отводя взгляда от воды. — Всё сделаем как надо. Положим конец «рыбному делу», — и, наклонившись ко мне, добавляет с хитринкой, — будут советские люди кушать кильку, а не красную икру.

Он весело хохочет, но тут же осекается, резко поднимает руку.

— Клюёт.

Он тянет удочку, и прямо в этот момент слышу шаги — возвращается Аркадий. Как ни в чем ни бывало садится на свой стульчик и обводит нас взглядом, будто пытается уловить о чем мы говорили.

А я теперь думаю о другом — возможно, он один из «наших», и знает больше, чем остальные, или всё же он просто обычный, нормальный советский человек, совершенно не догадывающийся, какие разговоры только что здесь велись.

— Не гадай, — обрывает мои мысли дядя, — пока я не дам тебе имена остальных. Это будет решаться на общем собрании.

— Но я же доказал, что годен! –спорю с ним.

— Вот. Именно это качество в тебе меня бесит — я не знаю тебя и не могу просчитать твои следующие шаги. Ты бываешь непредсказуем.

— Ну прости.

— Забудем.

Дальше едем в полной тишине.

— Я дам тебе контакт своего человека, введешь его в курс дела, — говорит дядя, едва копейка Аркадия останавливается у моего дома. — Завтра утром подъеду. Поезд во сколько?

— В обед.

— Успею.

Дядя Витя приезжает в обед, сияет самодовольно. Тебя встретит мой человек завтра вечером на Старом Арбате в двадцать ноль-ноль. Всё ему расскажешь, передашь материалы и свободен. В смысле, можешь новым делом заняться.

— Идет! — жмем друг другу руки.

Мать и бабушка смотрят со стороны и мне кажется, они чувствуют, что между нами с дядей установились новые отношения.

Теперь мы больше, чем родственники, мы — попаданцы, и у нас есть цель.

* * *

От автора:

Вот не желал я этого, а попал в тело пацана семи лет! На дворе 1918 год, страна в разрухе, идет война. И пусть я сын рабочего, зато в голове куча идей…

https://author.today/reader/373190/3447783

Глава 33

До столицы доезжаю без происшествий, еду прямиком в общежитие, где провожу время за зубрежкой литературы зарубежной.

В тысячный раз ругаю себя за то, что на первом курсе так много общеобразовательных предметов и ни черта нет ничего того, что пригодится в жизни.

Даже военная кафедра и та начнется со второго курса, смотрю на парней из общаги, как они в четверг бегут на эту самую кафедра, а в среду ложатся спать как в пионерлагере по отбою от вожатой.

Завидую малек.

Понимаю, что не стоит торопить время, но ничего с характером поделать не могу. Такой он у меня, немного взрывной, это внешне я всегда уравновешен, а матери даже кажется, что холоден.

Но я не такой, да не эмпат, женские мысли вовсе не умею читать и понимать, это даже к лучшему, так спокойнее живется.

— Как съездил? — интересуется Серега.

— Нормально, — отвечаю односложно, выгружая на стол банки с соленьями и вареньями от матери и жены дяди Вити.

После сытного ужина и зубрежки ложусь спать, перед тем как заснуть, ощупываю портфель, стоящий под кроватью, набитый под завязку материалами дела, которое в будущем назовут «рыбным».

На душе спокойно, зреет уверенность в том, что сделал что-то хорошее.

Наутро всё происходит как всегда — завтрак, учеба, обед, учеба, вечером еду на встречу с человеком из ОБХСС, в руках сжимаю заветный потертый портфель.

Немного не по себе.

Самому напроситься на встречу с сотрудником самой страшной спецслужбы СССР — как минимум, неосмотрительно.

До середины 1930-х годов в стране не было никакой такой мощной службы, которая справилась бы с организованной преступностью. Но началась индустриализация и коллективизация, те что сильнее отбирали у тех, кто слабее, а другие — у них, и так по кругу. Вся эта некрасивая история вызвала появление масштабных хищений и спекуляцию. Людишки на теплых местах грелись, наносили непоправимый ущерб экономике СССР.

В результате в структуре НКВД был создан особый отдел.

16 марта 1937 года был издан приказ наркома внутренних дел Николая Ежова. Так появился ОБХСС — отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности и спекуляцией, возглавил его капитан госбезопасности Самуил Ратнер.

Служба была сформирована за счет сотрудников уголовного розыска, имевших опыт работы с такими правонарушениями, как взяточничество, расхищение, фальшивомонетничество.