Война Крайер (ЛП) - Варела Нина. Страница 35

– Открыть ворота! – сказал Эзод.

Потребовалось почти полчаса, чтобы вся процессия вошла во внутренний двор. "Смешно", – подумала Эйла, пока все ждали появления самой королевы. С расстояния половины ярда она могла разглядеть детали колесницы королевы, размеры огромных боевых коней, на которых ехали её солдаты и слуги. Она также видела, что люди промокли насквозь и дрожат под своими богатыми одеждами.

Значит пиявки по ту сторону границы ничем не отличаются от здешних.

Ещё один сигнал рога, и, наконец, тяжёлые ворота закрылись за последним из слуг, и вся процессия собралась во внутреннем дворе. Дождь сменился холодным туманом, небо затянулось тусклыми облаками без солнца. Перед Эйлой стояла Крайер, выпрямив спину, с царственно поднятым подбородком и прилизанными дождём волосами, прилипшими к шее. Даже когда её поливало дождём, она не пошевелила ни единым мускулом.

Дверца королевской кареты открылась, и Безумная Королева Джунн выбралась наружу. Её ноги даже по грязной земле ступали легко и беззвучно. Как и у слуг, на ней была белая маска, закрывавшая нижнюю половину лица, а рот был нарисован красным. Кожа у неё была такая же смуглая, как у Эйлы, но, как у большинства варнцев, волосы светлые, медово-золотистые.

Она не была похожа на пожирательницу душ.

– Рад встрече, ваше высочество, – выступил вперёд Эзод и жестом приказал слугам собрать вещи королевы.

Та приветствовала его кивком, и Крайер, стоявшая перед Эйлой, почтительно склонила голову. Все остальные тоже кланялись; большинство людей стояло на коленях, едва не падая ниц в грязь. Королева что-то говорила, и Эйла должна была кланяться, но не могла пошевелиться. Ноги не слушались. Уши тоже.

Потому что кто-то ещё вышел из колесницы позади королевы.

В отличие от королевы и большинства других слуг, его волосы были тёмными. Он был одет в цвета Варна, и его лицо было в основном закрыто белой маской, и он был высоким (почти на метр выше) с тех пор, как она видела его в последний раз, но, звёзды и небеса, о боги, над его левым глазом был шрам в форме вспышки звёзды, побледневший от времени, но по-прежнему знакомый – с расстояния в пол-ярда особенно. Она видела его тысячу раз. Он получил его в 3 года после того, как ударился лицом об угол каменного очага. Глупая детская рана – шрам так и не исчез.

Эйле он был знаком, как боль печали в костях: мужчина, стоящий рядом с Безумной Королевой, был её давно погибшим братом Сторми.

Как будто она позвала его по имени – будто её вопли были настолько громкими, что он их услышал – Сторми отыскал её взглядом в толпе пиявок и слуг. Он глянул на неё и снова отвёл взгляд, а затем его глаза снова скользнули к её лицу, и все давние сомнения Эйлы исчезли.

Сторми выглядел так, словно получил кулаком в живот. Над белой маской были видны только его глаза, но большего было и не нужно. Когда Сторми увидел её, эти ужасно знакомые глаза стали огромными. Он остановился как вкопанный. Один из слуг налетел на него, но он по-прежнему не двигался, по крайней мере, в течение долгого, мучительного мгновения, пока, казалось, не осознал, что королева идёт по двору без него, и тогда, наконец, опустил взгляд и продолжил идти. После единственного мига зрительного контакта сомнений больше не осталось. Этот мужчина – её брат.

Если у неё и оставались какие-то сомнения, они исчезли в течение нескольких часов, потому что Сторми не переставал следить за ней взглядом.

Она знала, потому что тоже следила за ним.

Однажды, так давно, что иногда Эйла не была уверена, было ли это реальным воспоминанием или просто приснилось, отец показал ей записную книжку мастера с рисунками забавных механических безделушек: музыкальных шкатулок, заводных птиц, солнечных часов размером с ноготь, сферической серебряной головоломки с разными положениями для разных фаз Луны. Рисунки были подробными, замысловатыми, нарисованными чёрными чернилами на бумаге, такой тонкой, что просвечивала. Если смотреть на одну страницу, можно видеть следующую насквозь. Два изображения друг на друге, одно трудно разобрать, но всё же есть.

Вот на что было похоже глядеть на Сторми.

Каждый раз, когда Эйла осмеливалась оглянуться, она видела двух Сторми, наложенных друг на друга: один был тем, кого она видела на самом деле, 16-летним Сторми, одетым в нефритово-зелёную шерсть, всё в нём было сильным, сияющим и богатым, роскошным, будто он ни в чём не нуждался последние 7 лет. Но под ним был тот, которого Эйла знала (когда-то знала): 9-летний мальчик с глазами, слишком большими для своего лица, с выступающими костями, потому что он рос слишком быстро. Сторми, который затолкал её во флигель, оставил там, и погиб. Она видела это. По крайней мере, слышала. Считала, что это правда. Но этот шрам…

У этого Сторми, который молчаливо шагал за королевой Джунн, был такой же шрам. Точно такой же, вплоть до расселины на брови.

Потому что он жив.

Он жив, реален, и оказался здесь спустя так много времени.

"Что с тобой случилось? – в отчаянии думала Эйла, в тысячный раз за последние несколько часов отводя от него взгляд. – Как ты выжил? Как ты выбрался из нашей деревни? Как ты оказался в Варне? Почему ты пропал?"

Она слышала, как он умер. Одна в ужасной темноте. Она нашла его труп – то, что она приняла за его труп.

7 лет она думала, что он мёртв. Это было единственное возможное объяснение. Потому что… потому что, если он не погиб, то вернулся бы. Он бы вернулся за ней.

Обязательно бы вернулся.

Эйла вяло плелась позади Крайер, пока они сопровождали Эзода, Кинока и королеву Джунн на экскурсию по дворцу, садам, поросшим травой утёсам. Она даже не пыталась сосредоточиться, просто смотрела в затылок Крайер и старалась не поскользнуться в грязи. Она и Сторми были единственными людьми в их маленьком отряде. Эйла смутно помнила, как одна из старших судомоек пыталась заставить Эйлу остаться с другими слугами, а Крайер сказала: “Служанка пойдёт со мной".

Так что служанка, похожая на тень, оказавшаяся между воспоминаниями и реальностью, следовала за ней.

* * *

Когда растёшь на улицах человеческих деревень, то много чего услышишь от помойных крыс и шептунов: о Безумной Королеве, Королеве-Ребёнке. Некоторые рассказывали, что это она убила собственного отца, чтобы занять трон. Некоторые говорили, что она купается в человеческой крови. Она была легендой или сказкой ужасов. Но теперь, когда Безумная Королева стояла перед ней, Эйла задавалась вопросом: откуда пошли эти рассказы? Как бы ей ни было неприятно это признавать, Безумная Королева не вела себя как чудовище. Она не казалась жестокой, высокомерной или вспыльчивой. Когда она разговаривала со своими людьми (а это были не просто слуги – у королевы были люди-гвардейцы и Сторми), её голос был повелительным, но уважительным, почти мягким. Во время прогулки по дворцу Сторми всё время находился рядом. Когда она видела что-то интересное, например, охотничьи гобелены в большом зале или библиотеку, посвящённую обширной коллекции человеческих книг Эзода, она указывала ему и слушала его негромкие комментарии. Как будто для неё это было важно. Как будто они общались на равных.

Всего один день в её присутствии, и Эйла поняла, что королева Варна – сплошной клубок противоречий. Она носила власть подобно короне из чистого золота, которую невозможно игнорировать, и всё же она ни разу не использовала её для унижения или наказания. Она была молода – едва ли старше Эйлы, – но держалась как стареющая королева-воительница. Она была свирепой, но нежной и непредсказуемой из-за отсутствия жестокости. Она выглядела так, словно могла вызвать на дуэль любого в королевстве и победить, но в то же время предпочитала перехитрить его.

Она была не такой, как в рассказах. Эйла смотрела на неё и не могла представить, что она купается в человеческой крови или грызёт кости.

Встреча затягивалась, и Эйла начала понимать, что не она одна пристально смотрит на Джунн. Крайер тоже украдкой поглядывала на неё. Для пиявки Крайер даже не старалась скрывать свои мысли. Она смотрела на королеву Джунн не столько с любопытством или интересом, а почти с благоговением.