Война Крайер (ЛП) - Варела Нина. Страница 66
В груди, в самой глубине души, Эйла почувствовала, как сердце растягивается, набухает и пускает корни.
11:55.
Сделать это быстро – скорее одолжение.
Но Крайер не убивала семью Эйлы.
Эта ужасная, правдивая мысль захлестнула её, как волна.
11:55.
Эйла подняла нож.
11:55.
Одно-единственное движение вниз. Проколоть плоть, точно так же, как Крайер прокалывала большой палец кончиком ручки. Почти одно и то же. Это чистое милосердие. Может быть, Крайер даже не почувствует боли.
(Крайер смотрит на неё в карете. Мысли Эйлы витают где-то в другом месте, погружённые в глупые, наполовину воображаемые представления о южной жаре, белом берегу, голубой воде, брюхе, полном рыбы, которой никогда не бывает холодно, страшно или тяжело, и о том, что Крайер не сводит с неё глаз. Взгляд Крайер не холодный, а тёплый, как солнечный блик на коже Эйлы.)
11:55.
(Этот поцелуй. Всё тело вспыхнуло, всё внутри проснулось.)
Костяшки пальцев Эйлы побелели, как необработанная кость. Нож дрожал, отражая лунный свет. Нужно решиться; сигнал тревоги Крайер должен сработать. Второй отвлекающий манёвр. Где-то ещё в недрах дворца в этот момент Бенджи, должно быть, обыскивает кабинет Кинока в поисках сейфа.
11:55.
(В ту ночь на утёсах Крайер задушевно рассказывала сказку о зайце и принцессе. Она знала, что конец у сказки ужасный, но всё поменяла и пообещала Эйле, что всё закончится хорошо и спокойно – красивая ложь, добрая ложь, потому что сказки редко заканчиваются хорошо. Потому что некоторые вещи просто невозможны. Всё время, пока Крайер говорила, её слова были подобны мёду в темноте, Эйле хотелось слушать её голос вечно.)
Вспышка золота. На какой-то ужасный миг Эйле показалось, что Крайер проснулась. Но нет, то не её глаза, это сверкнуло что-то у неё в руке, засунутое во впадинку у горла. Золото.
Ожерелье.
Крайер держала в руках ожерелье Эйлы. Она намотала цепочку на пальцы, а кулон зажала в ладони. Точно так же держала его Эйла. Крайер со всем обращалась бережно: с книгами, картами и чайными чашками. Это приводило в бешенство. Эйле хотелось видеть, как она всё ломает, хотела видеть её сломленной и смотреть, как она распадается на части, хотелось быть причиной этого, хотелось, чтобы она снова задрожала, стала учащённо дышать.
А она спит с ожерельем Эйлы в руках.
11:56.
Нож выскользнул из пальцев Эйлы и со звоном упал на пол.
Глаза Крайер резко открылись.
Нет. Эйла чертыхнулась и потянулась за ножом. Она снова подняла его, дрожа всем телом, готовая нанести удар, полоснуть ножом по горлу Крайер, вонзить его в грудь, живот, куда угодно, но её трясло, она не могла – Крайер просто смотрела на неё, губы приоткрылись от шока, и хуже всего было то, что она казалась даже не испуганной, а просто растерянной.
– Эйла? – прошептала Крайер.
И Эйла убежала.
23
Крайер мгновенно вскочила на ноги, адреналин бурлил в венах.
– Эйла! – почти крикнула она, имя вырвалось сдавленным голосом, но Эйла уже скрылась.
Крайер была одна, но это было недолго – дюжина гвардейцев ворвалась в её покои, половина из них немедленно бросилась обыскивать комнату, другая половина образовала защитный круг вокруг Крайер.
– Что происходит? – потребовала она ответа, задыхаясь, когда один из гвардейцев положил руку ей на плечо, заставляя опуститься на кровать. – Не прикасайся ко мне! Что происходит?
– Нам нужно, чтобы вы оставались на месте, – сказал гвардеец, схвативший её. – Во дворце небезопасно.
Крайер сбросила его руку с плеча. У окна раздался громкий шум. Она снова вскочила на ноги и увидела, как двое гвардейцев сметают книги с полок и стола. Карты и бумаги летали по воздуху, перевёрнутая банка с перьями, банка с чернилами падают на пол и разбиваются, чернила разливаются повсюду.
– Прекратите! – почти истерично приказала она. Её книги, карты, некоторые из них древние, бесценные. Она несколько лет жизни искала и выторговывала их. – Остановитесь, пожалуйста, остановитесь! Что вы делаете?
Но гвардейцы игнорировали её. Один из них сорвал со стены гобелен с изображением Киры, будто думал, что за ним может скрываться мятежник-человек.
– Неизвестно, долго ли они планировали это нападение, миледи, – сказал один из гвардейцев. – Они могли подбросить оружие, зажигательные бомбы.
– На мою книжную полку?
Ответа не последовало. Крайер опустилась на кровать и зажала рот обеими руками, пытаясь успокоиться, но это было невозможно. Эйла. Эйла, стоящая над ней с этим ужасным выражением на лице, нож.
Она собиралась убить тебя. Крайер скрючилась на коленях, крепко сжав веки. Нет, только не Эйла! Но какое ещё могло быть объяснение? Она бесшумной тенью проскользнула в комнату Крайер посреди ночи с ножом руке. Эйла собиралась убить тебя.
Она читала о разбитом сердце в сотнях разных человеческих сказок. Всегда считала, что это метафора, иносказательный рассказ о боли. Но пока она сидела там, в темноте, когда гвардейцы уничтожали её книги, а собственный разум мучил её воспоминанием о ноже в руке Эйлы, Крайер чувствовала, что разрывается на части. В сердце образуются трещины, боль вытекает наружу, как пролитые чернила, полуночно-чёрные и ядовитые. Было по-настоящему больно, она никогда не чувствовала ничего подобного, даже когда пережила страдания Лео в воспоминаниях о медальоне – то были отголоски чьей-то чужой боли, а это была её собственная, настоящая и безжалостная. Было очень больно.
Она смутно осознала, что по-прежнему держит медальон. Она не выпускала его из рук даже во время суматохи. Ей очень хотелось выбросить его, раздавить ногой. Застёжка была сломана, она даже не могла его надеть. Вместо этого она сунула его в рукав.
Он уже был пережитком прошлых времён – тех самых, когда Крайер даже представить себе не могла, что такое произойдёт.
Эйла.
Наконец гвардейцы убедились, что в покоях безопасно. Крайер оглядела свои разгромленные вещи – повсюду были разбросаны книги и карты, ящики стола опустошены, одна из книжных полок опрокинута, одежда разбросана по полу; один из гвардейцев даже вскрыл мечом её матрас и подушки, и теперь по комнате, как снег, летали перья. Всё уничтожено. Крайер почувствовала тупую боль утраты своих книг и карт, но не могла даже думать об остальном. Эйла.
– Пойдёмте, миледи, – сказал один из гвардейцев. – У нас приказ отвести вас в кабинет правителя. Там безопасно.
Она не стала огрызаться на них или пытаться сопротивляться, когда её грубо подняли на ноги. Весь адреналин, вся воля к сопротивлению покинули её, и теперь она была просто… опустошена. Она покорно пошла за гвардейцами по тёмным коридорам дворца. Было странно не видеть ни одного слуги-человека. Крайер задумалась, сколько слуг участвовало в нападении. Сколько из них замышляли её убийство?
Они подошли к кабинету отца. Гвардейцы распахнули дверь и пропустили Крайер внутрь. Эзод стоял в центре комнаты в окружении стражи. При виде Крайер его лицо на долю секунды вытянулось от облегчения, но потом снова разгладилось. Крайер очень хотелось броситься к нему в объятия, чтобы отец обнял её и сказал, что всё это лишь ужасный сон. Но нельзя делать ничего подобного, её уже наказывали за это раньше, поэтому она стояла неподвижно.
– Ты в безопасности, – сказал Эзод.
Она кивнула.
– Тебе нужен врач?
Она помотала головой.
– Что ж, садись к огню, – сказал Эзод, внимательно глядя на неё. – Ты плохо выглядишь.
Крайер повиновалась и присела на край очага. Через мгновение Эзод накинул ей на плечи тонкое одеяло. Должно быть, она выглядела хуже, чем "плохо", если он так за неё беспокоился. Интересно, какое у неё сейчас выражение на лице? Заметил ли он, что у неё трясутся руки?
Эйла собиралась убить тебя. Она хотела убить тебя.