Красный лик: мемуары и публицистика - Иванов Всеволод Никанорович. Страница 49

Вечерняя газета. 1922. 13 апреля.

Мстители

Намедни, идучи по улице, я слышу сзади себя подвыпивший голос:

– Я полтораста красных убил, ещё полтораста убью, и чёрт с ними. Пусть и меня убивают!..

Оглянулся. Два солдата. Солдаты как солдаты. Обыкновенное русское лицо, никакой свирепости не заметно. Вот точно так же спокойно и воевал, вот точно так же спокойно и «гробил» он своих политических противников.

А море и пасхальные улицы, с пасхальным перезвоном маленьких русских – русских! – колоколов над Великим океаном, всё было по-весеннему пристально спокойно.

После этого, сидя, как полагается, за праздничным столом, я рассказал случай этот. Шёл разговор о будущем нашей страны.

– А вы знаете, это очень верно, – заметил один из собеседников. – Очень верно… Мы, русские, замечательны именно тем, что никак не хотим смотреть в корень вещей. Мы увлекаемся какими-то химерами. Представьте себе, что в какой-нибудь деревнюшке у несчастного учителя с мочалкообразной бородёнкой на стене висит Карл Маркс! Почему Карл Маркс?! На каком-таком основании? А это, говорит, вождь… Мы всё время точно сидели в жеманном мещанском обществе, причём разговор должен идти на самые благородные, политические, образованные темы. Вспомните Чехова – «Дайте мне атмосферы!..», «Электричество – тонкая штука!..», «Желаю на градусник посмотреть» – и прочее тому подобное. Дайте нам что-нибудь самое модное. Нельзя ли социализму?! Социализм – религия человечества! А кто говорил, что социализм – просто жульничество, тот ясно выказывал всю глубину своего необразования… Помилуйте, лучшие умы Европы… Тьфу! – И говоривший плюнул на пол.

Кой-кто засмеялся и спросил:

– Позвольте, какое же это отношение имеет к двум солдатам?

– А вот какое! Все мы видим, что большевизм провалился, и провалился окончательно. Мы видим, да и не мы, правые, а и сами большевики, что ни черта из этого дела не выйдет, и вместо того чтобы прогнать прочь всех неудачных экспериментаторов, начинают изобретать научные термины. Новая экономическая политика совдепской власти, в сущности своей обозначающая возвращение к доброму старому капиталу, в настоящее время значительно сдобренному и разжиженному проходимцами и нахамкесами, называется как – слыхали?

– Ну?!

– Нэпо! Новая экономическая политика! Что-то вроде фараона какого-то. И вместо того чтобы взглянуть правде в глаза и сознаться, что, дескать, заворачивай назад, – вот вам Нэпо, и баста.

– Позвольте, надо же термин, – возразил один из присутствовавших демократически настроенных молодых людей.

– А если вы для вашей жены изобретёте новый термин, так думаете, она оттого новой станет? Нет, батюшка, это самое Нэпо старо, как мир, как хлеб, голод, камень, любовь… И вот что самое главное-то. Удивительно не то, что слова эти изобретает то жульё, которое правит в настоящее время Россией, а то, как они впитываются с жадностью, как вода губкой, толпой, и особенно – интеллигентной толпой. Это определённая политика совдепов. Раньше они просто надували при помощи обещаний: «Мир хижинам, Учредительное собрание, всем всё», а теперь они отводят глаза при помощи терминов. А интеллигентная, голодная, размызганная русская толпа с жадностью ловит каждый намёк на то, что большевики уже не «те», что происходит «эволюция», то есть усовершенствование.

– А разве это не так? Разве отказ от старой политики советской власти не означает её усовершенствования?

– Положим, человек изнасиловал вашу дочь, – желчно ответил оратор, – и продолжал этим делом заниматься в продолжение трёх лет. После трёх лет, видя, что он никак не может таким сложным и по-новому усовершенствованным способом добиться её любви, положим, он применил бы снова старый метод самого обыкновенного ухаживания. Как бы вы думали, было бы это «эволюцией» и сочли бы вы его своим любезным зятем?

– Как он груб! – заметила дама в розовом платье с фиалками у пояса.

– А то, что эти господа сделали с Россией, разве не более грубо?! И вот теперь все эти господа хорошие, вроде Устряловых, Ключниковых и прочих, пропагандируют «Смену вех». Взяли и сменили, поставили усовершенствованные. А я знаете, что вам скажу. Не смена это никаких вех, а просто выявление русской анархической сущности. Ведь это понятие эволюции советской власти не содержит в себе никаких её положительных определений. Это просто отрицание власти, потому что власть для нас есть ярмо гнетущее.

Сделалось легче, ну и слава Богу – эволюция! Царя сбросили – ур-ра! Легче! Кадеты сейчас же с покойным Кокошкиным прибежали и зафиксировали – и никакой-такой монархии не надо! Объявляется Нэпо! Республика! Сбросили министров-капиталистов – ещё легче! В этом освобождении от власти влетели мы под власть нерусскую. И освобождение от неё, и получение куска хлеба раз в день вместо раза в три дня, естественно будет «эволюцией».

Дело интеллигенции в этих случаях «эволюции» напоминает мне либо того сельского учителя, который по поводу всякого явления природы старался просветить первого попавшегося мужика, либо, что хуже, того барина, который, сидя на пароме в тарантасе, кряхтел, когда мужики тянули этот самый паром. Отчаяньем можно изойти, наблюдая этих непрактичных, неприспособленных к жизни людей, по поводу жульнических Нэпо «ликующих, праздно болтающих». Только над ними и может держаться власть тех преступников, которых мы называем большевиками, тогда как сам народ, широкие его массы инстинктом, верным, как страх смерти, угадывают, где опасность, её чураются и медленно и верно идут к всеобщей организации.

– Эти страшные убийства и есть организация? – ехидно спросил седой кооператор. – Это не организация, но смотрите же, господа, прямо правде в глаза. Нэпо и есть только потому, что по русской земле бродит особое племя, без крова, без желаний, без страха смерти – без страха смерти, ибо, как говорит Ювенал, «они потеряли саму основу жизни».

Неужели же вы не видите, что сил человеческих не хватит восстановить справедливость пред лицом того, что сделали социал-изуверы над русским народом? Неужели вы не понимаете свойств самой человеческой природы, что иначе и быть не может? И эти солдаты, пережившие столько, сколько вам и не снилось, видевшие потерю того, что хранить и любить велит сам высший человеческий инстинкт, потеряв дома, семью, достоинство, нацию, наконец, в своих братьях – жизнь, да разве они могут поступать иначе – не мстить?

Напрасно думать, что революция прошла так благополучно. Что у людей, потерявших всё, не осталось никакого чувства горечи.

Да ведь это не люди были бы, если бы они всё позабыли!.. В Москве в самом начале большевизма рассказывал мне один из местных политических деятелей – в кофейной Филиппова видел он двух элегантных красивых офицеров со стеками. Они вели разговор о поступлении в Красную армию. «Господа, – спросил он их, – а что же заставляет вас поступать в Красную армию? – Видите ли, – ответил прямо один из них, – я помещик и разорён. Я виню буржуазию во всём. И я покажу ей, что значит не уметь справиться с делом, которым занимаешься!»

И вы думаете, что все эти родовитые придворные ротмистры Далматовы, которые формируют Будённому его конницу, все эти породистые генштабы – они не пылают кровью, любуясь местью, которую так сладко удовлетворить с властью в руках? Вы не слыхали, как некий барон, едва ли не Гейсмар, во главе карательного отряда Красной армии расправлялся в орловской губернии с восставшими крестьянами? Скажите, вам не казалось, что эти расправы жесточе, нежели нужно то для совдепов? Недавно мой знакомый промышленник получил письмо со своей фабрики в Самарской губернии, где ему сообщают, что его выйдут встречать с иконами и колоколами… Когда не он сам, а такие промышленники вернутся на свои места при этом самом Нэпо – все ли они будут достаточно лояльны к своим рабочим?!

– Так что же вы думаете?

– Я думаю, что гражданская война в разгаре. Я думаю, что слишком глубоко горит подземный огонь, и только поэтому он не вырывается на поверхность. И как, господа, вы ни верили бы в силы истории, как бы ни поклонялись фетишу «исторического прогресса», похожего на старую мудрую кобылу, которая вывезет всегда на верную дорогу, вы не должны забывать того, с каким количеством распалённой страсти придётся вам встретиться.