Мистер Слотер - Маккаммон Роберт Рик. Страница 19

— В этом пакете — официальные бумаги на передачу, — продолжал Лиллехорн. — Они требуют подписи вас обоих и обоих врачей. После того как вы примете заключенного, врачи согласны уплатить вам два фунта дополнительно. Как у вас с арифметикой, сэр?

Грейтхауз фыркнул:

— Сильно же они хотят от него избавиться! — Он замолчал, голодным глазом глядя на мешочек с монетами. — Значит, он опасен. Нет, я не уверен, что пяти фунтов хватит за такую работу. — Он мотнул головой. — Пошлите своих констеблей. Их с полдюжины за эту работу ухватится.

— Мои констебли, как указывал ранее мистер Корбетт, не совсем подходят для столь ответственного задания, требующего определенных качеств. В конце концов, вы же так гордились, что вы профессионалы? — Он дал этому слову отзвучать в воздухе и только потом продолжил: — И вы действуете, исходя из ошибочного предположения, что это просьба от лорда Корнбери. Вы могли бы уже понять, что он желает… как бы это сказать? — проявить себя в глазах своей кузины, королевы. Я хочу проявить себя в глазах лорда Корнбери. Именно так обстоят дела, вам понятно?

— Пять фунтов — мало, — сказал Грейтхауз, вложив в голос определенную силу.

— За два дня работы? Бог ты мой, сколько же вам теперь платят? — Лиллехорн отметил про себя стоящий в углу веник. — Жалкий такой кабинет, который можно случайно вымести с мусором. Лорд Корнбери может повесить замок на любую дверь по своему выбору, Грейтхауз. Я бы на вашем месте — слава Богу, что я не на нем, — с радостью принял бы эту более чем щедрую плату и подумал, что лорд Корнбери может быть вам полезен — если подойти к нему с нужной стороны.

— А у него она есть?

— Можно найти. И если вы сделаете ему одолжение, то он когда-нибудь сможет сделать одолжение вам.

— Одолжение, — задумчиво пробормотал Грейтхауз и прищурился.

— Два дня работы. Если выедете через час, успеете добраться до Вестервика засветло. — Лиллехорн принялся внимательно рассматривать серебряную львиную голову, украшающую его трость. — Вы будете отсутствовать недолго и не упустите, м-м-м… никаких возможностей для своего дела.

Это, как Мэтью понял, было упоминание о работе, выполняемой сейчас Грейтхаузом для его загадочного клиента.

Еще через минуту Грейтхауз вернулся из своих ментальных странствий и сказал:

— Не нравится мне идея туда возвращаться, в больницу, со всеми этими психами. А как ты, Мэтью? — А как он? Что он мог сказать? Мэтью промолчал и пожал плечами. — Деньги могут нам пригодиться. И расположение лорда Корнбери — тоже дело неплохое. Скажите, Лиллехорн: вы его когда-нибудь видели в мужской одежде?

— Да. К сожалению, в ней он так же… сожалителен.

Грейтхауз кивнул, потом сказал:

— Да, цепи.

— Простите?

— В цепях не должно быть ржавых звеньев.

Их и не было. Прочные кольца и цепи лежали сейчас в джутовом мешке у заднего борта фургона. Мэтью свернул на ответвление с Филадельфийского большака, идущее через рощу, и впереди увидел три дома общественной больницы.

Место тут было тихое, птицы пели в ветвях, шептал легкий ветерок. Но Грейтхауз сидел напряженно, отвернувшись от зданий, будто не желая думать, что там за стенами. Второе и самое крупное здание, сложенное из тесаных камней и напоминающее амбар или зал заседаний, содержало почти всех узников, кроме тех, что жили в третьем здании — беленом доме с окнами в сад. Некоторые окна второго дома были закрыты ставнями, другие открыты, но забраны решетками, и оттуда смотрели люди, разглядывая подъезжающий фургон. Пасторальную тишину разорвал чей-то вопль, его подхватил другой, более пронзительный голос.

— Кажется, приехали, — сухо заметил Грейтхауз, теребя пальцы. Мэтью из прошлого опыта знал, что это заведение — пусть даже хорошо и гуманно управляемое двумя докторами, — заставляет Грейтхауза подобраться, как кошку на ковре из бритв.

Он остановил упряжку перед первым зданием, выкрашенным белой краской и казавшимся самым обыкновенным. Пока он вылезал, чтобы напоить лошадей, открылась дверь и вышел плотный мужчина в темно-коричневом костюме и жилете. Он приветственно поднял руку, одновременно вынимая глиняную трубку из зубов.

— Здравствуйте, джентльмены! — сказал доктор Кертис Хальцен, седовласый, в очках на горбатом носу. — Кажется, настал наконец этот день.

Грейтхауз что-то буркнул, но Мэтью не понял что да и вряд ли хотел бы понять.

— Джейкоб! — позвал Хальцен, и из дома вышел человек в серой одежде и кожаном коричневом жилете. — Будь добр, пригласи сюда доктора Рэмсенделла. И сообщи ему, если не трудно, что конвой прибыл.

— Да, сэр. — Джейкоб кивнул и широким шагом направился по тропе к Мэтью, которого видел еще в первое посещение. Внезапно он замер перед лошадиной колодой и сдавленным голосом спросил у Мэтью: — Вы приехали забрать меня домой?

На левом виске у него была огромная вмятина, на правой щеке начинался старый извилистый шрам, уходящий через впадину на голове, где больше не росли волосы. Взгляд ярко блестящих глаз устремился на Мэтью с жалобной надеждой. Рэмсенделл говорил, что с Джейкобом произошел несчастный случай на лесопилке и ему никогда больше не жить «там, снаружи», как назвал это доктор, с женой и двумя детьми.

Поняв, что Хальцен не собирается отвечать вместо него, Мэтью произнес сочувственно:

— Боюсь, что нет.

Джейкоб пожал плечами, словно ничего другого не ждал, но — быть может — в глазах у него мелькнула боль разочарования.

— Ничего страшного, — сказал он с кривой улыбкой. — Я в голове музыку слышу.

И, пройдя по дорожке ко второму зданию, вытащил из-под жилета ключи, открыл тяжелую деревянную дверь и исчез внутри.

— Очень уж вольно вы с ключами обращаетесь, — заметил Грейтхауз, вылезая из фургона. — Не удивлюсь, если все ваши психи в один прекрасный день сбегут в лес. Что вы тогда делать будете?

— Приведем их обратно. — Хальцен затянулся трубкой и выдохнул в сторону Грейтхауза клуб дыма — это была не первая их словесная стычка. — Из них мало кто убежит. Похоже, вы не понимаете, что почти все наши пациенты — дети.

Грейтхауз достал из светло-коричневого сюртука конверт и показал его, не выпуская из рук:

— Вот это мне подсказывает, что как минимум один из них не слишком похож на ребенка. Мы с вами должны подписать эти бумаги.

— Тогда заходите.

Мэтью привязал лошадей к коновязи, отпустил тормоз и прошел за Хальценом и Грейтхаузом в первое здание, где были кабинеты врачей и приемная. Внутри имелись два письменных стола, стол для заседаний, шесть стульев, картотечный шкаф и заставленные книгами полки. Пол покрывал зеленый шерстяной половик. Хальцен закрыл входную дверь и жестом пригласил всех к столу, где находилось перо с чернильницей. Другая дверь в задней стене вела в помещения, где Мэтью по первому визиту помнил осмотровую и место хранения лекарств и медицинских инструментов.

— Давайте бумаги, — сказал Хальцен.

Грейтхауз сломал печать лорда Корнбери. В пакете лежала связка из трех официальных документов, какие Мэтью видал в годы работы клерком у магистрата Пауэрса. Грейтхауз нашел документ и копию, на каждой из которых должны были стоять четыре подписи, Хальцен бегло их просмотрел, подписал каждый, потом Мэтью добавил свои подписи. Грейтхауз обмакнул перо и тоже расписался на копии, как вдруг распахнулась входная дверь. У Грейтхауза дрогнула рука — подпись превратилась в росчерк.

Пациент — будущий узник — вошел в комнату, сопровождаемый доктором Дэвидом Рэмсенделлом и держащимся на расстоянии Джейкобом.

Мэтью показалось, что в комнате стало холодно.

— Хм! — сказал вновь прибывший с холодным презрением. Он посмотрел на бумаги о передаче, и особенно внимательно — на три уже стоявшие там подписи. — Меня передают как обыкновенного преступника? Стыд и срам.

Грейтхауз с каменным выражением лица посмотрел ему в глаза.

— А ты и есть обыкновенный преступник, Слотер.

— О нет, сэр, — ответил тот с едва заметной улыбкой и насмешливым поклоном. Руки Слотера были связаны впереди кожаными манжетами с висячим замком. — Ничего обыкновенного во мне нет, сэр. И я буду очень вам признателен, если отныне вы будете ко мне обращаться, как подобает воспитанному джентльмену: «мистер Слотер».