Золотое кольцо Галактики (СИ) - Аннушкина Евгения. Страница 11

Все же наличие поблизости сильных мужчин очень благотворно сказывается на измотанной несчастными случаями нервной системе.

Оказывается, я соскучилась по этому чувству за семь лет своего бегства.

Лиам

Корабль встал на орбиту Шинады. Экипаж готовился к высадке на планету, и новость о том, что на связь вышел пропавший пассажир, почти потерялась среди прочей суеты. И Лиам вполне мог бы ее и вовсе пропустить, если бы не вызов в одну из пассажирских кают.

Мадам Барб удивительным образом именно в этот момент не требовалась помощь, так что он со спокойной душой взял на себя этот вызов. О чем пожалел сразу же как перешагнул порог каюты.

– Скотина! Урод! Мерзавец неблагодарный!

Мимо пролетела тугая диванная подушечка, а Лиам порадовался, что на космических кораблях каюты даже класса люкс не украшают легкими и хрупкими предметами вроде ваз и статуэток. В душу закралось подозрение, что дело не только во временном отключении искусственной гравитации, но и вот таких вот оказиях.

Женщина билась в истерике. Некрасиво, без позерства, и, кажется, вовсе не заметила, что у нее появился свидетель.

– Здравствуйте! Чем я могу вам помочь? – дал он о себе знать чтобы избежать ненужных обвинений. Поняв, что за ней наблюдали в столь неприглядном виде, женщина могла придумать все, что угодно, чтобы осложнить непрошенному свидетелю жизнь.

Она обернулась, резко, испуганно, и Лиам убедился, что женщина не слышала, как он вошел. И вдруг вспомнил, что это именно та пассажирка, которая заявляла о пропаже супруга. Похоже, тот наконец нашелся, чему Лиам был искренне удивлен. Его опыт подсказывал, что такие «потеряшки» чаще всего оказываются в мусоросжигателе и не находятся никогда.

– Помочь… Да… – она потерла руками лицо, чем только усугубила ситуацию. Заплаканное покрасневшее лицо украсилось разводами от размазанной косметики. – Здесь нужно немного убрать… Я… Намусорила.

Лицо Лиам держал профессионально, а потому лишь невозмутимо кивнул и вызвал роботов-уборщиков. Те соберут размазанный по дорогому ковру завтрак, а вот он поставит на место мебель. И это определенно займет какое-то время, что ему только на руку.

И Лиам нарушил первое правило обслуживающего персонала: завел пустую беседу с клиентом первым.

– Тяжелый день?

Глаза женщины вновь налились слезами, но нового витка рыданий не последовало. Она лишь громко хлюпнула носом, нервно схватила угол серебристого покрывала, которое стоило как половина официального оклада стюарда, и вытерла им лицо.

– Тяжелый брак! – рявкнула она с заметными истерическими нотами в голосе. – Этот негодяй не нашел в себе смелости, чтобы объявить о разводе мне в лицо! Сбежал, и только сейчас прислал сообщение, что бросает меня! Еще и документы выслал, грязный олджо!

Лиам чуть не уронил тележку с посудой обратно.

Сбежал? То есть прошел контроль при посадке, который занимает немало времени, а потом передумал и сошел так, что его никто не заметил – ни собственная служба охраны корабля, ни таможенная космопорта.

Нет, сам Лиам такое провернул бы без труда, и еще несколько его знакомых и коллег тоже. Но вот как-то не ожидаешь от промышленника, пусть и сказочно преуспевающего, таких навыков. Тот другим способом на жизнь с икрой лазуритовых моллюсков зарабатывает.

Правильно прочитав недоумение на лице стюарда, женщина, которая уже несколько пришла в себя, закатила глаза:

– Да, я уверена, что это он. Использован личный канал связи, к которому у чужих нет доступа.

О, Лиам мог бы многое сказать о безопасности таких частных каналов, но не забывая о своей роли, всего лишь сочувственно произнес:

– Это очень некрасивый поступок с его стороны.

Истерический смешок, вырвавшийся у женщины, перерос в нервное:

– Да лучше бы он на самом деле сдох! Я бы все имущество в наследство получила, а не половину!

Многострадальная тележка едва не отправилась на пол уже в третий раз.

Женщина наконец пришла в себя достаточно, чтобы осознать, что, а главное кому она наговорила. Сухо попросив поторопиться, она, развернув плечи, словно недавняя истерика и погром в каюте не имеют к ней никакого отношения, отправилась в ванную. Лиам же быстро завершил уборку и сделал заказ на замену некоторых особенно пострадавших предметов, отправился готовиться к высадке на Шинаду. А заодно и думать – не о высоких отношениях в богатых семьях, а том, насколько реально с имеющимися в его распоряжении возможностями проверить подлинность того сообщения.

Очень уж подозрительно это все выглядело. А в условиях отсутствия любых зацепок Лиам готов был зацепиться за что угодно, лишь бы дело сдвинулось с места.

Соня Белозерова

Песок Шинады похож на снег. Он сверкает в свете горячей звезды, слепит глаза, и приходится сразу же надеть защитные визоры, чтобы не ослепнуть.

Вот только тянет от него не холодом, а жаром, а воздух пахнет не свежестью, а горечью и незнакомыми пряностями. Дышать с непривычки тяжело, и пассажиры кутают лица в шарфы, предусмотрительно выданные еще в шаттле.

Только шинадцы кажутся радостно возбужденными и не испытывающими никаких неудобств от пребывания на поверхности планеты. Считывать эмоции с их ящероподобных лиц сложно, но кажется, что взрослые едва сдерживают чувства от возвращения на родину, а их сын возбужденно размахивает хвостом, принюхиваясь к незнакомым, но таким притягательным запахам.

А возможно, я просто проецирую свои фантазии на тему возвращения домой. У меня всегда было богатое воображение.

Перед высадкой на планету пассажиры сдали обязательные аллергопробы, и я искренне надеюсь, что ни у кого из них не хватило ума подделать анализы. Это противоречит самому здравому смыслу, поскольку кухня Шинады настолько специфична, что это обязательное требование безопасности, однако опыт говорит, что в поисках приключений гуманоиды способны и не на такое.

Горячее белое солнце катится по чужому небосклону, сияют белоснежные пески под тяжелыми животами шаттлов, гоняет своих стюардов мадам Барб. А экскурсия, как ни странно, идет своим чередом, и даже без задержек и эксцессов. Экскурсоводы разливаются певчими шинадскими жабами перед обеспеченными гостями, те, в свою очередь, благосклонно внимают историям о диковинах очередной жемчужины в золотом кольце Галактики. Раскрывают глаза и рты, обозревая очередное чудо света.

Все идет настолько гладко, что в животе зреет неприятное чувство надвигающихся неприятностей. Пытаюсь отвлечься, говорить себя, что повода для тревоги нет. Краем глаза слежу за развлекающейся среди туристов Ташей, но даже она ведет себя на удивление прилично. Во время экскурсий и прогулок она накидывает на униформу собственную куртку, и в совокупности с солнцезащитными визорами та делает подругу неотличимой от прочих пассажиров.

Внутреннее напряжение достигает пика, когда мы высаживаемся в историческом центре города, отданного на откуп туристам. Здесь по максимуму сохраняют антураж прежних времен: приземистые дома с толстыми стенами и узкими окнами, разноцветные полотнища тканей, что развеваются на горячем ветру, уличные воришки как часть этнического колорита… И главное – базар. Огромное множество лавок, лотков, разносчиков с сувенирами на любой вкус и кошелек. И эти самые кошельки отсюда выйдут изрядно опустевшими.

Поэтому вообще не удивляюсь, когда ко мне подлетают «мои» шинадцы и начинают отчаянно верещать. Отчасти даже испытываю облегчение.

Все-таки это не паранойя, а опыт. Уже легче.

– Пропал! Исчез! Беда! Найти!

Ретранслятор в ухе не справляется с быстрой эмоциональной речью и выдает лишь случайные слова. Остается надеяться, что ключевые.

Впрочем, по их численному составу я быстро понимаю, в чем дело.

– У вас пропал сын?

Шинадцы мелко трясут головами, что у их расы считается знаком согласия. А я прощаюсь с наивной мечтой о приятном и беспроблемном дне.