Рождественская песнь (СИ) - "Tau Mirta". Страница 4

И тогда в дверь постучали. Трижды.

— Здравствуйте… э-э… профессор. А я вот тут… Мы в соседних палатах, знаете? Да, спасибо, я присяду.

Поттеру, кажется, не требовался собеседник. И тяжёлый взгляд его не пугал.

— Я тоже здесь надолго. Говорят, сильное истощение, магическое и вообще. Я и сам не прочь отдохнуть, только очень много народу приходит, незнакомого. К вам тоже, я видел. У них прямо туристический маршрут по нашим палатам. Но вас, вроде, оставили в покое? Повезло. Я у вас спрячусь, ладно? А то голова уже болит. Что? Куда вы показываете? Позвать вам целителя? А, дверь открыть? Но зачем? Сквозняк же будет.

Поттер так хорошо прикидывался дураком, что пришлось признать за ним наличие ума. Избавиться от него не получилось. Оставалось одно – привыкнуть. К неожиданно ненавязчивому присутствию, репликам, на которые не требовалось реагировать, рассказам обо всём подряд, непонятно кому адресованным, мыслям вслух. Кто бы мог подумать: у Поттера — мысли. Пришло странное умиротворение, осознание того, что всё наконец-то кончилось, и лучшее тому подтверждение – тощее, замотанное в безразмерную больничную пижаму, ежедневно усаживалось в кресло возле его кровати, с чашкой чая или книгой. Они не всегда «разговаривали», иногда просто читали каждый своё, и это тоже было хорошо…

Особенно когда ты в его присутствии перестал прочитывать одну страницу по три раза.

Снейп вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Как раз вовремя: в комнате Поттер, запинаясь и краснея, на бис повторял своё нелепое признание «в любви».

По мере того, как развивались события, Снейпом овладевало странное беспокойство. Раньше, когда он изредка возвращался к этому воспоминанию – осторожно, словно человек, касающийся плохо зажившего шрама, оно выглядело иначе. Там был наглый глумливый Поттер, нашедший способ ослабить бдительность и вздумавший сыграть с ненавистным профессором особо идиотскую шутку, а он пресекал это издевательство, решительно и хлёстко, как того и заслуживал зарвавшийся мальчишка. Но со стороны всё смотрелось… не совсем так. Поттер, казалось, был действительно смущён и растерян, испуган даже; однако упорно продолжал пороть чушь. А ещё Снейпу пришлось признать, что сам он при этом выглядел не лучшим образом – брызжущий слюной, орущий, срывающийся то на визг, то на шипение истеричный всклокоченный мужик. Даже жаль, что голос к тому моменту уже вернулся. Он отвернулся от разыгрывающейся сцены, но тётя ткнула его в спину неожиданно твёрдым кулачком – смотри, мол.

В конце концов Снейп-из-прошлого просто вытолкал Поттера из комнаты. Захлопнув дверь, наложил Запирающие чары, но почти сразу снял – не хватало ещё запираться; потом он сел на кровать, поёрзал, устраиваясь поудобнее, уткнулся в книгу. Всё как всегда.

— Книжку-то переверни, болезный, вверх ногами ведь держишь, — припечатала тётя.

— Ну что? – Снейп обернулся к ней. – Концерт окончен? Может, хватит?

— Здесь и впрямь больше ничего интересного не предвидится. Давай-ка лучше посмотрим, как там Гарри.

— Что? Но я не жела… — успел выкрикнуть Снейп, прежде чем тётя схватила его за руку и потащила сквозь стену.

*

Влетев в соседнюю палату, он чуть не споткнулся о Поттера: тот сидел на полу, прислонясь к стене, уткнувшись лбом в колени.

— Подумаешь, мировая скорбь, — пробормотал Снейп, отступая на пару шагов.

Тут скрипнула дверь.

— Гарри?

— Я здесь, — хрипло ответил Поттер.

В дверь просунулась растрёпанная голова. Гермиона Грейнджер, ну конечно.

Она вошла, нерешительно остановилась напротив Поттера и спросила – почему-то шёпотом:

— Ты… признался, да? Сказал ему?

Поттер кивнул.

— Ох, Гарри, — она села рядом. – Зря ты это.

Поттер нервно дёрнул плечом.

— Мне жаль, — Гермиона погладила его по руке. – Я же говорила, профессор, он… Он, наверное, и не способен представить себе… отношения с кем-то.

«Что??»

— Его трудно винить, так жизнь сложилась. Он не умеет, не понимает такого, и эту стену тебе не прошибить. И даже если бы он захотел, то вряд ли смог бы дать то, чего ты заслуживаешь.

— Ну знаете ли! – не сдержался Снейп: создавалось ощущение, что она говорит о каком-то калеке. Те двое его, конечно же, не услышали. Гермиона продолжала твердить глупости – наверное, искренне хотела утешить Поттера. А у того от её слов сжимались кулаки и играли желваки на скулах. Невидящий взгляд странно поблёскивающих глаз упёрся в Снейпа, и тому стало неуютно.

— Прекрати, — пробормотал он, вновь обращаясь к Гермионе. – Не видишь разве, что ему только хуже?

Гермиона словно услышала: наклонившись, заглянула в лицо Поттеру и осеклась на полуслове.

— Слушай… А хочешь, я попрошу на кухне какао для тебя?

Прозвучало это безнадёжно, но Поттер неожиданно отмер и даже выдавил улыбку.

— Хочу.

— Правда? – обрадовалась Гермиона. – Я сейчас! Никуда не уходи!

Поттер проводил её взглядом и снял очки; зажмурился, сжал переносицу. Снейпу на миг почудилось, что он вздумал заплакать, но обошлось: Поттер встал, швырнул очки на тумбочку и лёг на кровать. Закрыл лицо рукой, глубоко вздохнул и заснул.

Снейп подавил желание подойти поближе и удостовериться. Нет, и так было видно – спит. Надо же. Буквально через минуту вернулась Гермиона. Увидев Поттера, сердобольно покачала головой, поставила кружку рядом с очками и, взяв плед, укрыла его. Погладив напоследок по взлохмаченной голове, бесшумно вышла.

Теперь-то, кажется, можно было уходить. Но Снейп почему-то всё не мог отвести взгляд от Поттера. Странно, что он так вот заснул. Будто смертельно устал или что-то вроде…

— Что-то вроде, — пробубнила тётя, пытаясь пальцем выловить из какао пенку. Снейп бездумно наблюдал за её попытками. На него тоже навалилась знакомая усталость. Тётя наконец отставила кружку:

— Насмотрелся?

— Я…

— Тогда идём.

Она щёлкнула пальцами, и светлое сменилось тёмным, комната обрела иные очертания. Снейп тряхнул головой и пробормотал:

— Мне надо выпить.

— И я с тобой! – оживилась тётя.

Виски обжёг горло глотком торфяного дыма, и Снейп закашлялся. Тётя довольно мурлыкала себе под нос.

— Что? – машинально переспросил он.

— Говорю: у нас там только вино. Неплохое, но невыносимо сладкое, — она со вкусом глотнула из своего стакана. – Ну, а ты?

— Что я?

— Что думаешь?

— О чём?

— О том, что видел. О Гарри. О вас.

— О каких ещё нас?

— Брось валять дурака! – тётя нахмурилась. – Ты был неправ, признай. Гарри…

— …сыграл шутку. Неудачную.

— Не было это шуткой, и ты сам прекрасно понимаешь.

Снейп обернулся к ней, но, встретив спокойный взгляд карих глаз, смутился.

— Даже если и так, — буркнул он, — что я должен был сделать? Раскрыть ему объятия?

— Почему нет? Люди так и делают, когда влюблены.

Снейп поперхнулся виски.

— Я… не… влюблён! – прохрипел он, напрочь позабыв и о странной ситуации, и о вопросах, которые собирался задать (привидению? ангелу?) тёте. – Что за бред!

Тётя печально покачала головой и одним глотком прикончила виски. Поморщилась, вытерла выступившие слёзы.

— Фух… Какой же ты упрямый, — выдавила она. – Ну да, есть в кого. Хорошо, что и он тоже упёртый.

— Ты о чём?

Миг – и тётя возникла рядом. Она протянула руку к его лицу, и на этот раз Снейп ощутил прикосновение – словно дуновение ветерка, прохладного, но ласкового, как летним вечером. Почему-то оно ошеломило его; и так странно было смотреть на тётю Тэсс сверху вниз…

— Северус, — прошептала она. – Тебе дан шанс изменить всё к лучшему. Как же мне хочется, чтобы ты сделал правильный выбор…

— Шанс? Но какой?

Тётя усмехнулась, ещё раз погладила его по щеке и отступила на шаг. В тот же миг окно распахнулось, в комнату ворвался пахнущий снегом ветер. Тётя уселась на подоконник, и Снейп вдруг понял, что она вот-вот уйдёт. Он подался к ней:

— Постой…

— Что?