Схватка за Родос - Старшов Евгений. Страница 67

А пес, слушая все это, сидел у ног д’Обюссона, крепко прижавшись к ним спиной, и щурил свои человеческие карие глаза с побеленными проседью ресницами на неровный свет колеблемых морским ветром огней факелов, время от времени понимающе вздыхая и позевывая. Сейчас можно отдохнуть, а завтра снова будет новый день, полный своих тревог, забот и радостей, и пес святого Петра со своими собратьями продолжит верную службу на границе двух миров — Креста и Полумесяца…

А крестоносцы пили за него, за возвращенного им буквально с того света рыцаря, за успех дела с Зизимом — ибо было очевидно: пока султанский брат находится в руках христиан, нового нашествия не будет. Истерзанные острова и юг Малой Азии покрывала своей благодатной сенью столь давно чаемая и столь редко снисходившая к смертным из небесных божественных чертогов кучерявая богиня Мира…

Наше долгое повествование подходит к концу, но прежде, чем поставить финальную точку, нельзя не рассказать об одном приключении.

Как-то раз возобновленная дружная компания — Торнвилль, Ньюпорт и приплывший в Петрониум Джарвис со своим полосатым другом Нептуном — сидела за столом в греческом кабаке неподалеку от галикарнасской гавани. Нетрезвый разговор заходил то об одном, то об ином, пока, наконец, Лео, так и не вошедший в число орденской братии, не помянул о своих турецких детях.

— Ты так ни разу их и не видал? — спросил Джарвис.

— Нет. Даже и думы не было. А тут вот вспомнил… Не по себе стало. Им ведь сейчас лет по пять получается…

— А как мамашка их — ничего? — поинтересовался Ньюпорт.

— Некрасивых не… это самое… ну, вы поняли!

Джарвис с Ньюпортом переглянулись, словно им в голову пришла одна и та же мысль. Моряк подмигнул, а иоаннит сказал на это:

— И чем черт не шутит! С турком-то ведь мир, а?

— Это вы о чем? — насторожился Торнвилль.

— Так, размышляем, — увилисто сказал сэр Томас и опрокинул в свою богатырскую утробу еще бокал вина. — Ты так и будешь далее монахом жить? Если да — какого черта не вступаешь в орден?

— Так сойдет. Никто мне не нужен, — мрачно ответил Лео. Что им рассказывать о соратнице-гречанке из клефтов, которую он вроде как уже и полюбил — а потом потерял в стычке…

— Расскажи-ка нам про турчанку, ее семью…

Торнвилль поведал все без утайки — и про ученого старика Гиязеддина, про свои научные занятия с ним и про то, конечно, как его хотели там и соблазнить, и ослепить, лишь бы он отрекся от веры. Рассказал и о том, что его позже искали — как иначе он узнал бы про детей?

— А что, Роджер, отсюда до Памуккале не так уж далеко?

— Да нет, ежели верхом. На корабле подольше, да и все одно сухого пути не избегнешь — не на море оно. Дня два скакать, ежели споро да с утра… Обратно, ежели с обозом, так подольше…

— С каким обозом?

— Ты пока помалкивай! — рявкнул Ньюпорт. — Что думаешь, старый хрыч согласится?

— А кто его спросит — можно ж и так. Скажут, конечно, разбой, да ищи-свищи — а? Жаль только, тут я тебе не помощник, каракку разве оставишь на кого?..

Торнвилль начинал свирепеть:

— Эка вы все как без меня решили — и обоз, и разбой! Пьяные, сволочи!

— А что ты нас зазря сволочишь? — озлился Ньюпорт. — Мы, может, об тебе стараемся.

— А я просил?

— А мы и без спросу, как хорошие друзья. Ладно, обоз и разбой, положим, мы оставим, но детей ты своих, дурья башка, увидеть хочешь? Никто и не думал, что такой случай может тебе представиться, и скажу больше — потом его уж может и не быть! Ты над этим подумай, а потом уж и лайся!

А ведь Ньюпорт был прав!..

По трезвой голове обсудили все еще раз, уже более детально. Предусмотрели все — отпуск у Зуниги, приличный конвой, документы на проезд от продажного ликийского паши, короб с рукописями для ученого человека, золотой браслет для Шекер-Мемели, подарки детям — хотя Лео был твердо уверен, что все изменилось, и ее с детьми давно уже там нет… Втайне от Лео Ньюпорт даже прощупал у начальства почву насчет того, можно ль привезти турчанку на военный объект, и хоть сначала услышал в ответ набор нецензурных фраз, но, по внятном изложении обстоятельств, получил "добро", хоть Торнвиллю ничего и не сказал…

Четыре дня спустя два рыцаря с конвоем неторопливо ехали мимо белоснежных известняковых травертин, изнывая от жары. Окрестные селяне в полном удивлении взирали на вооруженных до зубов кяфиров в крестах, которых они отродясь в своих местах не видали — воистину, что-то чудное в османском государстве творится! Нешто и вправду замирение вышло, что крестоносцы спокойно разъезжают по священным землям ислама?.. Но и христиане — из тех, кому не доводилось бывать в Памуккале, а такими были все, кроме Торнвилля, изумлялись не меньше, глядя на причудливую игру природы…

— Если все пойдет хорошо, — сказал своим спутникам Лео, — можно будет съездить прямо наверх, посмотреть на древние руины…

Былые воспоминания нахлынули на него… А все-таки было неплохо, даже интересно, несмотря на все пакости и невзгоды… А вот и чудо-гриб, к которому Торнвилль приходил, прежде чем ему ломали неправильно сросшуюся ногу… Скоро появится и имение улема Гиязедди-на… Жив ли его владелец?.. Или там уже совсем другие люди?..

Торнвилль спросил по-турецки встречного босоногого чернявого мальчишку лет пяти-шести, жив ли достопочтенный улем Гиязеддин. Мальчишка зашелся в истерическом смехе — как же, мало того, что он впервые в жизни увидел христианских воинов с железными шлемами за спинами, в одеяниях с крестами, так один из них еще с ним и разговаривает на родном языке!

Лео в изумлении переспросил, понял ли он его, и если понял — к чему этот смех?

— Да понял, понял, франк из дома неверия! Но откуда ты знаешь достопочтенного Гиязеддина? Дед, слава Аллаху, жив и здоров, и продолжает свои научные занятия!

— Дед? — не веря своим ушам, переспросил турчонка Лео, и с дрожью вдруг отметил, что глаза у мальчишки были голубые. — Да как же тебя зовут?

— Селим, сын Арслана! — с гордостью ответил ребенок, и у Лео сжалось сердце до темных кругов перед глазами: ну что еще нужно, чтоб поверить, что это его сын?.. Он только и смог промолвить:

— Здорова ль Шекер-Мемели… твоя мама?

— Здорова, франк! Но откуда ты всех нас знаешь?

— Может, ты и узнаешь, очень скоро… Замужем Шекер-Мемли? — мальчишка отрицательно потряс головой, и взволнованный Лео еле смог выговорить: — Беги, скажи своим… Арслан-бек приехал!

— Какой же ты Арслан-бек, железный человек из Фа-рангистана! Выучился по-нашему болтать, вот и врешь! Ай-ай, как не совестно! Но я все равно побежал, скажу деду, что к нему франки приехали! — И мальчишка пустился наутек к имению Гиязеддина, смеясь, словно звонкий колокольчик.

Не скрывая волнения, Лео обернулся к Ньюпорту и промолвил:

— Видел? Никак это и есть он. Мой сын. Сказал, что внук Гиязеддину…

Гигант хлопнул Торнвилля пудовым кулачищем по спине и прогудел:

— Ишь, как тебя разобрало! А ты не хотел ехать! Ну-ка, давайте поживее! Пусть старый черт встречает гостей да накормит как следует!

Почтенный улем мало изменился за прошедшие несколько лет — разве что видеть стал немного хуже да завел себе крючковатый посох, помогавший ему ходить. Известие, принесенное внуком, озадачило его — но, как бы то ни было, раз к нему явились гости, он должен радушно их принять, а зачем пришли — выяснится!

Диковинные гости зашли в поместье Гиязеддина. Свита их осталась в первом дворе. Торнвилль загодя надел шлем — не хотелось, чтоб челядь его признала, да и в глубине души зародилось какое-то детское желание устроить этакое возвращение Одиссея: "Не ждали?!" Ньюпорт оглядывался по сторонам, изучая, как устроено поместье богослова… Вот они уж и внутри Гиязеддиновых апартаментов, и сам хозяин пристально смотрит на вошедших; его внук волчком вертится вокруг христиан, пока старик не одергивает его и не обращается к рыцарям по-латыни:

— Мир вам! Рад приветствовать уважаемых гостей под своим скромным кровом…