Питер Пэн и Венди. Дети воды. Ветер в ивах - Барри Джеймс. Страница 13

– Так вот как это называется, – задумчиво произнесла Мейми.

– Моё имя совсем другое, – объяснил мальчик. – Меня зовут Питер Пэн.

– О да, конечно, – сказала Мейми. – Я знаю, да и все это знают.

Вы и представить себе не можете, как обрадовался Питер, узнав, что люди о нём знают. Он попросил девочку рассказать ему всё, что люди говорят о нём, и она исполнила его просьбу. Они уже расположились на стволе упавшего дерева. Питер расчистил на нём от снега небольшой участок для Мейми, а сам сел прямо на снег.

– Подвигайся ближе, – сказала Мейми.

– Как это? – не понял сначала Питер, но когда она ему объяснила, он тут же так и сделал. Они долго беседовали, и Питер выяснил, что люди знают о нём много, хотя и не всё. Например, они не знали, как Питер хотел вернуться к маме и как окно оказалось закрытым, но поскольку воспоминания об этом событии всё ещё причиняли ему боль, он не стал о нём рассказывать.

– А известно ли им, что я играю точно так же, как и настоящие мальчики? – с гордостью спросил он. – Расскажи им, Мейми, расскажи!

И Питер стал объяснять ей, как он пускает по Круглому Пруду кораблик из ворот. Его рассказ поразил девочку.

– Ты играешь совсем, совсем неправильно, – сказала она, глядя на Питера широко раскрытыми глазами. – Это ни чуточки не похоже на то, как играют мальчики.

Услышав это, Питер слабо вскрикнул и впервые не знаю за сколько времени расплакался. Мейми стало очень его жаль, и она протянула ему свой платок. Питер, однако, не имел ни малейшего представления, как с ним обращаться, так что ей пришлось показать ему, то есть вытереть платком свои глаза. Потом Мейми снова протянула платок Питеру и попросила сделать то же самое. Он действительно сделал то же самое и вытер глаза, но только не свои, а Мейми. Она, впрочем, сделала вид, что именно этого и хотела.

Мейми было жаль Питера, и она предложила:

– Хочешь, я подарю тебе поцелуй?

Питер когда-то знал, что такое поцелуй, но уже успел позабыть.

– Спасибо, – сказал он, протягивая руку. Он решил, что Мейми хочет подарить ему какую-то вещь. Его слова просто потрясли девочку, но она понимала, что только смутит Питера, если станет объяснять ему его ошибку. Поэтому, проявив большой такт, она протянула Питеру оказавшийся в кармане напёрсток и сказала, что это и есть поцелуй. Бедный Питер! Он поверил ей и по сей день носит напёрсток на пальце, хотя более ненужного для него предмета и не придумать. Вы помните, что, хотя он оставался младенцем, свою маму он видел очень-очень давно. Так давно, что ребёнок, занявший его место, уже вырос и превратился в мужчину с бакенбардами.

Не следует думать, однако, что Питера Пэна надо лишь жалеть и что в его жизни нечем восхищаться. Если подобные мысли и приходили в голову Мейми, то она очень скоро поняла, насколько сильно ошибалась. С неподдельным восторгом слушала она рассказы Питера о его приключениях, особенно о том, как он плавает взад-вперёд между островом и садом в Дроздином Гнезде.

– Как это романтично! – воскликнула она, но Питер снова понурил голову. Это было ещё одно незнакомое слово, и он считал, что девочка просто презирает его.

– А Тони, наверно, не смог бы этого сделать? – робко спросил он.

– Нет, никогда, – убеждённо ответила Мейми. – Он бы испугался.

– А что такое испугаться? – нетерпеливо спросил Питер. Он решил, что испугаться – это очень здорово. – Я очень хочу, Мейми, чтобы ты научила меня пугаться, – добавил он.

– Этому тебя никто не сможет научить, – ответила девочка. Она сказала это от искреннего восхищения Питером, а он решил, что она считает его слишком глупым. Тогда Мейми рассказала ему о той злой шутке, какую она разыгрывала с Тони в темноте (она прекрасно знала, что это – шутка злая), но Питер опять не понял и воскликнул:

– О, как бы мне хотелось быть таким же храбрым, как Тони!

Мейми потеряла терпение.

– Ты в двадцать тысяч раз храбрее Тони, – сказала она. – Ты самый храбрый мальчик из всех, кого я знаю.

Питер долго не мог поверить, что она говорит это не в шутку, а когда наконец поверил, то закричал от радости.

– И если тебе очень хочется подарить мне поцелуй, – продолжала Мейми, – то пожалуйста, я не против.

Питер неохотно принялся стаскивать напёрсток с пальца. Он решил, что Мейми хочет взять его обратно.

– То есть не поцелуй, – быстро поправилась Мейми, – а напёрсток.

– А что это? – спросил Питер.

– Вот что, – сказала девочка и поцеловала его.

– Что ж, мне бы хотелось подарить тебе напёрсток, – серьёзно сказал Питер. Так он и сделал. Он подарил ей много напёрстков, а потом ему в голову пришла замечательная идея.

– Мейми, выходи за меня замуж, – предложил он.

Надо сказать, как это ни странно, но точно такая идея в то же самое время пришла и к Мейми.

– Я согласна, – ответила она, – но хватит ли в твоей лодке места для двоих?

– Хватит, если сесть поплотней друг к другу, – ответил Питер.

– Наверное, птицы будут недовольны?

На это Питер заверил Мейми, что птицы будут счастливы её принять, хотя я лично в этом несколько сомневаюсь. Ещё он добавил, что зимой птиц мало…

– Правда, – неохотно признал он, – им может понравиться твоя одежда.

Мысль, что придётся расстаться с одеждой, возмутила Мейми.

– Просто они всегда думают о своих гнёздах, – извиняющимся тоном объяснил Питер, – а некоторые кусочки твоей одежды, – он потрогал рукой мех шубки, – просто сведут их с ума.

– Свой мех я не отдам, – решительно сказала Мейми.

– Нет, конечно же нет, – согласился Питер, продолжая, однако, в восхищении его поглаживать. – А знаешь, Мейми, почему я люблю тебя? Потому что ты похожа на красивое гнездо.

От этих слов Мейми почувствовала себя неловко.

– По-моему, сейчас ты говоришь скорее как птица, чем как человек, – сказала она, отступая назад. Питер и впрямь даже походил сейчас на птицу. – В конце концов, – продолжала она, – ты ведь только Серединка на Половинку. – Тут Мейми почувствовала, насколько сильно она его задела, и поспешила добавить: – Но это, должно быть, очень здорово.

– Так пойдём со мной, милая Мейми, и ты станешь такой же, – упрашивал её Питер. Приближалось Время Открытия Ворот. Они отправились к его лодке.

– А ты совсем и не похожа на гнездо, – прошептал Питер, желая сказать ей что-нибудь приятное.

– Правда? А жаль. Мне бы очень хотелось на него походить, – ответила Мейми с чисто женской непоследовательностью. – К тому же, дорогой Питер, хотя я и не могу отдать птицам свой мех, я бы не возражала, если бы они свили гнездо прямо на нём. Представляю себе: у меня на шее – гнездо с пёстрыми яичками! Как это было бы чудесно!

Когда они подходили к озеру, Мейми охватила лёгкая дрожь.

– Конечно же, я часто, очень часто буду навещать маму, – сказала она. – Я вовсе не собираюсь прощаться с ней навсегда, вовсе нет.

– Конечно не навсегда, – подтвердил Питер. Однако в глубине души он знал, что всё может быть совсем не так, как Мейми думает. И он бы сказал ей об этом, если бы не боялся потерять её. А он очень этого боялся. Она ему нравилась, и он чувствовал, что не сможет без неё жить. «Со временем она забудет свою маму и будет счастлива со мной», – убеждал он себя и вёл Мейми всё дальше и дальше, мимоходом раздавая напёрстки.

Но даже когда Мейми увидела лодку и была поражена её красотой, она продолжала с волнением говорить о своей маме.

– Ты ведь прекрасно знаешь, Питер, что я ни за что бы не согласилась пойти, если бы не была абсолютно уверена, что смогу вернуться к маме, как только захочу. Ведь это так, Питер? Скажи же!

Он подтвердил, что это так, но больше не смел смотреть ей в глаза.

– А ты уверена, что твоя мама всегда будет ждать тебя? – угрюмо спросил он.

– Чтобы – моя мама – меня – не ждала? Как тебе такое могло прийти в голову? – воскликнула Мейми, и её лицо вспыхнуло.