Пламя страсти - Лей Тамара. Страница 27

Оливер пожал плечами.

— А Большой папа сказал, что не поедет с нами, — обиженно надув губы, пробормотал он.

Джослин перевела взгляд на отца.

— Но он очень скоро приедет к нам в гости. Правда, отец?

— Конечно, приеду, — бодро ответил Гемфри, однако его радостный голос не соответствовал озабоченному выражению лица.

Пожалуй, отцу будет одиноко в Розмуре без них с Оливером. Даже более одиноко, чем все эти годы, прошедшие с того памятного дня, когда его сын покинул отцовский дом, отправившись неизвестно куда.

Оливер внимательно посмотрел на деда.

— Приедешь? Обещаешь?

Гемфри протянул руку и легонько ударил кончиком пальца по носу малыша.

— Да, обязательно, мой мальчик.

Лицо ребенка засияло в улыбке.

— Пожалуй, нам пора отправляться в путь, — заметила Джослин, усаживая сына поудобнее. — Нам предстоит долгая дорога до Эшлингфорда.

Подняв голову, она встретилась взглядом с отцом.

— Я… Я буду скучать без вас. — Гемфри заморгал, стараясь отогнать набежавшие на глаза слезы.

Искренние слова отца до глубины души тронули Джослин. Ее сердце тревожно заныло. Положив ладонь на руку мужчины, она тихо произнесла:

— Мы тоже будем по тебе скучать.

Гемфри натянуто улыбнулся и другой рукой накрыл руку дочери.

— Я собираюсь отыскать твоего брата, Джосси. — Заметив удивление на ее лице, он добавил: — Уже пора.

Значит, их отъезд из Розмура принесет определенную пользу. Видимо, поняв, что может остаться в полном одиночестве, Гемфри решил отбросить неуместную гордость и вернуть сына. Конечно, если тот согласится вернуться. Нельзя сказать, чтобы Гемфри Рейнард был жестоким человеком, но после смерти любимой жены он, стремясь заглушить горе, начал пить, пить беспробудно. Первые два года он напивался до такой степени, что впадал в буйство. Но ни разу не поднял руку на дочь.

И вот однажды между ним и вином на беду встал сын, за что и был наказан. Так Ричард Рейнард покинул родительский дом и отправился странствовать, что совсем выбило из колеи Гемфри. Хотя после того рокового вечера, когда ушел сын, отец стал пить еще больше, он уже не терял самообладания.

— Рада слышать твои слова, — охрипшим от волнения голосом проговорила Джослин.

Гемфри горько усмехнулся:

— Надеюсь, у меня получится. Ты же знаешь, Ричард еще более упрям, чем я.

Дочь не могла не согласиться с ним, но надеялась, что, поняв, как много они потеряли, ее брат и отец сумеют понять друг друга.

— Ты известишь меня, если Ричард вернется домой?

Глядя куда-то поверх ее плеча, Гемфри закивал в знак согласия.

Джослин, проследив за его взглядом, увидела приближающихся рыцарей во главе с Лаймом. Значит, пора прощаться. Она хотела поднять руку, но отец еще крепче сжал ее и не отпускал.

— Мне не очень нравится этот священник, — вполголоса произнес он.

— Я буду осторожна, — заверила его дочь.

Гемфри снова кивнул головой.

— Что же касается незаконнорожденного, то думаю, он совсем не такой, каким мы его представляли по рассказам Мейнарда.

Джослин удивленно посмотрела на отца. Что же произошло между ним и Лаймом по дороге в монастырь вчера вечером? Но расспрашивать его уже не осталось времени.

— Возможно, — заявила она, высвобождая руку, — в будущем мы узнаем, кто из них прав, кто виноват.

Тяжело вздохнув, Гемфри повернулся и отвязал от седла узел.

— Это твои вещи. — Наклонившись, он прикрепил их к седлу лошади Джослин. — Я собрал твою одежду утром.

— Ой, я о ней совсем забыла, — с благодарностью в голосе сказала вдова, радуясь тому, что позднее сможет переодеться в свою привычную и удобную одежду.

Тем временем Гемфри Рейнард выпрямился в седле.

— Да поможет тебе Господь, дочка, — печально напутствовал он, потом повернул лошадь и направился в сторону города.

— Я люблю тебя, Большой папа, — крикнул ему вслед Оливер.

Помедлив несколько секунд, Гемфри оглянулся. По его лицу Джослин прочла о том, как ему тяжело. Он тщательно старался скрыть свои чувства от внука. Но в конце концов мужчина подмигнул мальчику и помахал ему на прощание рукой.

Оливер расплылся в улыбке и ответил тем же.

Они появились из леса так неожиданно, будто гром среди ясного неба.

Времени на размышления не было. Одной рукой крепко прижав к себе Оливера, только что проснувшегося, другой Джослин резко натянула поводья, поворачивая лошадь вправо. Однако сделав несколько робких шагов, животное повернуло влево.

В мгновение ока молодая мать осознала, что бежать им некуда. Разбойники были повсюду и уже смешались с рыцарями Лайма. Их громкие воинственные голоса, казалось, оглушали, серебристые клинки грозно сверкали на солнце. Эшлингфордские рыцари сражались с двадцатью или даже более противниками.

Женщина похолодела от ужаса: бандиты находились совсем близко от них с Оливером. Ее сердце лихорадочно билось, мысли путались в голове, она не слышала слов сына, который что-то испуганно лепетал. Джослин в отчаянии оглядывалась по сторонам, надеясь на помощь, но Лайма нигде не было видно.

Моментально ее осенила страшная догадка: за этим коварным нападением стоял никто иной, как Лайм Фок. Вдова покрылась холодным потом. Так вот каким образом он собрался избавиться от них с Оливером и получить Эшлинг-форд!

— Мама! — испуганно закричал мальчик.

С болью в душе Джослин окинула взглядом окраину леса, до которой они так и не успели добраться, затем посмотрела на сына. Мальчик сидел, затаив дыхание. В его широко открытых глазах светились доверие и надежда.

— Держись за меня покрепче, — шепнула она Оливеру, решив все же попытаться спасти сына и себя.

Малыш, послушно опустив голову, обеими руками обнял мать за талию и крепко прижался к ней.

Но не успела Джослин тронуть лошадь с места, как чья-то сильная рука подняла ее и Оливера из седла и пересадила на другого скакуна. Решив, что их захватил один из разбойников, молодая мать сжалась в комок. Однако в следующее мгновение женское чутье подсказало ей, что она ошиблась. Еще не видя лица мужчины, Джослин поняла, что к ним на помощь поспешил Лайм. Он сдержал свое слово!

— Не сопротивляйтесь, — буркнул рыцарь, еще крепче обнимая женщину.

Она уже открыла рот, чтобы заверить, что не собиралась сопротивляться, но в этот момент раздался истошный вопль, похожий не то на вой, не то на крик. Слегка повернув голову влево, Джослин увидела, что за ними, угрожающе размахивая мечом, во весь дух мчится один из разбойников.

Лайм застыл, как натянутая струна. Принимая вызов, он развернул жеребца и, достав меч из ножен, поднял его, готовясь достойно встретить противника.

Джослин инстинктивно склонилась над Оливером, стремясь защитить сына от смертельной опасности. От первого мощного удара, успешно отраженного Лаймом, женщина чуть не вылетела из седла. Затем последовал еще один и еще. Они сыпались, как град, напоминая удары молота по наковальне. Звон стали резал слух. Но сейчас этот звон извещал не о работе кузнеца, ковавшего оружие, нет, он трубил о близости смерти.

Неожиданно на лицо Джослин брызнула капля. Зная, что причиной тому не дождь, который не мог пойти с безоблачного неба, она начала шептать про себя слова молитвы. Никогда еще вдова не молилась так страстно.

— Отправляйся к дьяволу! — воскликнул Лайм, нанося сокрушительный удар. Его натренированное тело, дрожа от напряжения, устремилось вперед, вслед за мечом.

И тут же воздух пронзил оглушительный крик боли. Но кто кричал? Джослин затаила дыхание, ее сердце билось так яростно, словно готово было вот-вот выскочить из груди. В глубине души она не могла поверить, что только что оборвалась жизнь брата Мейнарда, но, повинуясь материнскому инстинкту, приготовилась защитить Оливера при падении.

К счастью, женщина тревожилась напрасно. Через секунду они снова поскакали вперед. Джослин ощутила на затылке учащенное дыхание Лайма, стальные мускулы его груди снова прижались к ее спине. Он жив!