Любовница мафиози (ЛП) - Финелли Мила. Страница 43

Это было итальянское порно.

Господи, Фаусто. Односторонний ум?

По крайней мере, это спасет меня от молчания... и, возможно, поможет мне выучить итальянский. Особенно грязный итальянский, такой, который понравится Фаусто. Не то, чтобы меня в данный момент волновало, что нравится Фаусто, этому засранцу.

Я выбрала один с участием двух мужчин и одной женщины. Разъем для диска находился сбоку телевизора. Пришлось потратить некоторое время, чтобы разобраться, но в конце концов я запустила воспроизведение. Производство было уморительным, а сюжет смехотворным. Приятно видеть, что итальянское и американское порно в этом отношении похожи. Фильм не был особенно возбуждающим, и мне стало интересно, что же в нем понравилось Фаусто.

Потом мужчины начали доминировать над женщиной... и все стало предельно ясно.

Конечно, ему нравилось смотреть, как ее связывают и удерживают, пороли и дразнили. Я добавила субтитры и попыталась изучить слова, но обнаружила, что мои глаза слипаются. Я заснула под звуки стонов.

Спустя некоторое время меня разбудил толчок.

Телевизор выключился, поэтому в комнате была кромешная тьма, и завывал ветер. Яхта двигалась, как будто мы были в море, и у меня свело живот. Может, мы покинули бухту, пока я спала?

Кто-то стучал в дверь. — Эй? — позвала я.

Она открылась, и один из членов экипажа заглянул внутрь. Я едва могла разглядеть его лицо, но его выражение меня не успокоило. — Синьорина, si fermi qui (перев. с итал. оставайтесь здесь). — Он жестом указал на кровать. Я поняла слово «здесь» и предположила, что он говорит мне не двигаться.

– Мы в опасности?

Он беспомощно пожал плечами, что говорило о том, что он не понимает. — Sifermi qui, per favore (перев. с итал. пожалуйста, обращайтесь ко мне здесь).

– Хорошо, — сказала я, практически заглушенная шумом ветра и волн, разбивающихся о борт яхты. Яхта поднималась и опускалась, а я изо всех сил впивалась кончиками пальцев в матрас. Вот дерьмо. Мы что, тонем?

Член экипажа исчез, оставив меня одну на большой кровати Фаусто. Дождь хлестал по стеклу, листы дождя покрывали палубу за бортом. Ветер был громче, чем я когда-либо слышала, свирепый рев такой силы, что удивительно, как не сорвало крышу. У меня не было личного опыта, с чем сравнить эту ночь, но я не могла не задаться вопросом, была ли это тропическая буря. Хуже того, ураган?

Страх превратил мою кровь в лед. Я не могла пошевелиться, мое тело застыло в ужасе, пока волны раскачивали яхту. Должна ли я искать спасательный круг? Я смотрел на черную воду и дрожал. К сожалению, я не был хорошим пловцом. Я определенно не могла доплыть до берега, а это означало, что я либо утону, либо стану кормом для акул, если яхта утонет.

О, господи.

Волны, казалось, становились все больше. Злее. Я пыталась думать об этом как о «американских горках», о поездке, которую я должна немного перетерпеть, но это не помогало. Чем дольше это продолжалось, тем хуже становилось. В какой-то момент мой желудок взбунтовался, и мне пришлось броситься в туалет, чтобы вызвать рвоту. Меня некому было подержать за волосы, некому было сказать мне, что все это все будет хорошо. В середине ужасного шторма я была одна в месте, которое едва знала. Сегодня, если мы погибнем, я больше никогда не увижу своих сестер. Я ускользну под волнами и исчезну.

Это больше всего пугало меня.

В то время как волны продолжали бить яхту, я прижалась к кровати и молилась, испытывая тошноту и страдание. Оставалось только гадать, знал ли Фаусто о приближении шторма? Неужели это его способ наказать меня?

Фаусто

С рассветом, когда ветер утих, я находился в вертолете и летел к воде. Ветер еще не совсем утих, и пилот изо всех сил старался удержать вертолет в правильном положении. Мне было все равно. Я должен был добраться до яхты.

Прошлой ночью не было никакой возможности добраться до нее, иначе я бы отправился туда. Но ветер был слишком яростным, слишком внезапным, чтобы рисковать маленькой лодкой или вертолетом.

Я даже не смог связаться с ней по телефону, чтобы успокоить ее, так как мы потеряли связь в самом начале шторма.

Я знал, что яхта надежна. Никакой ураган, даже пятой категории, не мог опрокинуть такую большую яхту, оборудованную для бурных морей. Но для человека, не привыкшего к океану, шторм, подобный тому, что был прошлой ночью, может быть ужасающим. Я ненавидел, что заставил ее пройти через это. Несмотря на то, что я не позволил ей вернуться в замок, я оставил ее на яхте, одну, без возможности связаться со мной, в окружении команды, которая почти не говорила по-английски.

Bastardo (перев. с итал. ублюдок)! О чем я только думал?

Ночь была бессонной. Я метался и переживал за Франческу. За ужином Зия отчитала меня за мое отношение к Франческе, шипя, — Vecchi peccati hanno le ombre lunghe. — Это была правда. У старых грехов длинные тени, и я знал, что сделанное мной будет иметь долгосрочные последствия.

Хотя я сожалел о том, что оставил Франческу, как только покинул яхту, я не мог ослабеть и передумать. Я намеревался жить с последствиями, хорошими или плохими.

Конечно, если бы я знал о шторме, я бы поступил по-другому. Я молился, чтобы она простила меня.

Как только мы приблизились, яхта была неподвижна, воды снова стали спокойными. Я держался за ручку двери, бросил гарнитуру на сиденье рядом со мной, и как только вертолет приземлился, я вышел и помчался по палубе.

В горле застрял комок страха, когда я открыл дверь люкса. Франческа лежала на кровати, раскинувшись, свесив конечности, и спала в одной из моих рубашек.

Мои плечи слегка расслабились, пока я не подошел достаточно близко, чтобы увидеть высохшие слезы на ее щеках.

Что-то в моей груди перевернулось.

В выдвижном ящике я нашел мягкое одеяло. Принеся его на кровать, я забрался рядом с ней, притянул ее к себе и укрыл нас обоих. Она вздохнула и прижалась ближе, ее глаза так и не открылись, а я обессиленно опустился на матрас. Я должен был быть здесь прошлой ночью, как мы и планировали. Или же мы должны были быть в моей спальне в замке. Злость на то, что она меня не послушалась, не была оправданием для того, чтобы изолировать ее и напугать до полусмерти.

Марко пытался сказать мне об этом вчера во время поездки в поместье, но я не слушал его, настолько поглощенный собственной важностью, что не мог видеть причины. Я закрыл глаза, решив загладить свою вину перед ней. Я хотел вернуть мою милую девочку.

Несмотря на то, что я намеревался бодрствовать, я, должно быть, задремал, потому что движение рядом со мной вывело меня из глубокого оцепенения. Я почувствовал, что она отстранилась, и инстинктивно потянулся к ней. — Нет. Non muoversi, — пробормотал я, прося ее не двигаться.

– Мне нужно в туалет, — сказала она, ее голос отдалился, и я отпустил ее.

Ее не было довольно долго. Я уже начал беспокоиться, когда услышал звук защелки. Я приподнялся на локтях, когда она вышла, ее лицо было чистым и свежевымытым. Она стояла у кровати и скрестила руки. — Когда ты приехал?

– На рассвете, когда буря стихла. Dolcezza (перев. с итал. милая).

– Нет, Фаусто. Ты не имеешь права называть меня так. Больше нет. Ты оставил меня здесь. Я была совсем одна, — ее голос надломился, и я мгновенно оказался на ногах.

Подойдя к ней, я крепко прижал ее к своей груди. Она оттолкнулась, пытаясь вырваться, но я не позволил ей. Я крепко обнял ее и прошептал: — Прости меня, Франческа. — Mi dispiace. Perdonami, bellissima (перев. с итал. Мне очень жаль. Прости меня, красавица). — Я повторил это снова, и, к моему удивлению, она разрыдалась, ее пальцы вцепились в мою рубашку.

От звука ее страданий я разорвался на части. Я поцеловал ее в макушку и сел, держа ее на коленях. — Теперь ты в безопасности, — сказал я ей. — Ты в безопасности. Ничто никогда не причинит тебе вреда.

– Мне было так страшно.

– Я знаю, но ты не была в опасности. Эта яхта никогда не перевернется.