Ермак. Война: Война. Интервенция. Революция - Валериев Игорь. Страница 20

Между тем гнездо криминала Владивостока чуть ли не каждый день будоражило обывателей крепости криминальными новостями. В ее закоулках находили безвестные трупы или отрезанные головы, причем полиции показания никто не давал. Взамен закрытых властями банковок и домов терпимости тут же открывались новые. Арестованных китайцев, японцев, корейцев выкупали и подменяли на других даже в кутузке.

А получить какую-то информацию было практически невозможно. За доносы мафия жестоко наказывала. Невинные на вид жесты вроде особым образом сложенных рук, фигур из пальцев, прикосновений к глазам или губам, почесывания носа или уха на самом деле означали многое: опасность, ложное сообщение, даже приказ убить человека.

Регулярно проводившиеся облавы с участием воинских отрядов были практически безрезультатными. Как мне рассказал Радиевский, месяц назад, когда городовой обнаружил под сценой китайского театра четыре винтовки и двести патронов, китайцы угостили его лимонадом, и тот тут же умер. Виновных, как водится, не нашли.

Поэтому я и не был уверен, что Чжан еще раз поможет. Но китайский авторитет дал наводку на «Отель Купера», где, по его словам, появилось несколько японцев с явно военной выправкой, как они ни пытались ее скрыть.

Была разработана операция по захвату возможных диверсантов, в результаты которой я не верил и на пять процентов. Слишком много времени прошло с момента обнаружения мин в доке. Информация об этом уже ушла, да и планируемые действия ничем не отличались от обычной облавы на Миллионке. Если только сил было задействовано намного больше, чем обычно. Но я уже был знаком с ее проходными дворами, подземельями и прочими скрытыми сюрпризами.

– О чем задумались, Тимофей Васильевич? – спросил меня полковник Савельев, видимо, уставший молчать.

– Бесполезная облава, Владимир Александрович. Надо быть полными дураками, чтобы остаться в гостинице после всех событий в доке. Боюсь, кто нам нужен, уже давно ее покинули, а под раздачу попадут непричастные, – тихо ответил я, усмехаясь про себя.

Инструктаж, который провел полковник Савельев перед началом операции, можно было близко интерпретировать как: «Убивайте всех, Господь распознает своих!» Кажется, во время Катарского крестового похода при взятии какой-то крепости и была сказана эта известная фраза. Утрирую, конечно, но командирам отрядов была отдана команда действовать жестко и подавлять любое сопротивление огнем.

Будто бы подтверждая мои слова, со стороны отеля раздались выстрелы. Причем можно было распознать хлесткие выстрелы из винтовок и скороговорку револьверов и пистолетов.

Савельев попытался выйти из-за угла дома, где мы прятались, но я схватил его за руку и вернул на место. Надо сказать, сделал это вовремя, так как свист пуль раздался совсем рядом.

– Владимир Александрович, не надо геройствовать. Глупо погибнуть от пули какого-нибудь хунхуза или контрабандиста, подумавшего, что пришли по его душу, – мирно произнес я, извиняясь за свои действия.

– Однако, Тимофей Васильевич, вы настояли на участии в этой облаве, хотя все были против, – усмехнувшись, ответил полковник, покосившись на своих подчиненных.

– Хочется быть рядом с событиями. Чем черт не шутит, вдруг какая-нибудь крупная рыба попадется. Я все-таки и английским, и китайским владею. Немного знаю японский. Хотелось бы допросить по горячему.

Савельев расхохотался.

– Помню, помню, как вы допрашивали тех, кто покушался на цесаревича. Они потом все пели соловьем, – полковник успокоился и внимательно посмотрел мне в глаза. – Все-таки надеетесь, что кто-то попадется?!

– Владимир Александрович, надежда умирает последней, а фортуна может и лицом повернуться…

Меня прервало отделение стрелков, которое пробежало по улице к отелю мимо нас, стреляя на ходу. Ружейная пальба усиливалась.

Я вырвался из воспоминаний и облегченно вздохнул. Качка значительно уменьшилась, и мой желудок начал успокаиваться.

«Да, битва за „Отель Купера“ вышла кровавой. Как я и предполагал, нужных нам диверсантов там не оказалось, но зато проходил совет каких-то шишек японского криминалитета с охраной, – я мысленно зло усмехнулся. – В общем, Чжан развел меня как мальчишку. Нашими руками избавился от конкурентов».

Солдаты и бойцы охотничьей команды Арсеньева, исполняя приказ, отвечали огнем на любое сопротивление. Бой вышел славный. С нашей стороны пять погибших и двенадцать раненых. Со стороны японского криминала десять трупов и более двадцати раненых. Плюс к этому еще с десяток убитых и почти тридцать человек пострадавших непричастных.

Среди наших раненых оказался и поручик Арсеньев. Пуля из японского револьвера типа 26 пробила ему левое легкое рядом с сердцем. Врачи во владивостокском госпитале гарантировали, что через полгода тот вернется в строй, но мрачный осадок на душе у меня остался. Все-таки это я виноват из-за своей доверчивости в его ране, а также в смерти и ранении остальных бойцов. А эта сволочь Чжан растворился на просторах, точнее, в трущобах Миллионки.

«Я его еще найду, – мстительно пронеслось у меня в голове, а потом будто обухом по голове ударило: – Черт! Владимир Клавдиевич Арсеньев! Так это же автор „Дерсу Узала“! То-то меня постоянно мучила мысль, что я его откуда-то знаю. Мля! А он теперь это напишет?!»

Совершенно расстроенный, я собрал со стола бумаги и, достав чемодан, положил их в специальный отдел. Посмотрел на уложенную форму и оружие, закрыл крышку и вернул его на место.

На пароходе я путешествовал в партикулярном платье с документами на имя французского гражданина Пьера Ришара. Ну, прикололся я так, когда мне делали документы для этой поездки. Правда, то, что меня провожала на борт делегация из коменданта крепости, начальника порта и полковника Савельева, да еще и с их свитами, делало эту маскировку смешной. Но… Как их превосходительств и главного жандарма пошлешь подальше?! Итак, дел во Владивостоке натворил. Хорошо, что успел отбыть до того, как туда приехал Гродеков. Часа на два разминулись.

«Ладно, завтра буду в Мозампо, и будем решать основную задачу, – подумал я, укладываясь на койку. – Если качка успокоится окончательно, надо будет сходить чего-нибудь перекусить».

Это была последняя мысль, после которой я провалился в сон.

Глава 6. Мозампо

Я вышел на спокойную палубу парохода и окинул взглядом бухту Мозампо, которая вместе с островом Каргодо [3] могла бы стать наилучшей базой российского флота.

В бухтах острова Каргодо могли бы укрыться флоты всего мира, а его географическое положение было необыкновенно выгодным. С устройством «орлиного гнезда» на Каргодо внезапная высадка японцев в Корее стала бы немыслимой. А военно-морская база нависла бы над японскими портами Такесики и Сасебо, которые сейчас запирают входы в Корейский пролив, и стала бы связующим звеном между Владивостоком и Порт-Артуром.

База в Мозампо, с которой можно было одновременно контролировать Японское и Корейское моря, сделала бы Россию истинной владычицей восточных морей.

Корабль уверенно идет по спокойному морю, и перед моими глазами предстает картина рейда Сильвия, на котором стоит много гражданских судов, включая и необходимую мне шхуну, а за ним проход к порту Мозампо.

Об этом рейде вице-адмирал Скрыдлов, сменивший на посту начальника Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Дубасова, как и его предшественник, писал в январе одна тысяча девятьсот первого года в морское ведомство, восхваляя все достоинства этой якорной стоянки: удобна по расположению от порта Мозампо, представляет собой защищенный от всех ветров обширнейший бассейн с ровной глубиной и отличным грунтом.

Наша немаленькая эскадра тогда расположилась на рейде настолько свободно, что осуществила стрельбы из стволов и минами на якоре, не стесняясь соседства с другими судами.

Этими действиями Николай Илларионович пытался надавить на Сеул и Токио по вопросу выделения нам земли в порту Мозампо. История тогда получалась несколько запутанной, да и грязноватой в политическом смысле.