Проклятие любви - Лей Тамара. Страница 21

— Он недавно проснулся.

— Ему было больно?

Подняв голову, она увидела, что сэр Гай пристально на нее смотрит.

— Ваш хозяин скрывает это, но, я полагаю, он страдал.

— О чем говорил лорд Максен?

Райну этот вопрос застал врасплох, но она тут же нашлась:

— Почти ни о чем. Упомянул только, что я могла подмешать в вино отравы.

— Понятно.

Райна оскорбилась:

— Почему же? Потому, что я саксонка?

Обойдя кровать, Гай положил руки ей на плечи:

— Потому, что один Пендери уже умер из-за вас.

Девушке уже изрядно надоели эти обвинения:

— А сколько моих соплеменников погибло из-за него? Сколько невинных душ он загубил во имя незаконнорожденного герцога норманнского? — возразила она, кивнув головой в сторону Максена.

Гай сверкнул глазами:

— В битве много саксов полегло от его разящего меча, но милорд раскаялся и замолил грехи, проведя два года в монастыре.

— Замолил грехи, раскаялся, — презрительно повторила Райна. — Да он насмехался над Господом, переодевшись в монаха, притворившись святым, чтобы обмануть Эдвина, его сторонников и меня. Ваш хозяин забыл о Боге!

Сэр Гай нахмурился:

— Вы ошибаетесь. Максен был настоящим монахом. До тех пор, пока за ним не прислали гонца, он жил в монастыре, и если бы не смерть Томаса, Пендери-старший проводил бы дни и ночи в молитвах.

До этого ей как-то не приходило в голову, что Максен и впрямь мог принадлежать к святому братству. Она-то думала, что он притворился, что тонзура на голове — всего лишь жертва, принесенная во имя мести.

Теперь, вспоминая ночь, когда он читал проповедь в лагере и позднее ругал саксов, вознамерившихся наказать ее, девушка поняла, что сэр Гай не лгал. В ту ночь Максен или, как его тогда называли, брат Юстас отмел прочь ее подозрения, говоря и действуя как истинный служитель Господа. Тайна чувствовала правдивость его слов, словно исходящих из уст самого Бога, ощутила его силу и познала умиротворение, развеянное потом обвинениями Доры. Но человек, которого она узнала в эти последние несколько дней, совсем не был похож на монаха.

— Я… я не верю вам, — пробормотала она, хоть сомневалась лишь какой-то частицей души.

Она вспомнила слова, сорвавшиеся с уст Максена: «Прошло много времени, я долго был болен». Только мужчина, испытавший на своей шкуре «прелесть» аббатства, мог так возжелать женщину, которую ненавидел. Воздержание тут равнозначно болезни. А он, несомненно, ненавидел ее.

— Он слишком зол, — сказала девушка, — а его дерзкое поведение несовместимо с монашеством.

Гай наклонился к ее уху:

— Это удивляет вас? Его второй брат умер ни за что ни про что, и теперь Максен вынужден отказаться от рясы, чтобы вернуть то, что принадлежало роду Пендери. Нет, Райна, он не святой. Ни один человек на земле не может быть причислен к лику святых. Максен — простой смертный, в один день потерявший из-за вас то, что ему было дорого.

Правда этих слов больно задела саксонку. Вот еще одна потерянная жизнь легла на ее совесть. Нет, Максен не умер, пока еще не умер, но выбранная им дорога безвозвратно потеряна. И все потому, что она не захотела стать женой Томаса. С горьким чувством глядела девушка на сэра Гая, на спящего Пендери и впервые поняла, что за суровым обличьем свирепого воина скрывается простой смертный, который испытывал муки совести, раскаивался в том, что загубил невинные души, отдал свою жизнь Богу за отпущение грехов. Человек, которого она знала под именем брата Юстаса, рисковал своей жизнью, чтобы спасти ее. Неужели человечность жива в его Душе и еще когда-нибудь сможет проявиться?

— Я с ужасом смотрю на вас, Райна, — заговорил сэр Гай, возвращая ее на землю, — с ужасом, потому что вы еще живы.

— Если бы я знала… — но она не закончила фразы, ибо сама не понимала, зачем ей нужна правда о Максене.

— Вы саксонка, а он норманн. И вы по-прежнему будете укрывать того, кого ищет лорд Пендери, а тот не успокоится, пока не найдет.

Сэр Гай ошибался только в одном. Если бы девушка знала имя убийцы Томаса, то назвала бы его ради спасения всех остальных. С досадой взглянув на бряцающую цепь, Райна повернулась к рыцарю.

— Предупреждаю, — объявил тот, — если Максен умрет, я сам накажу вас.

— Я знаю.

Наступила тишина, нарушаемая лишь звуком шагов, приглушенных половиками. Вновь осталась Райна наедине с Максеном, который лежал неподвижно. Когда раненый поправится, вспомнит ли он о милосердии? Способен ли лорд Пендери принести мир в Этчевери? А мир норманн должен восстановить, ибо разговоры о том, что саксы когда-нибудь прогонят захватчиков с английской земли, Райна считала наивной, хоть и красивой, сказкой. Похоже, герцог Вильгельм и его бароны прочно обосновались в Англии. Мысль об этом больно кольнула девушку в самое сердце, но не убила в нем надежду.

— Я отыщу в вас добро, Максен, — прошептала девушка, — вы не умрете.

Райна была готова к приходу гостей, когда после обеда, сопровождаемого гулким шумом и звяканьем, за ширму заглянули Сета и Кристоф. Вставая, узница небрежно бросила сопернице:

— Твоя помощь не требуется. Черноволосая саксонка хмыкнула, кладя на стол нарезанные полоски ткани, предназначенные для перевязки:

— О чем ты?

— Я сама помогу Кристофу перевязать брата.

— Правда? — радостно воскликнул юноша.

Оттолкнув его, Сета с воинственным видом подошла к сопернице:

— Кто тебе доверит? Неужели мало того, что из-за тебя умер Томас? Теперь ты хочешь умертвить Максена?

Райна высоко вскинула голову:

— Максен будет жить. И я помогу Кристофу.

Сета рассмеялась:

— Успокойся. Подбери свою цепь и проваливай в угол.

— Нет, Сета, это ты уйдешь.

Женщина ехидно улыбнулась:

— Больно уж горда ты для узницы, верней, для рабыни. Как вы думаете, Кристоф?

— Я думаю…

— На сей раз уйдет Сета, — закончила за него Райна.

Кристоф медлил, не зная, чью сторону ему принять.

— А я думаю, Райна уступит, — упорствовала черноволосая саксонка и толкнула соперницу. Та устояла на ногах, хоть это было и нелегко с цепью, сковывающей движения. Райне хотелось ответить тем же, но она сдержалась. Уперев руки в бока, девушка с вызовом посмотрела в глаза Сеты:

— Я не буду повторять! Иди!

Кристоф почувствовал, что пора вмешаться. Прежде чем Сета успела сообразить в чем дело, он схватил ее за руку и встал перед ней. В отличие от своих братьев юноша был невысок, одного роста с Сетой:

— Хватит одной пары рук, чтобы перевязать Максена. Пусть этим займется Райна, раз она хочет. А ты, Сета, возвращайся к раненым саксам.

Но та мгновенно и решительно возразила:

— А почему я должна уходить? Я — на стороне норманнов, а не грязных саксов.

Слышать такое из уст саксонки… Только норманны позволяли себе говорить подобные оскорбительные слова. Райна вышла бы из себя, если бы рядом не было Кристофа. Он попытался расправить свои узкие плечи:

— Все. Райна поможет мне перевязать брата.

Сета опять хотела возразить, но на сей раз не решилась. Глядя поверх головы юноши, черноволосая саксонка криво усмехнулась:

— Я вижу, что ты такая же шлюха, как и я, но помни: когда Максен насытится тобой, он вернется ко мне. Так делал Томас, пока ты не убила его.

Смешной была эта уверенность Сеты, что Райна вызвалась помогать Кристофу ради близости с Максеном. А вот намек на то, что Пендери-старший уже делил с Сетой ложе, больно отозвался в сердце.

Видя, что ей удалось испортить настроение сопернице, черноволосая саксонка с торжествующей улыбкой удалилась.

— Я сожалею, — сказал Кристоф, — что не остановил Сету. Она наговорила лишнего.

— Это не ваша вина, — успокоила его Райна. На ее лице появилось какое-то подобие улыбки: — Сета говорит то, что хочет, и никто не в силах ее остановить.

— Я прибегаю к помощи этой злоязычной саксонки только потому, что она пока единственная, кто не боится вида крови.

— Понимаю, Кристоф!