Ненавидь меня (ЛП) - Джейд Эшли. Страница 14

— Но давай больше не будем говорить об учебе, — он указывает на свое пиво, жестом предлагая сделать глоток, — сегодняшний вечер посвящен веселью и расслаблению, да?

Борюсь с желанием сказать, что не пью, но не хочу показаться занудой или ханжой, поэтому делаю неуверенный глоток.

— Да.

Он улыбается: — Молодец, девочка…

Что бы он ни собирался сказать дальше, его прерывают подошедшие Стейси и Трейси.

— Ну, разве вы двое не милые? — щебечет Стейси.

Кен обнимает меня за плечи.

— Аспен решила сегодня повеселиться.

Лицо Трейси озаряется: — Наконец-то, — сделав глоток из красного стаканчика, она протягивает его мне. — Ты должна попробовать. Это так вкусно.

Большая часть меня хочет отказаться, потому что никогда не поддавалась давлению сверстников, но я также хочу расслабиться и хорошо провести время.

Напиток настолько крепкий, что обжигает горло.

— Что это? — спрашиваю, пытаясь подавить кашель.

Стейси вздергивает свои идеальные брови: — Сок джунглей.

Протягиваю стаканчик, но она отказывается.

— Нет. Этот твой, — она наклоняет голову в сторону костра. — Я возьму еще один.

Прежде чем успеваю заговорить, она хватает Трейси за руку, и они уходят.

— Вкусно? — спрашивает Кен.

— Он… крепкий, — стягиваю куртку, потому что согрелась. — Хочешь?

Он качает головой: — Нет. Я пью пиво. Не хочу смешивать.

— О, — и тут до меня доходит. — Но я только что отхлебнула твое пиво. Может…

Он прикладывает палец к моим губам, заставляя замолчать: — Аспен.

— Да? — отвечаю, и голова вдруг становится в десять раз легче, чем минуту назад.

— Просто расслабься.

Все вокруг такое туманное, как будто я плыву.

— Где… — пытаюсь выговорить, но меня захлестывает очередная волна усталости.

Слабо ощущаю, как кто-то возится с молнией на моих джинсах.

Они стягивают их, несмотря на то, что трясу головой и пытаюсь оттолкнуть руки.

Я словно застряла в фильме или дурном сне, где все происходит вокруг меня, но я совершенно бессильна это остановить. Не знаю, что происходит и кто прикасается ко мне.

— Чувак, она в хлам, — слышу, как кто-то, очень похожий на Стейси, говорит, прежде чем рассмеяться.

— Сколько ты ей дал? — спрашивает другой женский голос, думаю, это Трейси.

Меня охватывает паника, пытаюсь открыть глаза, но они словно придавлены кирпичами.

— Не знаю. Много, потому что она толстая.

Они смеются, пока мужской голос не прерывает их: — Я не могу снять с нее джинсы. Они слишком узкие, а эта сучка все время сопротивляется.

Кто-то вздыхает.

— Ну, тогда заставь ее сделать что-нибудь другое, — предлагает Трейси.

— Например? — спрашивает парень.

Еще один раздраженный вздох: — Серьезно? Да ладно, Кен. Ты же не можешь быть таким тупым. Я уверена, что ее рот все еще работает.

Секунду спустя он меня поднимает и кладет так, что голова оказывается у него на коленях.

— Подожди, — говорит Стейси, — я включу видео.

Твердая рука обхватывает мою шею сзади.

— Тебе нравится сосать этот большой член, правда, Аспен?

Внутри все переворачивается, когда чувствую, как гладкая кожа, а затем и головка члена касаются моих губ.

— Открой.

Желчь подступает к горлу, и я задыхаюсь, когда во рту оказываются два толстых пальца.

— Да, вот так, — говорит Кен, а девушки смеются.

— Боже, Аспен. Кто бы мог подумать, что ты такая шлюха?

Тошнота накатывает одной гигантской волной, и жидкость вытекает изо рта.

— Какого хрена? — рявкает Кен.

— Фу, — визжит Стейси.

— Лучше бы это дерьмо вышло, — хнычет Трейси, — или, клянусь Богом, я убью ее.

Кен отталкивает мою голову: — Блядь. Не могу поверить, что она облевала меня.

— Ну и что, черт возьми, нам теперь делать? — спрашивает Стейси. — Может, бросить ее на обочине или где-нибудь еще?

— Нет. Ее отчим агент ФБР, помнишь? Все видели, как она уходила с вечеринки вместе с нами, так что, если с ней случится что-то плохое, это будет на нашей совести.

— Это правда, — соглашается Трейси. — Я просто подброшу ее до дома, наверное.

Еще одна волна усталости — гораздо более сильная, чем раньше, — накрывает меня.

Смутно улавливаю звук открывающейся дверцы машины и резкий удар моего тела обо что-то твердое, прежде чем все погружается во тьму.

Когда я въезжаю на подъездную дорожку, дождь хлещет по лобовому стеклу с такой силой, что кажется, будто камни бьются об асфальт.

Мои плечи опускаются, глушу двигатель, во мне бурлит мощная смесь гнева и негодования.

Сжав руку в кулак, бью по рулю и кричу в темноту.

— Блядь!

Бью еще раз, наслаждаясь болью, пробегающей по руке и предплечью.

С ворчанием выпрыгиваю из джипа под проливной дождь. И уже собираюсь войти внутрь, но мое внимание привлекает фигура, лежащая на улице перед домом.

Меня охватывает страх, когда я осторожно приближаюсь к телу.

Какого черта…

Мышцы в груди напрягаются, и я замираю, когда вижу, что Аспен лежит неподвижно, а сильный ливень хлещет по ее обмякшему телу.

Опускаясь на колени, хватаю ее запястье, игнорируя прилив облегчения, который накатывает, когда я нащупываю ее пульс.

— Аспен, — рычу, тряся ее за плечи. — Проснись, черт возьми.

Нет ответа.

Проклятье.

Я должен оставить ее здесь, преподать ей урок, что нельзя ходить на вечеринки и напиваться до потери сознания… но тут до меня доходит, что это дерьмо не похоже на Аспен.

И на ту вечеринку она пошла не одна.

Только сейчас улавливаю слабый запах блевотины, исходящий от нее, и замечаю, что пуговица и молния на ее джинсах расстегнуты.

Не нужно быть чертовым гением, чтобы понять, что что-то не так.

Снова трясу ее, на этот раз сильнее: — Черт возьми, Бродяга. Проснись, блядь.

Ничего.

Бормоча проклятия, поднимаю ее на руки. Когда встаю, слышу рвотный позыв, и мне удается повернуть ее голову на другой бок как раз перед тем, как ее начинает тошнить.

Черт возьми.

Ее глаза распахиваются, и смятение, бурлящее в них, быстро сменяется откровенным ужасом, когда она поднимает голову и видит меня.

Сильная дрожь сотрясает ее тело, и я слабо слышу, как она бормочет: — Пожалуйста, не убивайте меня, — после чего ее голова откидывается в сторону, и она снова теряет сознание.

Поднимаюсь по дорожке к дому, намереваясь отвести ее в спальню, но обнаруживаю, что обхожу его сзади и захожу через боковой вход, ведущий в подвал, где я сплю.

Несмотря на то, что она все еще без сознания, ее бьет дрожь, а зубы начинают стучать. Если в ближайшее время не избавить ее от мокрой одежды, она наверняка заболеет.

Хорошо.

Стиснув зубы, опускаю ее на пол рядом с кроватью. Морщась, она обхватывает себя руками, словно пытаясь защититься от бугимена.

Она выглядит так чертовски жалко, что я с трудом сдерживаю смех.

— Ты, блядь, моя должница, — говорю, поднимая ее с пола и укладывая на кровать.

Ее спина выгибается, когда усаживаю ее в сидячее положение и пытаюсь снять корсет.

— Черт возьми. Не двигайся, — рычу, понимая, что это чертовски бессмысленно, потому что эта сучка сейчас не в состоянии что-либо понять.

Когда она наклоняется вперед, пользуюсь возможностью расстегнуть молнию, расположенную сзади, и бросаю влажный корсет на пол. Затем толкаю ее так, что она ложится на матрас, и пытаюсь снять джинсы. Но они тоже мокрые, что значительно усложняет задачу. Опустившись перед ней на колени, просовываю руки под ее задницу и стягиваю их с ног.

Вместе с маленькими черными трусиками.

Блядь.

Стискиваю зубы, сопротивляясь движениям члена в джинсах.

Большинство девушек бреют или эпилируют все, пока от волос не останется и следа, потому что общество говорит им, что именно это предпочитают мужчины, но только не Аспен.