Экстренный контакт (ЛП) - Лэйн Лорен. Страница 2

— Ладно. Мы сделаем все по-твоему, Кэтрин. Как всегда.

Он делает паузу.

— Мы ведь все равно увидимся с тобой в канун Нового года, верно?

О да. Я и Джерри? Вроде как друзья. А у меня их не так много.

— Конечно, — воодушевленно подтверждаю. — Я бы ни за что не пропустила. Ты уверен, что я не могу ничего принести? Сладости? Шампанское?

— Ни в коем случае, у нас будет много и того, и другого. И, кстати, ходят слухи, что у нас будет еще один повод отпраздновать, кроме нового года. Партнер, да?

Я рада, что он не видит, как я морщусь, и заставляю свой голос звучать бодро.

— Скрестим пальцы!

— Серьезно? Я думал, тебе уже сообщили...

— Эй, послушай, прости, что я только что чуть не откусила тебе голову, — перебиваю я, не только потому, что знаю, что мое буйство было жестоким даже для меня, но и потому, что...

Ну, я не хочу говорить о том, чтобы стать партнером.

— Пожалуйста, Кэтрин. Ты знаешь, что мне нравятся наши перепалки. Я отдаю столько же, сколько получаю.

Я поджала губы. Ну, насчет этого я не уверена...

И решаю закруглиться, пока я в выигрыше.

— Хорошего Рождества. Передай Джейми привет.

— Обязательно. Напомни мне еще раз, что ты собираешься делать на праздники?

— Упс, Джерри? Мне нужно бежать. Еще один звонок. — Я вешаю трубку. Мне немного не по себе от этой лжи, но это для его же блага, правда.

Как я уже говорила, у меня не так много друзей. Мои вьющиеся волосы и прыщи, может, и потускнели с возрастом, но мои острые края — нет. Поэтому стараюсь не обременять тех немногих людей, которым я небезразлична, правдой.

Гринч был одинок.

А одиночество?

В Рождество оно ранит сильнее всего.

ГЛАВА 2

TOM

23 декабря, 11:07

Знаете, кого я никогда не понимал?

Гринча.

Что это за человек, который ненавидит веселье праздничного сезона?

Ну, вообще-то, я точно знаю. Потому что женился на ней. И развелся с ней.

Но это уже история для другого дня, и под другим днем я имею в виду «никогда».

Давайте двигаться дальше.

Это не значит, что я выступаю в роли эльфа Бадди, или у меня есть костюм Санты, или что-то в этом роде. Но соврал бы, если бы сказал, что декабрь в Нью-Йорке — это не нечто особенное.

Возьмем, к примеру, знаменитую Пятую авеню Манхэттена. Конечно, на Рождество здесь немного многолюдно.

Ладно, хорошо. Очень многолюдно. В январе меня бы это просто взбесило.

Но в декабре?

На Пятой авеню витает своего рода уникальная заразительная энергия, которая исходит от огромной массы людей, пытающихся насладиться одними и теми же вещами в течение ограниченного времени. Знаковая рождественская ель в Рокфеллеровском центре, «Рокеттс»², полдюжины катков, «Щелкунчик», праздничные витрины, сцены Рождества Христова в исторических церквях...

Не то чтобы я, как местный житель, увлекался всем этим. Но мне нравится знать, что все это есть.

Я провожу рукой по своему галстуку — красному, украшенному леденцами, подарку моей мамы — и глубоко вдыхаю.

Теперь мне нужно кое-что объяснить.

Вдыхать на Манхэттене? Рискованно. Очень рискованно. В «парфюме» Мидтауна обычно отчетливо слышны нотки мусора, выхлопных газов и лошадиных экскрементов. Спросите любого местного жителя о том, как пережить лето в этом городе, и он скажет, что дышать нужно ртом. Ну, если только ты не богат. Потому что тогда ты в Хэмптоне.

Но, опять же, Рождество в Нью-Йорке совсем другое. Оно пахнет так, как и должны пахнуть праздники в городе, начиная с ни с чем не сравнимого аромата, исходящего от продавца «горячих орешков» на углу.

(Обычно я бы пошутил насчет горячих орешков, но в декабре оставляю это без внимания).

В это время года каштаны — главная звезда шоу. Жареные на открытом огне и все такое. Но лично я предпочитаю арахис, обжаренный в меду.

Мое нынешнее удовлетворение спадает, совсем чуть-чуть, когда в голову закрадывается непрошеное воспоминание — эхо моего собственного Призрака ужасного прошлого Рождества, рассуждающего о том, что арахис на самом деле не орех. И что, если бы уличные торговцы имели хоть каплю самоуважения, они бы кричали «горячие бобовые».

Но я хорошо натренировался запихивать этот призрак туда, где ему самое место — глубоко в пещеру намеренно забытых воспоминаний.

Вернемся к запахам. К орехам примешивается запах выхлопных газов (признаться, даже декабрь не в силах его улучшить), и аромат жарящегося на улице мяса — и если вы сейчас испытываете отвращение, то, очевидно, не испытали удовольствия от вдыхания «гиро» на тихом углу улицы после полуночи, когда забыли поужинать.

Но сегодня в воздухе витает еще кое-что.

Снег. Вернее, надвигающийся снегопад, и если метеорологи знают, что к чему, то его будет чертова тонна.

Я люблю снег так же, как и все остальные. Во мне все еще живет частичка мальчика из Чикаго, который помнит, каково было услышать, что занятия в школе отменили, и вместо контрольной по математике мой день будет состоять из катания на санках с друзьями, бросания снежков в сестер и потягивания горячего шоколада с добавлением зефира.

Но в настоящее время это воспоминание о маленьком мальчике вытесняет слегка напряженный взрослый мужчина, которому нужно вернуться домой в Чикаго, чтобы успеть к маминому ежегодному болоньезе у камина, который состоится 23 декабря при любом раскладе.

Снег — это, конечно, волшебно, но мне нужно, чтобы он задержался, пока я не выполню миссию, которая привела меня на Пятую авеню за два дня до Рождества.

Я пытаюсь обойти медленно идущую впереди меня семью, но в это же время у другой женщины возникает такая же идея. Поэтому задеваю ногой ее сумки от «Бергдорф», в результате чего одна из них падает на землю, а подарочная коробка вываливается и валится на тротуар.

Быстрый взгляд на часы говорит мне, что у меня действительно нет на это времени. Но совесть подсказывает, что я не смогу встретиться с матерью этим вечером, если не поступлю по-джентльменски.

Мне удается натянуто улыбнуться женщине.

— Мне очень жаль. Позвольте мне помочь. — Я опускаюсь на колени и засовываю коробку обратно в ее сумку.

Когда встаю и протягиваю ей ручки, женщина все еще свирепо хмурится.

Это удар по моему самолюбию.

Честно? Большинство людей без усилий находят меня обаятельным, и признаюсь, что, когда они этого не делают, это немного напоминает ситуацию с красной тряпкой для быка. Я не могу не вступить в разговор.

— Это полностью моя вина, мисс, — говорю я, улыбаясь. — Я не смотрел, куда иду.

Бинго.

Как я и знал, ее хмурый взгляд превращается в восхищенную улыбку от моего щедрого использования слова «мисс».

Эта женщина ближе к возрасту моей матери, что, по-моему, и, говоря техническим языком, вполне соответствует категории «мэм». Но с годами я понял, что техническая сторона дела редко приводит вас туда, куда вы хотите попасть.

В девяти случаях из десяти улыбка будет вызвана вовремя сказанным «мисс». И поскольку это Рождество, я решаю не останавливаться на достигнутом.

Я слегка встряхиваю пакет с покупками.

— Хм. С чем мы имеем дело?

Я задумчиво щурюсь, делая вид, что оцениваю вес сумки.

— Кашемировый свитер? Для вашего мужа. Черный, потому что это единственный цвет, который он будет носить. Потому что он не слушает вас, когда вы говорите, что фиолетовый цвет подчеркивает его карие глаза?

Она смеется.

— Ну разве вы не очаровашка, молодой человек.

Молодой человек? Теперь настала ее очередь проявить щедрость. В марте мне исполнится тридцать восемь.

Я протягиваю пакет, и она принимает его с ухмылкой (зачет!).

— Вы правы лишь отчасти. Это свитер. Темно-синий, для моего сына. Ему больше подошел бы серый, но он меня не слушает.

Я еще раз провожу рукой по своему подаренному красному галстуку.