Цветок на скале (СИ) - Машкова Наталья. Страница 37

Так зажигательно они и общались. Самирец приоткрывал тайны своей страны, но ровно настолько, чтобы они могли понять его мысли и проникнуться нуждами жителей. Никогда не намекал, что был бы рад помощи Дормера в борьбе за трон. Он, казалось, думал о будущем ещё меньше, чем они сами.

Они, и правда, не думали о будущем. Ни у кого из них, кроме, быть может, Лавиля, его не было. Их прошлое и настоящее предопределили это. Они понимали и смирялись. Хотя, это не значило, что каждый из них не будет бороться до конца. И, кто знает, быть может, в итоге победит. Кто знает! Сдаваться без боя, не в их привычках.

Иногда приятели вставали в спарринг друг с другом. Форму надо было поддерживать, да и интересно было прощупать один одного. За Посольским дворцом раскинулся обширный сад. Его накрыли непроницаемым магическим куполом, поэтому делать там можно было что угодно, не опасаясь слежки самирских служб.

Лавиль от тренировок чаще всего отказывался, упирая на то, что жизнь ему ещё дорога. Он довольно прилично мог защитить себя, но была в его словах и большая доля истины: остальные трое из их компании были смертельно опасны, причём каждый в своём роде. Магией в спаррингах не пользовались. Это и понятно: в запале могли разнести пол столицы. Но и обычная демонстрация каждым из них воинских искусств впечатляла.

Мар в бою вёл себя так же, как командовал армией: предельно собранно, просчитывая каждое движение и его эффект. Машина для убийства, но чётко контролирующая себя. Лорд Алат был сама ледяная ярость: невообразимо быстр, смертоносен. Иногда он забывался и бросался на соперника всерьёз, словно боролся за свою жизнь. Принц двигался словно гуттаперчевый: его гибкость и скорость были непостижимы. Он делал такие странные связки, выходил из них и наносил удары под такими немыслимыми углами, что сражаться с ним было невообразимо сложно. Вся логика западного человека вставала в тупик.

Хоть Мар и был немногим старше, но иногда чувствовал себя с ними умудренным жизнью папашей. Случалось это, когда ему приходилось растаскивать зарвавшихся щенков, чтобы они не поубивали друг друга. Проблемы у парней были не меньшие, чем у него самого. Это и понятно: детство каждого было, судя по всему, филиалом преисподней, и игры в которые они играли сейчас, пытаясь выгрызать себе место в жизни, не способствовали здоровой ментальности.

Регулярно устраивали попойки, куда же без них! Инициатором всегда был лорд Алат. В нём постоянно, день за днём, копилось и нарастало напряжение, словно сжималась пружина, и нужно было нечто, чтобы расслабить её. Тренировки на грани измождения помогали, но не совсем. Проходило время и он становился всё более раздражительным, вспыльчивым. Личина веселого раздолбая начинала сползать, обнажая что-то и вовсе жуткое. Тогда он и устраивал эти с позволения сказать "пирушки". Остальные трое с энтузиазмом поддерживали его. У них были свои поводы…

Начиналось всё невинно: вином за ужином, а потом под весёлые разговоры и байки, в которых ещё поди пойми, где правда, переходили к более крепким напиткам. Напивались они, что характерно, примерно одинаково: целенаправленно вливали в себя самые ядрёный напитки и в самых диких сочетаниях. Явно не для удовольствия, а чтобы забыться. В основном, молчали. Словно уже то, что они не одни сейчас, утешало их.

Смеялись, конечно, тоже. Над собой и над другими. Иногда подтрунивали над Маром из-за нежелания того заводить интрижки.

— Если бы не приключение на охоте, тебя, мой лорд, уже записали бы в любители мальчиков, — блестел насмешливо глазами Самир. — Но и сейчас все в недоумении и всё больше склоняются к этому мнению. Скоро тебе начнут дарить юных привлекательных рабов. Вот увидишь!

— Женщины — зло, — авторитетно заявил уже хорошо набравшийся Алат. — Они все одинаковы. А самирки ещё хуже: прикрывают свою лживость и корыстность раболепием. Конечно, когда ты рабыня, иначе не выжить. Двуличные змеи! — сфокусировал взгляд на принце. — Прости, Самир! Твоя мать ведь тоже была самиркой.

— Она не была самиркой и не была двуличной. В её жизни всё решала только она сама, — вперил свои сумрачные глаза куда-то в пространство принц. — Для меня честь, что именно она была моей матерью.

Серьезность и трагичность его тона сбила радостное настроение и все постепенно потянулись спать. Самирцу уже давно выделили комнату во дворце, где он иногда оставался ночевать.

Лавиль задержался, сел прямее в кресле и уставился на посла своими немного осоловелыми глазами. Понятно, хочет сказать что-то и без этого не уйдёт.

— Ну?

— Тебе и правда стоит завести любовницу, Мар, — выдал лекарь. — Твоё исцеление так пойдёт быстрее.

Оба хорошо понимали, о чём идёт речь. Говорить откровеннее и называть имя той, о ком шла речь, не было нужды.

— А если я не хочу исцеления? — звучит в ответ равнодушное.

— Это необходимо.

— Кому?

— Тебе самому.

Дамиан явно волновался. Язык заплетался и он говорил немного невнятно, быстро, словно хотел успеть сказать всё, что надумал за прошедшие месяцы:

— Я много думал и абсолютно уверен теперь, что вы с ней были совместимы. Ты должен разорвать эту связь, чтобы полноценно жить дальше.

Мар устал гонять в голове мысли о том, что могло бы быть, если бы он вёл себя иначе, если бы обстоятельства были другими. Сплошные "если бы". Ни к чему хорошему эти мысли не вели, и сейчас просто хотелось, чтобы Дам замолчал. Потому он и заговорил умиротворяюще, чтобы прекратить пьяные откровения Дамиана:

— Не тревожься, друг мой. Пусть всё идёт своим чередом. И моё выздоровление тоже. Тем более, что она ушла навсегда.

Лекарь как раз пил, в тот момент, и потому неэстетично фыркнул:

— Ты сам веришь в это? Такая как она не просидит всю жизнь в глуши. Да даже если бы и так. Она и там будет заметна! Мы ещё услышим о ней, попомни моё слово!

Голос лекаря стал почти мечтательным. Он смотрел прямо перед собой и внутренним взором опять видел её:

— Если бы мы жили несколько сот лет назад, когда окончательное смешение рас ещё не произошло, я сказал бы, что мы встретили высшую сидхе древней крови. Даже худая, замученная, больная она действовала на всех так, что, казалось, посмотрит на тебя и ты поползешь следом как пёс. Не всегда, но иногда что-то такое зажигалось в ней… И эта безумная храбрость, словно жизнь — игра, и нужно просто отыграть свою роль, как можно лучше.

— Да ты поэт! — улыбнулся насмешливо Мар, стараясь оборвать наконец эти излияния.

Но лекарь сказал ещё не всё. Лицо его внезапно ожесточилось, застыло. Странно было видеть таким Дамиана. Он был мягок и ласков практически всегда и со всеми, поэтому Мар прислушался к его бормотанию внимательнее.

— Она точно безумна, я утверждаю как лекарь, — выдал Лавиль.

Испытующе поглядел на друга, насколько у него вышло в таком состоянии и признался:

— Я ведь не выдержал тогда, поехал посмотреть, как они уезжают… Ты почти сошел с ума от горя, а она была спокойна. Как можно быть спокойным, когда рвётся связь?! Все исследователи сходятся в одном — это невозможно. Разрыв приводит к дестабилизации магии, страданиям, часто, к смерти. Ты вписываешься, она — нет!

Чтобы прогнать из головы картинку отъезда Нейры Ривз из Лиметты, Мару пришлось залпом выпить стакан крепчайшейшего самирского самогона. В голове зашумело. Тогда он смог сказать нейтрально:

— Может быть, ты просто ошибся, мой учёный друг?

Лавиля понесло. Он, как гончая взявшая след, рвался вперёд:

— Вот именно, что учёный! Я собрал факты и проанализировал. Всё сходится, кроме её реакций!

Злость, похоть, восхищение — всё, что он прятал так долго, и от себя в том числе, прорвалось наконец. Он взъерошил волосы отчаянным резким движением и почти выкрикнул:

— Понимаю, почему наши предки истребляли высших фейри без пощады, даже детей! Эти твари безумны и непредсказуемы, а, значит, опасны! Они отравляют всё вокруг себя!

Он его просто достал! Сидит тут и с умным видом рассуждает, кто достоин жить, а кто нет. Попробуй посмотреть на себя и свои мотивы! Как тебе понравится?