Жертва полуночи (ЛП) - Ли Мелинда. Страница 32

— Натан? Поклянись.

— Ладно. — Он словно жульничал. Обещание было слишком простым. У папы не было ни времени, ни сил на разговоры. Вся его жизнь была заботой о маме, которая только расхаживала, дрожала и болтала. Натан не был уверен, что она его узнавала. Он пытался представить ее с улыбкой, но не мог. Печаль поднялась волной, царапая солью горло. Он потянулся к маленькому холодильнику между их с дядей местами и вытащил колу. Пузырьки жгли горло, но он был рад дискомфорту. Это делало его живым.

Дядя Натана перестал грести и опустил весла на отслаивающуюся краску сидений. Вода плескалась о край лодки. Он разглядывал берег. Они были в центре озера. Рассвет забрезжил на горизонте, и восточное небо стало розоветь.

— Но что мы тут делаем? — Натан смотрел на потеющее лицо дяди. Дядя Аарон предпочитал холод зимы жаре и влажности лета Бостона. Он сказал, что его кровь была густой от детства в Шотландии. Голова Натана была полна историй дяди: жизнь в тени гор, которые были покрыты на вершинах снегом круглый год, ветер, хлещущий по долинам на склоне гор, сон на холодном чердаке домика, сжигание торфа, чем бы это ни было, в железной печи для тепла.

— Мы просим богов исцелить твою маму.

— Папа водил меня вчера в церковь. Священник помолился, и мы поставили за нее свечу. — Он молился изо всех сил, но не видел, чтобы это помогало.

— Ах. Хорошо, — сказал дядя Аарон.

— Тогда зачем мы здесь?

— Потому что молитв много не бывает.

Дядя Аарон был прав. Натан больше всего хотел, чтобы его маме стало лучше. Он скучал по тефтелям и картофельному пюре. Он скучал по выглаженной школьной форме и по тому, как мама трепала ему волосы, когда он собирался уходить. Его жизнь была четко разделена на две части, до и после.

Он сделал бы все, чтобы вернуться к до.

Дядя Аарон полез в ящик под сидением. Он вытащил черный котелок.

— Видишь это, Натан? — Он поднял крышку. Внутри в первых лучах солнца, пробившихся сквозь утренний туман, блестели золотые и серебряные цепочки. — Чтобы попросить что-нибудь у богов, нужно сделать подношение. Даром ничего не дают, малый.

Его дядя поднял котелок на край и столкнул его. Он пропал с пузырьками. Натан чуть не потянулся за ним. Папа был бы в ужасе от того, что сделал дядя Аарон. Счета за лечение мамы лишали их почти всех денег.

— Сколько это стоило?

— Да, в том и дело, Натан. Подношение без цены — не жертва. — Дядя Аарон не разозлился, как сделал бы папа, а терпеливо встретился взглядом с Натаном. — Скажи, что висит на входе твоей церкви?

— Распятие. — Порой, когда он должен был слушать мессу, Натан смотрел на статую, где были хорошо исполнены даже мелкие детали, например, капли крови на руках и ногах Иисуса.

— И что оно означает?

Натан повторил то, чему его учили:

— Иисус умер на кресте, чтобы мы могли подняться в рай, хоть мы и грешники.

— Ах, — дядя Аарон поежился. — И почему же Бог не спас своего сына?

— Не знаю. — Монашки в школе не отвечали на вопросы. Им нравилось, когда дети сидели смирно и молчали во время мессы.

— Потому что спасение человечества получено жертвой Бога, Натан. Чтобы сохранить равновесие, за все полученное нужно платить. — Дядя Аарон вытащил длинную деревянную статую из-под сидения. Это была женщина. Большие глаза, лишенные век, навеки широко открытые в состоянии бодрствования, занимали почти все лицо.

— Что это?

— Статуя болезни твоей мамы. Я вырезал ее сам из хорошей ветки дуба. Мой труд добавляет ценность. — Дядя Аарон бросил статую в воду. Она покачивалась на поверхности. — У воды есть сила. Она исцеляет. Дает жизнь. Я прошу богов этого озера исцелить твою маму. Кельты поклонялись земле задолго до того, как кто-то подумал о христианстве. Принципы не очень-то отличаются. Спасение через жертву. Это твое наследие, Натан.

Дядя Аарон опустил руку в воду. Он прижал ладонь к лицу Натана и вытер холодную жидкость об его лоб, щеки и шею, как в баптизме.

— Разве воду не нужно освящать? — спросил Натан.

— Осмотрись, Натан. Боги уже благословили это место. — Дядя Аарон умылся сам, опустил мокрую ладонь на макушку Натана. — Немного веры все дополнит.

Тепло любви его дяди наполнило грудь Натана.

— Тебе нужно знать кое-что еще о жертвах, Натан. Они идут из сердца, жертву предлагают по своей воле и без сожалений. Это ключ к истинному спасению.

* * *

Натан поднял лопату обеими руками и вонзил её в землю. Он повернул орудие, поддел землю и отбросил ее в кучу сбоку. Он повторял это, пока пот стекал по его груди, мышцы спины болели.

Физическая боль приятно отвлекала от агонии в голове.

Если бы он только мог закрыть глаза. Поспать пару часов. Но не выйдет. За последние пару недель он смог поспать лишь пару минут. Его мысли путались все сильнее. Его время истекало. Белтейн был его последним шансом.

Убедившись, что яма достаточно глубокая, он отложил орудие. Он сам выбрал дерево — узкий и юный дуб с прямым стволом. Он повалил его и убрал ветки и кору своими руками. Его труд, его прямая связь со священным предметом усиливали исцеление. Он опустил деревце в яму, забросал его землей. Веревки сверху закрепили ствол с четырех сторон. Он схватил веревку, проверил руками ее прочность. Она могла удержать Мэнди. Ему не нравилась мысль, что ее придется привязать, навредив ее нежной коже, но она не должна была вырваться. По своей воле Мэнди сюда не придёт. Он это знал. Он совершил слишком много ошибок, чтобы ожидать ее немедленное прощение. Но в конце ритуала он докажет свою верность. Она будет навеки принадлежать ему. Он сунул руку в карман и вытащил древнее серебряное кольцо. Как только оно окажется на ее пальце, их вечная связь будет закреплена.

Натан прошел в амбар, миновал груду веток и подношений, которые добыл его помощник. Сундук древних монет тускло сиял в свете солнца. Натан зачерпнул горсть золотых дисков и позволил им упасть с его пальцев. Они падали с тихим стуком. Он погладил вмятину на бронзовом щите воина. Древний кельт воевал с этим щитом. Может, солдат сражался с римлянами, вторгшимися на его землю, защищал людей от уничтожения их образа жизни. Беленос будет рад. Подношения были дороже их цены как монет. Они представляли историю и традиции его веры, ту культуру, к которой Натан взывал ради спасения.

Но его материального подношения было мало, чтобы получить нужное спасение. Цена жизней Натана, его сына и всех будущих поколений была большой. Просьба такого размаха требовала прямой и равной платы.

Натану нужно было дать богам подношение, от которого они не смогут отказаться. Шесть смертей, в три раза больше количества жизней, которые он просил, это точно убедит Беленоса снять проклятие с семьи. Три было священным числом, у друидов тоже. Одна жертва за прошлое, настоящее и будущее каждого. Дева, мать и старуха.

Он посмотрел на конструкцию, которую с трудом соорудил. Две жертвы спали на нижнем уровне. Верхние клетки ждали, когда их наполнят. Еще четверо.

Время истекало. Завтра ночью будет канун Белтейна.

Он прошел в кладовую в углу амбара. Открыв рюкзак, проверил запасы. Тазер с картриджами, шприцы, бинты. Все на месте. Он надел рюкзак на плечи. Две бутылки воды и пара протеиновых батончиков отправились в нижнюю клетку. Жертвы должны быть живыми.

Перед тем, как уйти, он проверил Эвана. Еда, которую Натан оставил, была нетронутой. Эван отказывался есть, протестовал. К счастью, церемония закончится раньше, чем он умрет от голода. Четыре месяца в плену сказывались на физическом и психологическом здоровье его сына. Но Натан делал все ради выгоды Эвана, знал он это или нет.

Натан вышел из амбара и зашел за здание. Он завел трактор и потащил лодку к воде. Лодка не была большой, но на ее перемещение тратились силы. Натан привязал канат от лодки к дереву, убрал трактор дальше на сушу и вернулся к лодке. Он быстро помолился для хорошей охоты.