S-T-I-K-S. Маугли - Сухинин Владимир Александрович "Владимир Черный-Седой". Страница 4

– Это не я тебя так назвал, дед. Тебя крестил мур Гудрон, я сам это слышал. И они тебя не забрали на разборку. Повезло тебе, что ты старый. А еще больше повезло, что, по-видимому, ты иммунный. Голова болит?

– Болит, – подтвердил симптом Саныч. – Вчера знатно злоупотребил.

– Не только из-за злоупотребления, дед. Еще от того, что кисляка нанюхался. Ты ведь сегодня загрузился? Чувствовал ночью кислый запах?

– Чувствовал. Но я думал, это ребята облевались…

– Нет, дед, это перенос. На вот, возьми флягу, отпей пару глотков – и тебе станет легче.

– Это что? – с опаской принял армейскую фляжку Саныч. – Опохмелин?

– Почти, только лучше. Живчик называется. Пей, не бойся.

Саныч открутил пробку и понюхал. Воняло подгнившими грибами и водкой. Он посмотрел с вопросом в глазах на незнакомца. Тот усмехнулся.

– Воняет?

Саныч кивнул.

– Привыкай. Теперь с этим пойлом ты будешь жить все остальное время. Пей, не нюхая, и мне потом дашь.

Саныч послушно зажал нос и сделал два глотка. Чувства ему подсказывали, что лучше послушать незнакомца. И действительно, ему сразу стало лучше, головная боль прошла, появилась ясность мысли, тело приобрело устойчивость. Его перестало раскачивать. Он присел рядом с незнакомцем и протянул ему флягу. Тот взял ее и отпил глоток, бережно завернул крышку.

– Я ранен, дед. Твоя тварь мне ногу отгрызла. Незаметно подобралась сзади, пока я лежал и смотрел на дорогу, прыгнула мне на спину. Хорошо я успел перевернуться и встретить ее ногами. Затем, когда она ногу ухватила, прострелил ей голову, в мешок споровый попал.

– Это не моя собака, – ответил Саныч.

– Да неважно чья, – ответил незнакомец. – Уходить отсюда надо, а я идти не могу.

Пока тот говорил, Саныч внимательно рассматривал парня возрастом лет двадцати пяти. Он был крепкий, подтянутый, в затасканной камуфлированной форме неизвестного образца. Давно не стриженый. Неопрятные волосы топорщились, вылезали из-под кепки. У ног незнакомца лежал плотно набитый армейский рюкзак. Рядом под рукой автомат, вернее пистолет-пулемет с толстым стволом. Таких пушек за время срочной службы Саныч не видел.

«Может, импортный ствол?» – подумал Саныч и, сложив в уме происходящее, странного военного парня с незнакомым оружием, ненадолго задумался. Мысли крутились вокруг диверсии. Но на диверсанта раненый явно не был похож. По-русски хорошо говорит, без акцента, и вроде понимает, что тут происходит.

Саныч прищурился и спросил:

– А как вас зовут, мил человек?

– Меня, дед, зовут Ветер.

– Ветер это позывной или кличка?

– Нет, дед, это настоящее имя. Ты мне помоги, а я тебе весь расклад дам. Ты же хочешь знать, что тут произошло?

– Хочу, сынок, – кивнул Саныч. – Чем могу помочь?

– Шину нужно наложить на ногу. Сделать волокуши и оттащить меня в безопасное место. Ногу я перевязал, кровотечение остановил, но вот ходить не могу.

– А где здесь безопасное место? – уточнил Саныч.

– А где ты проснулся? Туда и тащи.

– Там мои товарищи съеденные лежат и Настюша-людоедка бродит. Она ела Николая.

– Ну, Настю мы успокоим, друзей похоронишь, а вот уходить нам надо как можно скорее. Тут скоро такая движуха пойдет, что мало не покажется. Город ночью километрах в десяти отсюда загрузился. Раз в три-четыре месяца загружается. Там тысяч десять жителей будет. Так что зараженные со всей округи туда соберутся. Да ты их и сам видел. – Ветер рассмеялся. – Видел я, как ты с ними бежал вместе. Кому расскажу, не поверят. Может, ты до конца не переродился и квазом станешь?

Саныч неопределенно пожал плечами. Он не знал, что и думать после слов Ветра. На сумасшедшего он не похож. На бандита или диверсанта – тоже, русак он, сразу видно. И не беглый зэк – те наголо стриженные. Тогда кто же?..

Недолго посидев и подумав, Саныч решил, что вдвоем лучше, чем одному, и, вытащив томагавк, направился к небольшим деревцам. Раненый видел его сомнения и ждал, не торопил.

Саныч, только взяв в руки топор, осознал, что все это время бегал с томагавком и стрелами на поясе. А лук оставил где-то у сеновала.

Чувствуя себя неловко под взглядом парня, Саныч выбрал два тонких дерева, срубил их и притащил к раненому. Отрубил четыре ровные ветви и приложил к ноге Ветра, довольно умело наложил шину и привязал ремнем, полученным от Ветра. Забрал у него плащ-палатку и обвязал ею волокушу. Как ее делать, учили в армии. А в армии учили добротно. Саныч все помнил, как стрелять, как окопы копать. И самое главное, прижилась неискоренимая привычка складывать полотенце в четыре раза – причина постоянных ссор с женой. Пока она не исчезла из его жизни, а вместо нее появились гастрит и тяга к выпивке.

Все манипуляции Саныч проделывал молча и с сопением.

– Однако! – удивился Ветер, когда Саныч закончил. – Ты что, военный, дед?

– Нет, сынок, я поэт-пенсионер. Подрабатывал в областной газете. Почти журналист.

– А откуда знаешь, как волокуши делать?

– Так я «срочную» три года отслужил, в разведке мотопехотной дивизии. Помню, – вздохнул Саныч и положил рядом с парнем волокуши. – Поворачивайся на бок, – приказал он Ветру. Тот послушался.

Саныч подвинул волокуши вплотную к Ветру, и тот спиной перевалился на плащ-палатку. Саныч безропотно впрягся и потащил раненого вглубь леса.

– Дед, ты умеешь ориентироваться в лесу? – спросил Ветер.

– Вспомню, – односложно ответил Саныч. Он задыхался, но упорно тащил раненого в сторону озера. – Там должно быть, – с трудом и запинаясь, говорил он, – большое озеро… к нему выйдем… Там оглядимся.

– Это не озеро. Это водохранилище. Ниже по течению разрушенная электростанция находится, – пояснил раненый незнакомец.

Саныч промолчал. Он тяжело и сипло дышал. Душила астма, и Саныч почти задыхался. Наконец, не выдержал и остановился.

– Проклятая астма, – просипел он. – Дай мне, сынок, твоего живца, а то не дотащу.

– Бери, пей, – протянул флягу раненый. – Если есть спиртное, еще живчик сделаем. Спораны у меня есть.

– Ну и хорошо, – ответил Саныч, не задумываясь над смыслом сказанного Ветром. Сделав два глотка, вернул флягу и снова впрягся в волокушу.

Через полчаса петляний между кустов и поваленных деревьев вышли к берегу. Саныч огляделся и, обреченно вздохнув, потащил волокушу направо вдоль берега. Идти стало легче – волокуши больше не цеплялись за кусты и корни.

Саныч мысленно считал до ста и делал остановку. Отдыхал и тащил раненого дальше. Еще через два часа они добрались до стола и сеновала. Ветер привстал и огляделся.

– Так вот где ты, дед, загрузился. Этот кластер, бывает, одновременно с городом загружается. Но, видимо, в этот раз припозднился. Ты с того самого города?.. – Ветер кивнул в сторону, откуда они пришли.

– Не знаю, я из областного центра, это, видимо, районный город. И в области я недавно, год назад только переехал, как вышел на пенсию. Подальше от близких.

– А че так? – с явным интересом спросил Ветер.

– Да мешал я там…

– Близким?

– Нет, большому человеку. А подальше, чтобы он близких моих не трогал. Он обещал, если уберусь куда подальше и не буду светиться, тогда он моих оставит в покое. Вот я в Казахстан и уехал, в Целиноград.

– Уехал в Целиноград, а попал сюда, в Улей, – рассмеялся Ветер. – Значит, свое обещание ты, дед, выполнил. Отсюда ты никак там не засветишься.

– А это мы где? – спросил Саныч. – Что за место?

– Потом расскажу. Тащи дальше, – ответил Ветер. – Не вижу я твоей Настюши. Видимо, за псиной умотала к дороге. Зараженные чуют, где можно поживиться.

Саныч, не отвечая, подхватил волокуши и потащил их дальше. Подтащил к сеновалу и, отдуваясь, отпустил стволы деревьев. Руки у него дрожали, вены вздулись, грудь как мехи баяна вздымалась и с хрипом опускалась.

Саныч обессиленно опустился рядом с Ветром.

– Это здесь, – просипел он.

– Вижу. Неплохо устроился. Выпивка, сено. Может, и пожрать есть? – спросил он.