Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ) - Мартенс Лорна. Страница 5

Конуэй задает провокационный вопрос:

Это хороший вопрос, но у автобиографии детства есть готовый ответ. После того как романтизм признал детство достойной темой для письма, жанр автобиографии детства стал привлекать женщин XIX – начала XX века. Общество тогда приписывало женщинам особую близость к детям. Деторождение считалось подтверждением идеи о том, что женщины и дети принадлежат друг другу. В период разделенных сфер * воспитание молодежи было женской обязанностью. Матери заботились о своих детях или поручали их другим женщинам-воспитательницам. В эпоху больших многодетных семей почти каждая женщина – мать, сестра, тетя, бабушка, няня – посвящала много времени присмотру за детьми. Предполагалось (и, несомненно, так и было), что женщины более компетентны в вопросах, связанных с уходом за малышами. Таким образом, если и была область, в которой женщины пользовались авторитетом в любом уголке мира, эта область была связана с детьми. Вторая причина, по которой женщины обратились к написанию автобиографий детства, связана с безопасностью темы. В эпоху, когда детство считалось периодом невинным и асексуальным, сделать собственное детство предметом книги казалось делом относительно беспроблемным по сравнению с написанием истории взрослой жизни *.

Подпадает ли женское письмо под какие-то модели? Формируются ли традиции? Отличаются ли они в разных странах? Существуют ли кросскультурные закономерности? Самый большой разрыв возникает между мемуарами – произведениями, рассказывающими «историю», – и автобиографиями, рассказывающими «мою историю». Многие женщины пишут воспоминания о мире своего детства, не сосредоточиваясь на себе. Таким образом, кажется, что сама жизнь – детство в большой викторианской семье, или в гималайских джунглях, или в приюте, или с родителями – странствующими артистами – оправдывает книгу. В таких произведениях девочка выступает скорее как свидетель, чем как субъект. Однако другие писательницы фокусируются на себе: субъектности главной героини, ее личности, ее развитии.

Большинство исследователей жанра предполагают, что автобиография детства ориентирована на себя: центральным элементом такого сочинения является детское «я» писателя. Коу делает эту фокусировку на себе частью своего определения «детства»: «структура шаг за шагом отражает развитие личности автора» 24. Автобиография, ориентированная на себя, по праву привлекает внимание критиков: она отмечает место, где индивидуальная саморефлексия встречается с общественными нормами. Так она становится заманчивым объектом для анализа, в том числе и с точки зрения гендера. Тем не менее если взглянуть на историю жанра, найти такие работы непросто. Коу, Дэвис и Дуглас сходятся во мнении, что в автобиографии детства взрослый воссоздает свое детское «я». Но исторический подход «снизу вверх» – тот, который я выбрала для этой книги, – показывает, что взрослый, кроме того, выбирает, какую часть этого детского «я» включить в повествование. История женского автобиографического письма о детстве показывает, что, помимо автобиографий, женщины писали мемуары, где детское «я» автора может быть почти незаметным. Между этими двумя концами спектра существует множество текстов, в том числе семейные истории, истории братьев и сестер и «реляционные» автобиографии, в центре внимания которых находится не развивающееся «я» ребенка, а его отношения с окружающими или даже сами окружающие *.

Хотя Томас Кузер в своей книге Memoir уверяет нас, что слово «мемуары» сегодня вытеснило другие термины, означающие жизнеописание, для исторического исследования полезна старая терминология, различающая работы, ориентированные на себя, от работ, направленных на других 25. Я использую термины «мемуары» и «автобиография» в соответствии с разграничением, которое обозначают, например, Бернд Нойман, а также Сидони Смит и Джулия Уотсон со ссылкой на Ли Куинби 26. Изрядное количество текстов обладают признаками обоих жанров, но даже там, как правило, можно проследить преобладание того или иного фокуса, что позволяет отнести конкретную работу к одной или другой категории. До XX века французские женщины, как правило, фокусировались на себе, а англоязычные писательницы тогда же чаще выбирали скромную альтернативу рассказывать о «нас» – семье, братьях и сестрах. Позже стало принято различать два широких направления: мемуары и автобиографии, причем женщины отметились в обоих. В межвоенные годы и годы Второй мировой войны мемуары количественно превосходили автобиографии, составляя примерно 60 процентов женских нарративов о детстве.

В этот период, особенно начиная с 1930‑х годов, стал популярным вариант, который я называю «полумемуарами»: мемуары, которые, безусловно, оправдывают себя как история конкретного периода, места и/или семьи, но при этом содержат яркий элемент субъективности, рассказывают об отношении главной героини к внешним событиям и, возможно, ее личную историю. Появление таких гибридов, которых становилось все больше и которые Кузер отдельно выделяет среди современных автобиографических произведений, возможно, проложило путь к современному замещению термина «автобиография» на термин «мемуары» в качестве обобщающего для личных воспоминаний 27.

В 1950‑х и 1960‑х годах процент мемуаров (которые к тому времени были в основном полумемуарами) держался на уровне почти 60 процентов. В этот период, когда жанр уже утвердился, меня интересуют автобиографии, а не мемуары. Тем не менее значительное количество писательниц выбирали средний путь между мемуарами и автобиографией, создавая произведения промежуточного типа. Здесь я посчитала необходимым принять некоторые решения относительно того, что включать и что исключать. Есть ли в рассматриваемых мемуарах значительные автобиографические черты? В качестве альтернативы приняла ли писательница мемуарный стиль для изложения автобиографических моментов? В таких случаях мемуары или полумемуары становились частью моего исследования. И наоборот, если автобиография – просто отчет о внешних событиях без саморефлексии, даже если это история самой писательницы, она не представляет для меня особого интереса.

Встречаются ли сюрпризы? Да. Главным сюрпризом для меня стало высокое качество произведений. В период до конца Второй мировой войны встречается совсем немного легких, тривиальных, «пушистых» или «шаблонных» текстов. Начиная с ранних образцов, почти каждая писательница относилась к описанию своего детства очень серьезно. Большинство, похоже, глубоко задумывались о нем и приложили все усилия, чтобы написать об этом. Иногда, конечно, можно встретить посредственную писательницу или тривиальное мышление. Но в основном авторы умны и проницательны, а их изложение красноречиво и тщательно проработано.

И последний вопрос: что понимать под детством? Сегодня мы думаем о детстве как о периоде жизни между рождением и половым созреванием. Но раньше концепт детства было не таким строгим. Розмари Ллойд отмечает 28, что многие писательницы XIX века явно не отделяли подростковый возраст от детства *. Некоторые авторы ограничивались тем, что писали о годах, предшествующих половой зрелости. Другие, однако, писали «автобиографии детства и юности», выходя в своих повествованиях за пределы детства, описывая годы юности вплоть до того момента, когда они покинули дом для учебы, работы или замужества. Где же проходит граница?