Тень Эрфорода. Цена молчания - Иглис. Страница 12

– Ноэль судьбою призван нарушать душевное спокойствие рационально мыслящих людей, постарайтесь не придавать особого значения его, зачастую капризным и полным намеренной глупости, предположениям, профессор Эдлен – с улыбкой посоветовала я старушке, неодобрительно покосившись на довольного собой друга. О да! Каплю внимания он урвал, как и срезал отведённое на обучение время!

– А что? Вопросы неотъемлемая часть обучения – беспомощно развёл парень руками.

– Раз так, не лучше ли было задавать верные вопросы? – смерив его подозрительно довольную собой персону вопросила я.

– Например?… Профессор Эдлен, а что помимо вашего положения профессора, позволит нам убедиться в верности ваших слов? Может нас ознакомят с прочими записями Амидары? Это так странно, что вы свой пример для подражания представляете нам, как умалишённую старуху, что испугалась пары сгнивших кустов, на минуточку, это не только перечит вашим утверждениям, но и порочит память Амидары, разве нет? – сдержанно улыбнувшись, старушка откинулась на спинку стула и с задумчивым видом устремила свой взор на скалистый склон, расположенный за окном, так близко, что в случае обрушения или же повреждения скалистой стены, её обломки станут одним целым с академией. Держу пари в данный момент, она мысленно расчленила Ноэля за столь дерзкое замечание.

– Записи Амидары Соррел находятся в архиве Нердая господин Аввар и что мне, что вам, путь туда заказан. Полагаю однажды, когда вас допустят до крупного расследования, вы получите особое разрешение к ознакомлению, но а пока, мы довольствуемся тем, что у нас есть – печально вздохнув, она смолка, при чём до самого конца урока.

– Доволен? – не до конца понимая причину его давления на профессора, в недоумении вопросила я.

– Нет, хочу попасть в архив – капризно поморщился парень и снова уложил свою голову на поверхность стола. Что ж, не могу не признать, что в некоторых вопросах он весьма дальновиден. Архив академии Нердай – это нечто мифическое, никто до конца не знает есть ли он на самом деле, не знает пока не встретится с носителем информации на прямую, само собой, мы к счастью встретились!

История.

Прилив заполнил свежий канал холодной, солёной водой и решивший, что на этом его работа и долг перед короной завершён, народ разошёлся по своим домам, благополучно позабыв о обезвреженной угрозе. Осень вступила в свои права, сорвала пожухлую листву с засыпающих, перед приходом зимы, деревьев, накрыла плотным полотном канал. Последнюю ночь перед своим возвращением в Гоак, Амидара Соррел проводила за сборами, раз за разом прислушиваясь к всевозможным шорохам. Лес перестал подавать признаки своей разумной жизни, ещё пару дней назад, когда прилив внёс свою лепту в спасение оставшейся флоры Элафрида. Не раз, за два месяца, в спешке не прекращавшие работу по прокладке канала люди, словно испуганные мыши, были вынуждены замирать подобным образом, прислушиваясь к тому, как Изугор покорно наблюдает за своим заточением, предпринимая тщетные попытки воспротивиться людскому страху, попросить о помощи или же быть может напасть, в наказание. Частенько с запада ветер приносил густой чёрный смог, что вызывало только раздражение с восточной стороны Изугора, так как под подобным покровом, лес проявлял признаки своей активности, пугая трудяг. Сейчас всё было спокойно, именно так как и должно быть. Амидара с некой грустью взглянула на пугающий её лес и с удивлением для себя подметила, сколь же слепы могут быть умы, поглощённые лишь удовлетворением собственных потребностей. Что случилось бы, не примчись она в Мидуа два месяца назад ради собственного интереса? В лунном свете, между относительно здоровых деревьев, женщина видела на сколько близко оказался край выжженного круга, казалось в том кругу разрасталась сама тьма. Она грузно переваливалась массивным телом между теней, скользила сырыми щупальцами по корням, обжигалась о соль находящуюся в воде, пропитавшую крайние деревья, что стали высоким неприступным забором, шумела гулким эхом, выла потоком ветра и ударяясь о сухие деревья, бессильно опускалась чёрным пятном, возвращаясь в свой круг. С рассветом путь увёл Амидару в родной городок на южном побережье, к любимым оранжереям с целебными растениями. Погасли последние искры, Изугор полностью изолированный от внешнего мира, закипал в собственном котле, "чёрная болезнь" поглотила вскоре всю доступную ей площадь, сминая вековые деревья, трамбовала в ровную плоскость. Из-за разницы в рельефе новой территории, канал начал проникать через нетронутую полоску деревьев, затапливая солёной водой относительно ровную низину. Вода обжигала землю, просачивалась в самые тёмные глубины, вырывалась сильными потоками пара с переливом шипящих звуков, разносимых по всему Элафриду. Одна напасть сменилась другой. Знающий человек сказал бы, что выжженная земля, становится удобрением для новой порции семян, даёт новую жизнь, обилие роста. В глубине души, люди ещё надеялись на то, что Изугор, расцветёт подобно первым дням знакомства поселенцами с островом, но возникшая ситуация оказалась не столь проста. Поднимающийся от земли Изугора пар, опускался вниз тяжёлым туманом, источая едва ощутимый, приятный запах чего-то солнечного, всяко лучше гнили, но то, что было практически не ощутимо, вызывало жжение, повышенное слезоотделение и в редких случаях, при длительном взаимодействии с ним, приводило к нарушенному дыханию. Люди буквально задыхались, однако опьянённое сознание, требовало всё больше отравленного воздуха не давая при этом сигнала к спасению собственной жизни. Как ни странно, решение данной проблемы нашли никто иные, как члены ордена Орхап, собственно виновники породившие чёрную болезнь. Признаваться в своей причастности орден был не намерен, а вот обернуть ситуацию в свою сторону очень даже. Большой своей частью орден осел в деревушке близ Иннурена. В 2899 ранней весной, Кассиус Скалир дал отмашку перекрыть путь канала к большой воде, лишая того подпитки и когда весенний паводок от растаявшего снега сошёл на нет, король понял что данная идея сработала. Приток новой воды остановился как и периодическое подтопление Изугора, взаимодействие с солевыми отложениями было прервано, а вместе с исчезновением частых испарений влаги, исчез и туман, обнажая белое покрывало из затвердевшей соли, что покрыла всю площадь некогда густого леса. Результат многолетнего игнорирования явной проблемы привёл к единственно верному исходу. Средь этого полотна, кое-где зоркий взгляд, случайно проходившего, мог выцепить яркое, подобно свету пламени в ночи пятно, жёлтое с красными вкраплениями. Как первые цветы появляющиеся под тонким слоем снега. Долгое время люди не осмеливались соваться на землю Изугора, многие ожидали, когда сама жизнь даст им надежду, возвещая о своём появлении. Покажет всем, что даже после столь пагубного влияния неизвестной силы, она способна дать отпор и будто бы в насмешку, вскоре, Элафрид получил желаемую весть. Цветы, трава, побеги молодых деревьев, всё это проросло, но выглядело уже иначе. Пробивающаяся сквозь корку соли жизнь, была подобна резной работе каменщика. Прозрачные, высеченные из яркого жёлтого и красного янтаря, деревья, словно в сказочном саду, покачиваясь звенели тонкой листвой, как живые, на тонких будто серебристых нитях, подобных нитям паутины, проходящим по центру каждого из стволов. День за днём новое дерево, отличное от остальных, появлялось в рандомном месте Изугора, удивляя своими размерами и кропотливостью в работе. Каждое из творений было практически идентично настоящему дереву и кто знает, быть может воссоздавалось по примеру, уничтоженного чёрной гнилью, стоявшего на том же месте прежде. Мелодичный перезвон янтаря при ударе листов друг о друга, звучал тихо и даже умиротворяюще, что вызывало у Элафрида, пережившего немало тягот в борьбе со злом обитавшим в Изугоре, долгожданное спокойствие. Изучить новый дар леса не представлялось возможным, так как земля, всё ещё была слишком горяча для спокойной прогулки по ней, поэтому ещё долгое время, томясь в ожидании и теряясь в собственных догадках, на землю Изугора не осмеливался ступать даже самый храбрый поселенец Элафрида. На исходе 2902 года, подгоняемые своими коллегами двое изобретателей, Йёринар Аргсат и Ихдон Фрагскир, ответственные за сбор двигателя, не без помощи того же ордена Орхап, убедившего мужчин в относительно безопасности Изугора, приняли решение, использовать новый материал. Кристаллизованные растения были горячими, слишком горячими для тех, кто не подавал признаков длительного воздействия на них открытого огня. Жар кристаллов стал прекрасным аналогом топлива, Флорионы были благополучно переименованы в Элерионы, работающие без вредоносных испарений и соответственно, не приносящие ущерба здоровью. Элерионы стали тихим транспортом и пусть первое время к новому топливу относились с опаской, в связи с недоверием как к ордену Орхап так и к возможным проделкам не до конца изученного подарка Изугора, однако вскоре люди втянулись в пользование нового топлива. Лесорубы перестроились под новое веяние и стали активно промышлять в добыче Эларуса, коими наименовали новую растительность Изугора. Жизнь вернулась в норму. В 2905 году некий Арфален Лоуберт изобрёл первый осветительный прибор, способный встать на одну линию по своей важности с Элерионами. Хоть ещё в начале того года в его арсенале была лишь идея, однако уже к концу того же года, Кассиус воочию смог лицезреть первый прототип способный осветить небольших размеров комнату, одной каплей застывшего стекла, внутри коей находились тонкие белые волокна. Данная разработка по заверению Ихдона Фрагскира была способна привести к коллапсу и навсегда изменить жизнь простого населения Элафрида. Арфален не желал раскрывать всю тайну своей разработки и уверенно заявлял о долгосрочной работе своего изобретения. Подобная капля, светилась в тёмное время суток, вспыхивая подобно фитилю в определённое время. В результате своего наблюдения Арфален назвал точное время – шесть часов вечера. Единственным минусом данного изобретения, служила невозможность приглушить или же хоть как-то погасить свет, чем темнее было на улице, тем ярче светилась капля. Скалир был удовлетворён данной разработкой, в основном из-за большой экономии в изготовлении свечей. Песок для переплавки в стекло был любезно предоставлен Арфалену и получив заказ на крупную партию способную обеспечить весь Элафрид новым источником света, учёный муж взялся за свою работу. Меж тем, дела Ордена Орхап значительно улучшились. За оказанную помощь королевству, глава Орхап стал свободно вхож в королевский двор, что сыграло немаловажную роль в создании новых законов. Пусть они и несли сугубо положительное воздействие на всё королевство и никоем образом не отразилось на воле самого короля, кое-что важное всё же претерпело изменения. Кассиус никогда не цеплялся за корону, мужчина понимал что возложенные на него обязанности, требуют немалых усилий и в большинстве случаев жертвенности с его стороны, поэтому трон для него, стал скорее тяжёлым бременем. Неплохим отвлечением стал Глисер Аличез, ослепший на правый глаз мужчина с болезненно уставшим внешним видом, зачастивший в замок со своей дочерью. Хрупкая девушка с огненно-рыжими волосами и большими, полными печали синими, как холодное зимнее небо, глазами. Из-за внешнего различия между этими двумя, Кассиус часто ловил себя на мысли о том, что он и сам, мог бы предоставить этому хрупкому созданию своё попечение, быть может даже куда лучшее, нежели чем его старший гость. Девчушка была молчалива, совершенно не обращала внимания на роскошь устроенную прислугой замка, на старания искусных мастеров занимающихся отделкой комнат, на богатство в целом, в отличии от её отца наедине с которым Кассиусу зачастую хотелось придушить того голыми руками. Причина заключалась отнюдь не в зависти, а скорее в излишней разговорчивости гостя, в то время пока дочь Глисера выходила в зимнюю оранжерею и просто замирала в ожидании чего-то. Слуги часто выражали свои опасения на счёт странности этого молчаливого ребёнка, она могла замереть на одном месте, на очень долгое время, прислушиваясь к мелким шорохам, изредка улыбаясь. В такие моменты на её светлом лице присутствовала единственная эмоция – умиротворение. Странным было и то, что Кассиус должным образом не развивал свою оранжерею, там не росли цветы, всё посаженное в конечном итоге высыхало превращаясь в нечто тёмное и безжизненное, напоминающее с виду корни. Прознав про необычный интерес со стороны юной гостьи, Кассиус велел нанять садовника, который из-за своей чрезмерной дотошности, день за днём улучшал внешний вид зимней оранжереи, а когда работа была завершена, пришедшая в очередной раз девушка с разочарованием провела подле своего отца весь вечер, не предпринимая никаких попыток посетить оранжерею. Её интерес к тому месту, иссяк как говорится на корню, поведение стало более раздражительным, а взгляд казалось бы ещё более холодным. Сколько бы Глисер не просил, не обращать на капризы девушки внимание, Кассиус в свою очередь, крайне насторожился такими изменениями. Обернуть кропотливую работу садовника вспять, ради кого-то столь странного или же не обращать на происходящее никакого внимания, как и просит его старший гость, к слову самому Кассиусу конечный вариант своей оранжереи пришёлся по душе. В результате недолгих размышлений, король пришёл к выводу прислушаться к разумным выводам отца девушки, что привело к её длительному отсутствию в замке. Безразличное отношение к дочери Глиссером зародило в разуме Кассиана новые мысли, на этот раз не столь безобидные как прежде. Заменить собой Глиссера, отчего же нет? Стоит лишь дать свой королевский указ и девчушка непременно вернётся в черту замка, пусть даже будучи полной сироткой. Такие мысли, порой заводили его в самые неприглядные глубины, от чего возвращённый в реальность король, вздрагивал с опаской поглядывая по сторонам, словно опасаясь, что кто-то посторонний, мог бы заглянуть в его голову, увидеть предоставленную мрачной фантазией картину и непременно опередить. Не дюжее терпение в конечном итоге иссякло и в 2914 году Кассиус взял опеку над не значительно повзрослевшей, но всё столь же хрупкой Гаселией Мор'ит. Её отец "благополучно" скончался в 2915 и в тот же год, королевская пара обвенчалась. Брак впрочем продлился недолго, в силу преклонного возраста одного из супругов. Кассиус не получил наследников из-за слабого здоровья молодой королевы и её физиологической неспособности подарить супругу наследника, а с уходом старого короля, в 2918 году, на трон по воле молодой королевы, взошёл Гасемиль Мор'ит, старший брат королевы. Для Гласемиля было весьма легко убедить подданных короны о своём родстве с Физетом Аскар, чему поспособствовали члены ордена Орхап, в один голос подтверждая данное утверждение. На деле, оно было не далеко от истины, однако многократно переработанной. Историю пишут победители. На юного Гласимиля возлагали большие ожидания в управлении королевством. Не опозорить честь отца, которого в своё время благополучно отлучили от престола, вынудив жить как помойная крыса на задворках Элафрида. Молодая королева исчезла, скрылась за каменными стенами замка, перестала появляться на публике и вскоре народ получил печальную весть о её скоропостижной смерти не отразившейся даже толикой печали на лице короля Гласемиля. Возможно потому что ему больше не было нужды снаряжаться в женские одежды. Гласимиль не только занял трон, но так же встал во главе ордена Орхап и пусть по началу изменения были не столь очевидны, однако довольно быстро орден осознал всю глубину нагрянувших перемен. Гласимиль имел знания, довольно специфические для обычного представителя Элафрида, его сознательный поток брал свои истоки глубоко в багровом Изугоре, куда он часто наведывался в одиночку. Довольно скоро сакральное место Гласимиля стало запретным для членов ордена, но тот запрет был не словесным, а скорее подсознательным. Отчаянные храбрецы в попытке доказать свою способность заменить нового, не вызывающего доверия предводителя, зачастую из леса не возвращались, а сам Изугор меж тем рос, становился гуще и вскоре тропы его зарастали кристаллами, делая их уже и уже, покуда полностью не съели все возможные проходы. Да Изугор не мог выбраться за искусственно возведённую водную стену, однако он и не стремился более к этому. В 2928 году, когда Гласимиль желая навестить свою знакомую и практически спасительницу переступил её порог, жизнь Амидары Соррел в тот же миг оборвалась. С момента как она в последний раз видела Гласимиля в 2904 прошло чуть более двадцати лет, однако юноша не имел внешних отличий от себя прежнего, за исключением одежды и длинны волос. Тогда Гласимиль впервые ощутил сожаление, искреннее, не прикрытое заученными реакциями. В 2902 году Амидара Соррел влекомая голосом разума, измученная ночными кошмарами, спустя четыре года с момента заточения Изугора, решила вступить в переговоры с неведомым ей существом, всё ещё обитавшим в уже изменившимся лесу. Амидара предполагала что существо способно на нечто подобное, однако увиденная ею картина была далеко впереди ожиданий женщины и где-то в глубине души Амидара была рада тому, что ей всё же удалось изолировать Изугор. Да за шесть лет она ни раз задавалась вопросом о том, правильно ли поступила, но отваги на то, чтобы увериться в верности своих действий ей не доставало. Сейчас же измученная женщина стояла на безопасном берегу с опаской вглядываясь сквозь искажающиеся пейзаж кристального леса и отказывалась принимать верность виденного. Там, сквозь жёлтые кристаллы, с определённого ракурса, в переливе дневного света, Амидара видела непроглядную тьму. Видела как раскалывается земля, как крошатся рассыпаясь в мелкие сверкающие частицы, бегущие в панике люди, видела как отражение города позади неё зарастает кристаллами и что самое важное, она видела дом. Это был не её родной дом, не абстрактный, это был конкретный дом, на пороге коего стола печальная девушка. Её длинные пряди снежно белых волос, разметавшиеся по ветру, словно молоко струились по дорогам, тонкими нитями уходили глубоко под землю и возвращались к поверхности в сердце кристальных деревьев, а полные печали глаза смотрели на женщину с осуждением и леденящим душу холодом. Под этим взглядом она замерла, её тело словно взбунтовалось отказываясь подчиняться главному правилу жизни каждого смертного существа, при виде превосходящего по силе противника. Вместо того чтобы бежать, её ноги вросли в землю, а меж тем Изугор любезно демонстрировал испуганному взору устрашающие картины происходящего по ту сторону реальности. Амидара видела разрушения столь глобальные, что её мозг невольно в череде испуга женщины уловил важную мысль, она видит не Элафрид. Да очертания отдалённо схожие, однако многое отличается, словно искажённое отражение. Если бы Амидара была осведомлена о полной картине происходящего, если бы обладала знаниями, что доступны лишь хранителю Легарта, то непременно бы поняла, что Изугор демонстрирует ей последние мгновения жизни Энкеры. Жизнь шестого мира, что была оборвана глупым решением слепца, возжелавшего почувствовать себя единоличным хозяином положения. Не все поступки приводят к расплате одного представителя своего мира, есть люди, чья жизнь может быть много ценнее нежели чем выглядит изначально. Амидара потеряла сознание из-за нехватки воздуха, благодаря чему ей и удалось выйти из оцепенения. После отключения её мозг дал команду телу к спасению собственной жизни, и по пробуждению, первое, что сделала женщина – бежала. Прочь от Изугора, прочь от видений и от чужого контроля над её телом. Следующие два года она была занята поисками дома, на чьём крыльце видела беловолосую незнакомку и как не странно именно в 2904 году ей улыбнулась удача. То был званый ужин в доме Глисера Аличаза, на ту пору всё ещё ведшего орден Орхап к великому будущему. Амидара была приглашена как человек позволивший ордену заполучить доверие некогда отколовшейся части поселенцев. Пусть Амидара не доверяла Глисеру, однако так как род Аличаз был на слуху у жителей, отказать в визите и навлечь на себя осуждающие взгляды соседей, женщина не могла. Ещё на подходе к входной двери дома, Амидара ощутила до боли знакомый запах. Тот запах, фантомным чувством преследовал её с самого первого визита в Изугор, всякий раз мысленно возвращая несчастную женщины в жуткое место. Глисер списал запах на сырость в подвале нового дома, однако улучив момент когда хозяин дома беззаботно беседовал со своими гостями, женщина ведомая своим обонянием нашла источник. То был юноша, его излишне худое тело было распластано по деревянному столу, а пустой взгляд жёлтых глаз, смотрел на незваную гостью. Не взирая на то, что грудная клетка юноши была вскрыта, он неведомым для Амидары образом продолжал жить. Бледное, обескровленное тело, было испещрено множеством глубоких шрамов, тёмно-фиолетовых, на фоне болезненно серого оттенка. Только сейчас женщина осознала причину по которой существо Изугора показало ей этот дом и ей понадобилась лишь доля секунды, чтобы взять себя в руки, собрать всю храбрость что ещё не успел поглотить многолетний страх. Глисер хорошо знал каково это, иметь дело с сильными женщинами, поэтому когда разгневанная Амидара прилюдно ударила его по лицу осыпая оскорблениями, он знал что совершил ошибку, позволив ей переступить порог его дома. Амидара понимала разницу между обещанием и предупреждением, поэтому желая внятно поставить мужчину на верный путь выбрала второе, грозясь тем, что расскажет королю о проделках спасителя Элафрида, если тот не отпустит мальчишку. Гласимиль обрёл свободу, однако не в полном её понимании, его перестали истязать ради проверок на сколько далеко может зайти орден Орхап в своих экспериментах, сколько всего сможет вынести юноша прежде чем его тело перестанет сопротивляться и станет как у всех жителей Элафрида. Глисера раздражал тот факт, что тело отпрыска женщины оставившей его без глаза, стало новым сосудом для Мороха, как он сам считал и желая получить его силу себе он ежедневно потреблял кровь Гласимиля, однако желанного результата добиться не сумел. Опасаясь того что Амидара не сдержит своего слова, или же воспримет освобождение пленника Орхап как жест повиновения, Глисер предпринял попытку сблизиться с королём Кассиусом. Когда в 2914 году Амидара узнала о смерти Глисера Аличаза, то выдохнула с облегчением. На тот момент у неё уже была подрастающая дочь и внезапный визит недружелюбно настроенного по отношению к ней садиста, никоим образом не мог обрадовать женщину. Всё это время, она жила не вспоминая о случившемся, кошмары более не мучали её, однако столь внезапное появление Гласимиля на её пороге, всколыхнуло неприятные воспоминания, от чего сердце пожилой Амидары не выдержало. В 2929 году Ихдон аккурат в свой день рождения, проводивший его совместно со своим старым другом Йёринаром Аргсатом в ресторане "Лыштарра" на юге Эргена, подвергся нападению в результате вмешательства в пьяную драку завсегдатаев расположенного неподалёку от трактира. Полученные раны Ихдона не позволили семидесяти шести летнему мужчине выкарабкаться из данной передряги живым, а спустя три года, за черту отправился и сам Йёринар Аргсат. Гласимиль не обременялся нахождение в черте королевского замка, разъезжая по всему королевству и вскоре люди стали обращать внимание на отсутствие возрастных изменений их короля. Он оставался всё столь же молод как и в день своей коронации, это восхищало и в то же время вызывало зависть, а где зависть недалеко и до страха. Тринадцатого августа 2939 года случилось нечто, приравниваемое лишь к инциденту на Нуране. Звездочёты предсказывали грандиозное по красоте событие и именно в этот день, толпы выходили поздним вечером на улицу дабы лицезреть воочию красу дарованную небесами. Люди стояли на улице, смотря в небо, в ожидании, когда внезапно, безмолвное небо озарилось ярким светом ослепляя наблюдателей. Где-то далеко, словно за границей тёмного неба, гремели странные шумы, похожие на гром и потрескивание. Среди бледных и давно привычных огоньков, в одно мгновение небо наполнилось звездами, мелькающими и стремительно падающими вниз. Яркие полосы разрезали вечерний небосвод, вызывая восторженные вздохи жителей Элафрида. Даже когда земля едва заметно дрогнула, люди заворожённые красотой небес не обратили должного на это внимания. Звёздный дождь, был виден лишь ночью на протяжении четырёх дней. То были крохотные осколки разрушающейся Энкеры и когда Легарта отдалилась, звёздный дождь перестал быть заметен. Глоток спокойной жизни для Элафрида иссяк к началу 2941. Тот год остался в истории как самое разрушительное событие за всю недолгую историю Элафрида, хотя если по честному то и в последующем подобных инцидентов, сравнимых по масштабу не встречалось. С 2941 по 2943 год, Элафрид поразила багровая чума. Когда первые случаи заболевания были замечены, люди не придали им особого значения, но с течением времени багровая чума стала угрожать всему населению Элафрида. Печален тот факт, что на начальном этапе, детей, а именно их в большинстве случаев пожирала болезнь, можно было вылечить, однако не каждый родитель позволит измываться над с виду здоровым ребёнком. Вскоре лазареты в каждом из городов были переполнены, лекари безуспешно пытались бороться с болезнью, но каждый день число жертв только увеличивалось. Элафрид окутал страх и отчаяние, люди избегали контакта друг с другом, опасаясь заразиться, ведь никто не знал, как именно болезнь передаётся от одного к другому. Желая быть со своим народом в миг отчаяния Гласимиль не стал запираться в безопасном месте, предпринимая попытки оказать помощь хоть кому-нибудь и вскоре, такой случай ему подвернулся. Это было обычное сырое осеннее утро, молодой король совершал неспешную прогулку по пустой улице Иннурена, раньше в этом городе кипела жизнь, но сейчас охваченный страхом он прятал последних уцелевших за пазухой, отчаянно борясь с тем, что не мог видеть. В безмолвии король услышал душераздирающий крик, принадлежал он некой женщине, что носила в себе дитя. Молодая мать почувствовала в своём теле нечто инородное и опасаясь за жизнь ребёнка, отправилась в городской лазарет, однако багровая чума настигла её в пути. Ее крики и стоны разносились по пустующим улицам, вызывая ужас у всех, кто мог слышать их. Когда Гласимиль подоспел желая оказать ей помощь, то понял что опоздал, тело молодой женщины было покрыто синими кристаллами, они проросли сквозь её кожу, словно смертельный цветок, разрывающий её своими острыми лепестками. Ребёнка не было, он стал тем самым сгустком кристаллов, что выросли из живота несчастной, разрывая его изнутри. Болезнь ушла столь же внезапно как и появилась, но всё же сумела сыграть злую шутку с сердобольным Гласимилем. Весной в 2944 году, спустя всего пять месяцев с конца последнего инцидента, доброта Гласимиля была признана фальшью, а сами действия молодого короля направленные на помощь горожанам, были приравнены к контролю над багровой чумой. Проще говоря, народ решил, что именно Гласимиль был тем самым распространителем чумы, ведь именно его видели везде где были вспышки болезни. Опасаясь за жизнь своего верховного предводителя, орден Орхап в день когда Гласимиль был приговорён к прилюдной казни за свои проделки, выкрали короля из столицы. Спустя месяц безуспешных поисков Гласимиля, был избран новый король и им стал Акхор Пармис. Основываясь на безуспешных поисках предателя, первым своим указом Акхор велел возвести учреждение, в котором будет обучаться лишь лучшие стражи королевской семьи. Так разработка плана будущего Нердая легла на плечи Вунреса Эварика, который был занят данным ему королевским заданием целый год. А следующие пять лет отошли под строительство академии Нердай, к сожаление Вунрес лицезреть воочию результат своей задумки, не смог, так как умер за год до окончания строительства.