Истинный где-то рядом (СИ) - "Я-не-Я". Страница 7

- Больше не нужно сдерживаться, малыш! Хочу слышать тебя!..

Стоны протяжно рвались из сердца. Паша растягивал, нежно поглаживал мышцы внутри, умопомрачительными ласками разбивая вдребезги мысли, здравый смысл, сознание. Еще! Глубже! Нет силы терпеть!

- Паша-а-а… Пожалуйста!

- Тебе будет больно, маленький. Я не смогу сдержаться…

Я дернулся, ощутив второй палец, но и этого теперь издевательски не хватало.

- Паша… Нахуй сдерживаться… Я сейчас сдохнуууу…

Я услышал над собой тихий счастливый смех, и в следующую минуту он вдруг перевернул меня на живот. Я разочарованно заскулил. Почувствовав его ладони на ягодицах, задница сама выпятилась ему навстречу, подставляясь под ласки. Устроившись позади меня, Пашка раздвинул мои половинки и кончиком языка обвел колечко мышц.

- А-а-ах! - уже одним этим меня почти довели до оргазма.

Хотел податься ему навстречу, но альфа снова отстранился. Покрывая поцелуями поясницу, он вновь ввел в мой анус два пальца, а другой рукой стал легонько сжимать мои яички. Я задохнулся от сладкой судороги и в экстазе развел бедра так широко, как только позволяли связки. В ответ услышал восхищенный хриплый вздох. Я начал сходить с ума, а он продолжал сладкую пытку, словно хотел отомстить мне за многолетний обман. Я почти плакал. Наконец, Пашка, довольно урча, подтянул мои бедра выше, заставляя стать в совершенно непотребную позу с задранным задом, широко расставленными коленями и плечами, прижатыми к матрасу. Навалился сверху, тесно обхватывая мою грудь руками, обжигая спину прерывающимся дыханием. Я почувствовал, как головка Пашкиного члена, уже вся покрытая смазкой, уперлась в трепещущее отверстие, и с хриплым стоном попытался насадиться сам. Как он еще держится?!

- Люблю тебя! – услышал, словно в тумане.

Бархатный язык пробежал между лопаток к шее, заставив разгоряченное тело поежиться от нежной прохлады. И в ту же секунду каменная Пашкина плоть медленно вдавилась в меня… Бляяя! Падла, что ж ты делаешь? Он меня напополам нахрен разорвал! Я взвыл от боли и забился под Кэпом, желая вырваться. Но он удержал меня железной хваткой. Повалил, придавил к постели, замер, давая привыкнуть, успокаивающе гладя по бокам, целуя в шею и уговаривая срывающимся голосом:

- Потерпи, маленький. Сейчас все пройдет. Будет приятно, вот увидишь.

Какое, к чертям, приятно! В гробу я видел такую нирвану! Однако вскоре боль действительно стала стихать, уступая место другим ощущениям, несущим облегчение измученному течкой телу. Спустя несколько долгих мгновений он снова скользнул вглубь, осторожно, вздрагивая от собственного возбуждения, сдерживаясь из последних сил. Затем подался обратно, почти покидая нутро, и вновь качнулся вперед, теперь более глубоко, войдя почти целиком, задевая внутри заветное место. В глазах вспыхнули миллионы искр. Дыхание перехватило. Боль смешалась с наслаждением, мысли стали путаться, оставляя одно только безумное желание ощущать это движение внутри себя непрерывно. Изголодавшееся ненасытное тело само подалось ему навстречу, умоляя, упрашивая, требуя. И Кэп сделал именно так, как я хочу, постепенно ускоряясь все сильнее и сильнее, проникая в меня до упора, вырывая из моей глотки сладострастный крик каждым своим ударом. Я метался, насаживаясь, остервенело подмахивая, ожидая разрядки и не получая ее! Это доводило до безумия. Попытался помочь себе рукой, но Пашка перехватил ее и сам потянулся к моему члену. Пальцы альфы всего пару раз скользнули вдоль ствола, и я буквально взорвался, изливаясь в его ладонь.

- Мой хороший, любимый мой! Вот так! Молодец! – хрипло зашептал он и вдруг сорвался в бешеный темп.

Возбуждение вернулось мгновенно, на этот раз уже полностью подчиняя мое существо правилам течки, заставляя забыть про стыд, боль, рассудок. Одна сплошная животная жажда секса. Все провалилось, завертелось в бешеном вихре, утягивая сознание в черную воронку неконтролируемой похоти. Последнее, что я понял перед тем, как окончательно потерять разум, это то, что у Пашки начался гон.

***

После пятидневного секс-марафона, вконец обессиленные и счастливые, мы лежали на всклокоченной кровати и тихо млели, вдыхая запах друг друга. Это так успокаивало, знать, что мой альфа тут под бочком. Точнее под щекой, рукой и ногой, которые я предусмотрительно уложил на его расслабленную тушку. Мо-о-ой! Личный. Персональный. Собственный. И я - его собственный. И это было как-то очень правильно. Мы абсолютно подходили друг другу. Даже его плечо, на котором я мирно дремал, казалось, было вылеплено конкретно под мою голову. Вот, спрашивается, какого хрена я столько времени боялся признаться ему, что я омега? Уже давно бы имел удовольствие спать на такой удобной подушке.

Пашка ласково погладил мою спину и потерся носом о мою макушку.

- Я всегда знал, что здесь что-то не так. Меня ни к одному альфе или омеге не тянуло так, как к тебе. Когда ты в девятом классе сломал ногу, я чуть не свихнулся от боли. Это наводило на мысли. Но ты же был альфой, - он покачал головой и тихонько рассмеялся. – Поэтому я начал думать, что во мне просыпается гомик. Намекал тебе, что омеги достали. Думал, поймешь, о чем я. Но ты всегда так радовался нашей дружбе!

Я поднял голову – да, это судьба! Мы не просто истинная пара. Мы два истинных дебила! Мучили друг друга столько лет!

- Честно говоря, до сих пор в голове не укладывается. Чтобы ты, Санчо - мой друг, реальный альфа, крутяк в школьных разборках и вдруг - омега! У меня даже мысли не было… Да какое там – мысли! Нюх и тот, зараза… Я когда понял, что запах истинного – твой запах, решил, что умом тронулся в поисках пары. Да как же тебе удавалось столько лет динамить всех? Ну, всех, ладно. Меня-то ты как провел?!! Столько ведь лет – рядом…

- У меня отец служил в разведке, - виновато пробормотал я.

- Штирлиц хренов! – хохотнул Кэп и вдруг обеспокоенно выдал, ощупывая мои ребра. - Санечка, ты так похудел! Я тебя совсем измучил!

Жалобно вздохнув, я страдальчески опустил голову обратно на плечо, по-свински умалчивая, что это была первая в моей жизни течка, после которой я себя чувствовал просто великолепно.

- Хочешь кексика?

- Лучше колбаски, - умирающим голосом протянул я.