Поиск силы. Познавая все грани реальностей - Лагутин Сергей. Страница 7

С самого детства я всегда старался попасть в компанию со старшими мужиками, чтобы встретить утреннюю зорьку с первыми поклевками и проводить закат под сумрак, когда уже и поплавка было не видно.

Даже один раз, когда отец собирался со старшим братом на мотоцикле на озеро почти за 100 километров, где всегда был обеспечен клев рыбы, я напросился ехать с ними. Верхом на сложенной пополам металлической лодке как на большом щите, которая была привязана веревками на люльке мотоцикла. Вот так и ехал всю неблизкую дорогу в обе стороны сидя почти на плоской металлической поверхности лодки и держась руками за веревки.

Смех смехом, но самым первым моим воспоминанием было то, когда отец вытаскивал меня за шиворот из озера, куда я сиганул, увидев мальков.

Природа.

Она тесно связывала еще с одним увлечением – целительством себя и окружающий, правда, если люди сами принимали мои советы и помощь.

В ход шло все то, с чем мы люди жили тысячи лет – травы, тепло и даже мумие, с помощью которого я в будущем избавился от очень неприятного хронического заболевания – аллергии на полынь. Вернее, не избавился, а «приручил» эту болезнь, которая в последнее время стала настоящим бичем миллионов людей.

Вторая мечта, будоражившая детский мозг, – война, война в Афганистане.

Спецназ.

«Я стану спецназовцем!» – так думал я, сидя у телевизора с открытым ртом, смотря новости или репортажи с мест боевых действий. Когда показывали наших ребят с автоматами, сидящих на БТР, или «вертушки», облетающие горы.

«Меня, возьмите меня!» – и я высчитывал, сколько осталось до призывного возраста.

«Лишь бы не закончилась война, пока я вырасту!» – с этой мыслью ложился спать и просыпался, днем убегая в лес или на речку, а вечером снова возвращаясь к телевизору.

А с каким неистовством я разбирал и собирал автомат Калашникова с просверленным стволом в школе, ставя новые рекорды и наглаживая холодную сталь собранного оружия.

Но в 1989 году война закончилась, и радостные лица наших ребят, возвращавшихся домой, только усугубляли разочарование: «Что же вы меня не дождались, мне совсем немного осталось…»

Природа, война…

Совсем разные пути.

Но было еще кое-что – назойливая мысль разобраться в истинном значении жизни людей. Понимая, что все проблемы от нас самих и сколько мы тратим сил и нервов на их решение.

И на все это накладывалась еще одна мечта-наваждение – разобраться, как оградить людей от их пороков и слабостей, уберечь от абсурда и хаоса, внеся смысл в их жизнь.

Вот так и прокручивал в голове раз за разом все варианты, то шагая в соседнюю деревню за молоком, то сидя у ночного костра на рыбалке с отцом.

Как сделать, чтобы каждый занимался своим делом?

Ведь даже муравьи и пчелы живут в гармонии с природой, принося огромную пользу.

А у нас же есть еще и мозг.

Или, как сказал классик, горе от ума?

Или от неумения им пользоваться?

Коллективно пользоваться!

Но как этого добиться?

Самбист

После операции было покончено с еще одной видимой причиной возможных проблем – гландами.

Хотя не без внутреннего сожаления.

Но душа требовала преодоления следующих препятствий.

Несмотря на то что я существенно подтянул физическую подготовку, параллельно играя в настольный теннис, баскетбол и даже пробуя хоккей, чего-то не хватало.

И чудо случилось, а «потерянная мечта» как-то сама постучалась в дверь.

Школы, где я учился.

В поселок вернулся бывший афганец и организовал секцию боевого самбо.

Я первым стоял на запись и с благоговением смотрел на человека, побывавшего «там».

И частенько, в минуты перерывов, приставал к тренеру с расспросами: «А как там было?» – жадно впитывая каждое слово, каждую историю.

Только «там» было не совсем так, как в голове.

Непонятная война, когда нет четкого разделения на «свой» и «чужой».

Пропавшие без вести.

Чьи-то сыновья, мужья, отцы, «двухсотые» с молодыми пацанами и материнские слезы…

Но война войной, а нагрузки и умения, которые я получал на тренировках, стали давать и силу, и выносливость, и злость. Будь то упражнение, когда против меня ставили несколько соперников, и задачей было держаться как можно дольше. Когда нужно было взваливать себе на плечи упитанных ребят и крутить их в воздухе, контролируя ситуацию.

Когда мне раз за разом пытались пробить пресс, хотя я его и так не чувствовал после интенсивных «прокачек».

С тех пор появилась еще одна полезная привычка – при любых стрессовых ситуациях переключать мозг на режим выполнения задачи и идти напролом или, по крайней мере, в обход – при непреодолимом препятствии. Но идти до конца, до победного конца. Во что бы то ни стало.

Однако и здесь судьба преподала мне урок.

Однажды на тренировке в свободном спарринге с одноклассником, коренастым крепышом, в отличие от высокого и худого меня, я немного «увлекся» и, то ли злясь на громоздкие перчатки старшего брата-боксера, неудобно облегающие тощую руку, то ли от усталости, начал выбрасывать бесконтрольные удары.

Не хотел, правда, не хотел…

Ванькина голова неестественно дернулась от пропущенного удара в челюсть. А дальше – как в замедленном кино (такое восприятие ситуаций у меня было еще не раз, когда каждая секунда врезалась в мозг массой фрагментов, как бы «прищелкивая» ситуацию).

Практически одновременно с «отскоком» головы у Ваньки как-то неприятно закатились глаза. И он упал во весь рост на деревянный пол спортзала. Правая рука неестественно подвернулась под тело, которое неподвижно распростерлось перед моими ногами.

«Что я наделал? – мысли мелькали в голове. – Убил? Что делать?» Стал накатывать какой-то неприятный холодок в груди.

– Ничего себе ты его приложил. Чего стоишь, давай помогай! – голос подбежавшего тренера вывел из оцепенения. – Держи голову, я за нашатырем.

И я держал голову своего обмякшего одноклассника.

Тут же другие ребята стали собираться вокруг.

– Чего собрались, работаем, работаем, – скомандовал тренер, – нечего тут зевать!

Через минуту он уже подносил ватку с нашатырем к носу Вани, одновременно похлопывая по щекам.

Глаза моего партнера открылись, но взгляд оставался затуманенным, а язык заплетался.

– Что со мной? – как-то непонимающе спросил он, как будто жуя слова.

– Как себя чувствуешь? – вопросом на вопрос ответил тренер.

– Не знаю, – как-то невпопад ответил Иван.

– Давай-ка мы тебя на лавочку посадим, – тренер подал мне сигнал глазами, и мы посадили Ваню на лавочку.

– Вот ватка, только совсем близко к носу не подноси, я сейчас приду, – сказал тренер, метнув в мою сторону быстрый взгляд. – Что ж ты его так приложил? – спросил он, вернувшись с намоченным холодной водой вафельным полотенцем и обтирая им лицо пострадавшего.

– Как-то само получилось, – не найдя другого ответа, сказал я.

– Удар поставишь, будет и не такое получаться, только у вас-то не бой за звание чемпиона был, а разминочный спарринг. Удар контролировать нужно и силу соизмерять, – немного успокоился и сам тренер. – Ты как? – спросил он у Ваньки, потихоньку приходившего в себя.

– Нормально. Можно я на лавочке пока посижу? – тот еще выглядел очень бледным.

– На сегодня для тебя занятие окончено, посидите пока с Сергеем. Для тебя, кстати, на сегодня тоже все. Всем остальным – работаем, работаем!

Так и сидели два пацана до конца тренировки на лавочке, один – откинувшись на стену с закрытыми глазами, а другой – упершись взглядом в одну, только ему известную точку.

«А если бы я попал в висок или удар пришелся бы во время перемещений рядом со скамейкой и Ванька бы «ушел» головой в нее. Пробитая голова, переломанная шея, могло же что угодно случиться…» – прокручивал я у себя в голове.