Мечи Ланкмара - Лейбер Фриц Ройтер. Страница 7

Последнее замечание, сопровождаемое высокомерно-презрительным жестом, относилось к меньшей голове, которая с любопытством начала приближаться к Мышелову. Слинур вцепился Мышелову в лодыжку.

Услышав вопрос Мышелова, человек-демон стукнул себя сбоку по своему красному шлему, словно вспомнил нечто очень важное. Затем он принялся торопливо объяснять, что путешествует по мирам в корабле (или пространственно-временном снаряде. Бог его знает, что это должно было означать), который плавает над водой – «черный корабль с огоньками и мачтами», – и что этот корабль вчера уплыл от него в тумане, когда он был занят приручением свежепойманного морского чудища. С тех пор человек-демон, оседлав укрощенную зверюгу, безуспешно разыскивает потерянное судно.

Описание корабля всколыхнуло память Слинура, и шкипер, взяв себя в руки, во всеуслышание рассказал, что вчера на закате наблюдатель, сидевший в «вороньем гнезде», заметил похожий корабль, который то ли плыл, то ли летел на северо-восток.

Человек-демон рассыпался в благодарностях и, расспросив Слинура поподробнее, ко всеобщему облегчению, заявил, что с новой надеждой он отправляется на северо-восток.

– Наверное, у меня уже не будет возможности отблагодарить вас за вашу любезность, – сказал он на прощание. – Но, плавая в водах вечности, сохраните хотя бы в памяти мое имя: Карл Тройхерц, от Гагенбека.

Хисвет, которая слушала весь разговор, стоя в средней части судна, выбрала именно этот момент, чтобы подняться по короткому трапу, ведущему на ют. Чтобы защитить себя от холодного тумана, она надела горностаевую накидку с капюшоном.

Едва ее серебристые волосы и бледное хорошенькое личико показались над палубой юта, как меньшая драконья голова, уже собравшаяся было живописно сойти со сцены, бросилась на девушку с быстротой атакующей змеи. Хисвет покатилась вниз по трапу. Деревянный трап загудел.

Отъезжая в туман на большей и, судя по всему, более миролюбивой голове. Карл Тройхерц заверещал что есть мочи и принялся немилосердно лупцевать меньшую голову, пока она наконец не стала вести себя как подобает.

Затем двухголовое чудовище со своим погонщиком, обогнув «Каракатицу» с кормы, двинулось на восток, и из густого тумана послышалась ласковая тарабарщина, содержавшая, скорее всего, слова извинения и прощания:

– Es tut mir sehr leid! Aber dankeschoen, dankeschoen! [Очень прошу меня извинить! И премного вам благодарен! (нем.)]

Послышалось легкое «Хрюпс», и конструкция человек-демон-дракон-дракон растаяла в тумане окончательно.

Перескочив через расщепленные поручни, Фафхрд и Мышелов оказались подле Хисвет одновременно, но она презрительно отказалась от их помощи и, сама поднявшись с дубовой палубы, двинулась прочь, потирая ушибленное бедро и чуть прихрамывая.

– Не приближайтесь ко мне, простофили! – горько сказала она. – Какой стыд: барышне, чтобы спастись от зубастой смерти, пришлось кубарем скатиться по лестнице и зашибить себе часть тела, которую она постыдилась бы продемонстрировать вам даже на Фрикс. Никакие вы не благородные рыцари! Будь вы таковыми, драконьи головы уже валялись бы на юте. Фи!

Между тем на западе уже начали появляться полоски чистого неба и воды, а западный ветер заметно посвежел. Слинур бросился к боцману и заорал, чтобы тот выгнал на палубу перепуганных матросов, пока «Каракатица» ни на что не напоролась.

Хотя такая опасность судну практически не угрожала, Мышелов стал на рулевое весло, а Фафхрд тем временем управлялся с парусом. И тут Слинур, вернувшийся на ют в сопровождении нескольких бледных матросов, с криком вскочил на гакаборт.

Облако тумана медленно откатывалось к востоку. На западе до самого горизонта все было чисто. В двух полетах стрелы к северу от «Каракатицы» из белой туманной ваты показались четыре судна, сбившиеся в кучу: боевая галера «Акула», зерновозы «Тунец», «Карп» и «Морской Окунь». Галера быстро двигалась на веслах в сторону «Каракатицы».

Однако Слинур смотрел на юг. Там, примерно в полете стрелы, виднелись два корабля – один был частично окутан туманом, другой уже вышел из облака.

Вторым из этих двух судов была полузатонувшая «Устрица»: вода уже перекатывалась через ее планширь. Ее парус, который каким-то образом удалось спустить, коричневым пятном полоскался в волнах. Безлюдная палуба непонятно почему вспучилась.

Наполовину скрытое туманом судно очень напоминало черный тендер с черным парусом.

От «Устрицы» к тендеру по воде двигалось множество маленьких темных точек.

Фафхрд подскочил к Слинуру. Не оборачиваясь, тот просто сказал:

– Крысы.

Брови Фафхрда поползли вверх.

Подошедший Мышелов проговорил:

– «Устрица» получила пробоину. Зерно от воды набухло и выдавило палубу вверх.

Слинур кивнул и показал рукой на тендер. Присмотревшись, можно было разглядеть, как темные точки – явно крысы! – карабкались на борт.

– Вот кто прогрыз дыры в «Устрице», – заметил Слинур.

Затем шкипер ткнул пальцем в сторону двух судов, чуть ближе к тендеру. Среди последних черных точек виднелась одна белая. Мгновение спустя все увидели, как крошечная белая фигурка карабкается по борту тендера. Слинур проговорил:

– Она командовала теми, кто прогрызал дыры.

С глухим треском вспученная палуба «Устрицы» вздыбилась, и к небу взметнулся коричневый фонтан.

– Зерно! – сдавленным голосом воскликнул Слинур.

– Теперь мы знаем, что разрывает корабли на части, – сказал Мышелов.

Очертания черного тендера сделались зыбкими – он удалялся к западу, входя в полосу отступающего тумана.

Оставляя позади пенный бурун, мимо кормы «Каракатицы» пронеслась «Акула», ее весла дергались, как ноги скаковой сороконожки. Льюкин прокричал:

– Скверные штучки! «Устрицу» ночью заманили в ловушку!

Черный тендер выиграл гонку с катящимся на восток туманом и скрылся в его молоке.

«Устрица» с искореженной палубой медленно нырнула носом в волны и стала погружаться в черную соленую бездну, увлекаемая вниз своим свинцовым килем.

Под рев боевой трубы «Акула» влетела в туман вслед за тендером.

Верхушка мачты «Устрицы», прорезав в зыби небольшую борозду, скрылась под водой. К югу от «Каракатицы» расплывалось большое пятно коричневато-желтого зерна.

Слинур повернул к помощнику мрачное лицо.

– Войдите в каюту барышни Хисвет, если понадобится, силой, – приказал он, – и пересчитайте ее белых крыс.

Фафхрд и Мышелов переглянулись.

Три часа спустя те же четверо собрались в каюте Хисвет вместе с хозяйкой каюты, Фрикс и Льюкином.

Потолок в каюте был низкий, так что Фафхрду, Льюкину и помощнику шкипера приходилось ходить пригнув голову, а сидеть хотелось сгорбившись: для зерновоза, впрочем, сама каюта была довольно просторной, однако в этот момент казалась очень тесной из-за собравшейся в ней компании, а также из-за клеток с крысами и благоуханных, окованных серебром сундучков Хисвет, стоявших на столах и рундуках Слинура. Приглушенный свет проникал в каюту через три окна с роговыми пластинами, выходящих на корму, и вентиляционные отверстия по обоим бортам.

Слинур и Льюкин сидели спиной к окнам за небольшим столом. Фафхрд умостился на одном из рундуков, Мышелов на перевернутом бочонке. Между ними стояли четыре клетки с крысами, обитатели которых, казалось, относились к происходящему с таким же спокойным вниманием, как и люди. Мышелов развлекался, представляя себе, что было бы, если бы не люди судили белых крыс, а наоборот. Из голубоглазых белых крыс получились бы весьма грозные судьи, тем более что меховые мантии у них уже были. Он в мыслях нарисовал, как они безжалостно глядят с высоких кресел на маленьких съежившихся Льюкина и Слинура в окружении мышей – писцов и судебных приставов, а также крыс-копейщиков в полудоспехах и с фантастически зазубренными кривыми алебардами в лапах.

Помощник шкипера стоял пригнувшись у открытого окошечка запертой двери – отчасти для того, чтобы матросы не подслушивали.