Мечи против колдовства - Лейбер Фриц Ройтер. Страница 3
Голос Фафхрда чуть дрогнул, когда он ответил:
– Мой отец никогда не поднимался на нее, почему же я должен был это делать? К тому же, в Клаве моего отца не было легенд о сокровищах, спрятанных на вершине Звездной Пристани…. хотя была уйма других легенд о Звездной Пристани, и каждая запрещала на нее подниматься. Люди называли моего отца Нарушителем запретов Легенд и в мудрости своей пожимали плечами, когда он погиб на белом Клыке…. Честно говоря, моя память не так уж хороша теперь, Мышелов, – я получил множество сотрясающих мозги ударов по голове, прежде чем научился наносить удары первым…. и к тому же я был еще почти мальчиком, когда наш клан покинул Холодную Пустошь – хотя грубые и суровые стены Обелиска были моей поставленной вертикально площадкой для игр….
Мышелов с сомнением кивнул головой. В тишине друзья услышали, как их привязанные пони хрумкают ломкой от инея травой, затем раздалось слабое и беззлобное рычание снежной кошки Хриссы, свернувшейся калачиком между крошечным костром и грудой багажа, – наверно, один из пони подошел к ней слишком близко. На огромной ледяной равнине, окружавшей спутников, ничто не двигалось – или почти ничто.
Мышелов опустил руку, обтянутую серой перчаткой, на самое дно своего дорожного мешка, вынул из кармашка, пришитого там, небольшой прямоугольный кусок пергамента и начал читать, больше по памяти, чем глядя на строки:
Фафхрд мечтательно сказал:
– Говорят, что боги когда-то жили и держали свои кузницы на Звездной Пристани. Оттуда, из бушующего моря огня и рассыпающихся дождем искр, они запустили в небо звезды: поэтому гора так и называется. Говорят, что алмазы, рубины, изумруды – все самые дорогие камни – это маленькие модели, которые боги сделали для звезд…. и потом беззаботно разбросали по всему свету, когда их великий труд был завершен.
– Ты никогда мне этого не рассказывал, – сказал Мышелов, взглянув на друга в упор.
Фафхрд заморгал и озадаченно нахмурился.
– Я начинаю вспоминать кое-что из моего детства.
Мышелов слабо улыбнулся, прежде чем вернуть пергамент в потаенный карман.
– Догадка, что кошель, полный звезд, может означать мешок с драгоценными камнями, – начал перечислять он, – история о том, что величайший алмаз Невона называется Сердце Света, несколько слов на пергаменте из козлиной кожи, найденном в верхней комнате закрытой и запечатанной в течение многих веков башни, стоящей посреди пустыни, – это слишком незначительные намеки, чтобы заставить двоих людей пересечь убийственную Холодную Пустошь. Скажи мне. Старый Конь, может, ты просто чувствовал ностальгию по жалким белым лугам, где ты родился, и поэтому сделал вид, что поверил во все это?
– Эти незначительные намеки, – сказал Фафхрд, который теперь пристально глядел в сторону Белого Клыка, – заставили и других людей пересечь весь Невой, направляясь на север. Должно быть, существовали и другие обрывки козлиной кожи, хотя почему они все были обнаружены в одно и то же время, я не могу понять.
– Мы оставили всех этих ребят позади, в Иллик-Винге или даже в Ланкмаре, еще до того, как поднялись на Ступени Троллей, – с полной уверенностью заявил Мышелов. – Слабаки, и не более того. Унюхали добычу, но побоялись трудностей.
Фафхрд слегка покачал головой и указал вдаль. Между ними и Белым Клыком поднималась тончайшая ниточка черного дыма.
– Разве Гнарфи и Кранарх показались тебе слабаками – если назвать только двоих из остальных претендентов? – спросил он, когда Мышелов наконец заметил дым и кивнул.
– Может быть, – мрачно согласился Мышелов. – Но разве в этой Пустоши нет обыкновенных путешественников? Правда, мы не встречали ни души от самого Мингола….
Фафхрд задумчиво сказал:
– Это может быть лагерь Ледяных Гномов…. хотя они редко покидают свои пещеры, кроме как в разгар лета, а это было уже месяц назад….
Он внезапно замолчал, озадаченно хмуря брови.
– Интересно, откуда я это знаю?
– Еще одно воспоминание времен детства, всплывающее на поверхность черного котла? – высказал свою догадку Мышелов. Фафхрд с сомнением пожал плечами.
– Значит, остаются Кранарх и Гнарфи, – заключил Мышелов. – Я готов признать, что этих слабаками не назовешь. Возможно, нам следовало завязать с ними драку в Иллик-Винте, – предложил он. – Или может, даже сейчас…. быстрый ночной переход…. внезапный налет….
Фафхрд покачал головой.
– Мы сейчас скалолазы, а не убийцы, – сказал он. – Человек должен быть целиком и полностью скалолазом, чтобы бросить вызов Звездной Пристани.
Он снова указал Мышелову на самую высокую гору.
– Давай лучше изучим ее западную стену, пока еще достаточно светло. Начнем с подножия, – сказал он. – Эта сверкающая юбка, ниспадающая с ее заснеженных бедер, которые поднимаются почти на такую же высоту, что и Обелиск Поларис – это Белый Водопад, где не смог бы выжить ни один человек. Теперь выше, к ее голове. Под плоской, надетой набекрень снежной шапкой свисают два огромных разбухших снежных локона, по которым почти непрерывно струятся лавины, словно она расчесывает их день и ночь, – их называют Косами. Между ними – широкая лестница из темного камня, отмеченная в трех местах полосами уступов. Самая высокая из этих полос – это Лик. Видишь более темные уступы, отмечающие глаза и губы? Средняя полоса называется Гнезда, самая нижняя – на уровне широкой вершины Обелиска – Норы.
– А чьи это гнезда и норы? – поинтересовался Мышелов.
– Никто не может ответить, потому что никто не поднимался по Лестнице, – ответил Фафхрд. – Ну, а теперь наша дорога наверх – очень простая. Мы поднимемся на Обелиск Поларис – гору, которой можно верить, если такие вообще бывают – затем перейдем по провисающей снежной седловине (это самая опасная часть нашего восхождения!) на Звездную Пристань и поднимемся по Лестнице на ее вершины.
– А как мы будем подниматься по Лестнице в длинных пустых промежутках между уступами? – спросил Мышелов с неким подобием детской невинности в голосе. – Я хочу сказать, если обитатели гнезд и нор признают действительными наши верительные грамоты и позволят нам сделать попытку.
Фафхрд пожал плечами.
– Какой-нибудь путь будет, все-таки скала – это скала.
– А почему на Лестнице нет снега?
– Она слишком крутая.
– Предположим, что мы все-таки добрались до верха, – сказал в заключение Мышелов, – и как мы тогда перевалим наши избитые до синевы и черноты и превратившиеся в скелеты тела через край снежной шапки, которую Звездная Пристань загнула вниз самым элегантным образом?
– В ней где-то есть треугольная дыра, которая называется Игольное Ушко, – небрежно ответил Фафхрд. – По крайней мере, я такое слышал. Но не беспокойся, Мышелов, мы ее найдем.
– Конечно, найдем, – согласился Мышелов с легкомысленной уверенностью, которая на первый взгляд казалась искренней, – мы, скачущие и скользящие по дрожащим снежным мостам и танцующие фантастические танцы на отвесных стенах, даже не прикасаясь рукой к граниту. Напомни мне, чтобы я взял ножик подлиннее и вырезал наши инициалы на небе, когда мы будем праздновать завершение этого небольшого прогулочного подъема.
Его взгляд чур, уклонился к северу. Уже другим голосом он продолжала:
– А вот темная северная стена Звездной Пристани – она, конечно же, выглядит достаточно крутой, но на ней нет снега вплоть до самой вершины. Почему бы нам не пойти там? Ведь скала, как ты сам сказал с такой неопровержимой глубиной мышления, – это скала.
Фафхрд рассмеялся беззлобно.
– Мышелов, ты различаешь на фоне темнеющего неба эту длинную белую ленту, стекающую, извиваясь, на юг с вершины Звездной Пристани? Да, а пониже – более узкая лента, ее ты видишь? Эта вторая лента проходит сквозь Игольное Ушко! Так вот, эти ленты, свисающие с шапки Звездной Пристани, называются Большой и Малый Вымпелы. Это мелкий снег, сметенный с вершины Звездной Пристани северо-восточным ветром, который дует по меньшей мере семь дней из восьми и никогда не поддается предсказаниям. Этот ветер сорвет самого сильного скалолаза с северной стены так же легко, как ты или я могли бы сдуть одуванчик со стебля. Само тело Звездной Пристани защищает Лестницу от этого ветра.