Крестраж # 1 (СИ) - "Рейдер". Страница 104

Меня, тяжело дышащего и переполненного гневом и яростью, обняли тонкими руками и прижались ко мне интересными частями тела, отчего моё нервное напряжение стало спадать, а напряжение другого рода стремительно нарастать. Чёртовы гормоны!

— Гарри, успокойся, пожалуйста. А что ты последнее сказал? Я не поняла. Это на русском, да? Вот как начну изучать русский, и буду знать все те слова, что ты используешь!— с хитринкой смотря на меня снизу вверх, сказала красавица в моих руках.

— Не надо!— не на шутку испугался я.

— Да ладно, я знаю, что ты ругаешься, но только не знаю этих слов,— усмехнулась она.

— Вот и дальше не знай,— проворчал я.

Мы гуляли после разговора с деканами по галерее седьмого этажа, смотрели на тоскливый вид в свинцовых тонах из окон замка и спорили на счёт последних событий. Мне вся эта бодяга жутко надоела и хотелось абсолютно всё решить незамысловатым, пусть и скрытным способом. Но ведь уже всем известно, что cui prodest** никто не отменял. И первым под подозрение попаду я. Да даже если у меня алиби будет, разные уроды докопаются и нервы вымотают только потому, что тут в школе Гарри Поттер в каждой бочке — затычка, мля! Гермиона ещё… доброта и всепрощение, блин, парой слов нейтрализовала такой хороший инструмент, как Живоглот. Правда, если несчастный случай со смертельным исходом произойдет, то в школе кипиш в любом случае поднимется. И расследование будет серьёзное, ЧП как-никак, тем более если таких случаев несколько штук подряд. А мне в Азкабане совсем не хочется париться. Ну ничего, у меня есть способы и без членовредительства отплатить, так сказать, алаверды устроить по полной программе. Не только эти суки могут проклятиями швыряться, я тоже кое-что умею. Не прокатит это, при наличии у них защиты, так другое что-нибудь придумаю, вроде тотальной легиллименции. Уж в этом-то я достаточно силён и подкован, теперь сквозь мои щиты и Дамблдору не пробиться, как в прошлый раз. Нужно только Гермиону по-максимуму усилить и защитить.

— О чём думаешь?— как раз спросила она, продолжая меня обнимать.

— О тебе, конечно,— улыбнулся я этому чуду и легонько подул в её лицо.

— Да? И что же надумал?— недовольно морща носик и сверкая глазами спросила Гермиона.

— Тебе нужно стать сильнее,— прошептал я и поцеловал такие близкие и сладкие губы.

*turpitudinem - уродство (лат.)

**cui prodest - кому выгодно (лат.)

Глава 49 Будни начинающих метаморфов

Вшшухх… Волна изменений от корней к кончикам волос прокатилась по каштановым локонам и они приобрели золотисто-блондинистый цвет.

— Не-е-е… Быть похожей на Браун тебе не идёт, Гермиона. Вид у тебя сразу…— хотел сказать глупый, но, вовремя опомнившись и подумав, закончил, — несерьёзный. Хотя, как маскировка под… э-э-э… недалёкую девушку и подойдёт.

Стереотипы неистребимы. Я, конечно, не думаю, что Лаванда глупая, она просто мастерски пользуется такой своей внешностью и строит из себя анекдотичную блондинку, но за голубоглазым симпатичным фасадом скрывается весьма достойный интеллект.

— А так? — сердито засопев и гневно смотря на меня, спросила Гермиона.

Её густые волосы сменили окрас на радикально-чёрный и засверкали блестящей антрацитовой волной.

— А так ты похожа на лохматую Гринграсс, только глаза карие, а не синие, — улыбнулся я.

— Значит, Гринграсс? Лохматая, значит?! — совсем обидевшись, отвернулась Гермиона.

Женщины… Хоть и совсем ещё юные, но поди разберись, вот чего она сейчас на меня дуется? Сама ведь попросила оценить и сравнить.

Найти новое убежище на территории замка взамен утраченной и оккупированной каптёрки пока не удавалось. Не было ещё одного такого уютного помещения поблизости от гостиной, и с удобными подходами, и отвечающее по площади. Мне удалось взломать ещё одну дверь, на этаж ниже, под гостиной факультета, но за ней оказался здоровенный класс-аудитория, занимающая все пространство этажа башни, и которая бы запросто могла подойти для собрания всех учеников Хогвартса. Ещё одной подобной и удобной кандейки так и не нашел.

Сейчас мы опять сидели у меня в лаборатории, а Гермиона вертелась перед наколдованным зеркалом. Уже два дня, как я снабдил её основой моего оборотного зелья и теперь она решила показать, чего добилась. После моих посильных объяснений, предупреждений и строгих инструкций, Гермиона занималась у себя в спальне перед сном и за задёрнутым пологом кровати, совмещая упражнения окклюменции и волевые усилия с изменением внешности.

— Гермиона, ты чего дуешься? — спросил я, разворачивая её к себе лицом.

— Гринграсс, эта, — пробурчала она. — А ещё ты на неё смотришь и меня лохматой обзываешь и недалёкой. Шовинист! — совсем непонятно закончила она.

«О-ё-ёй! Какие мы грозные и страшные слова знаем!»

— Ревнуем? — весело спросил я и обняв девушку втянул в себя аромат её чувств через свою эмпатию. — Зря, между прочим. Вот скажи, только честно и непредвзято, Дафна красивая?

— Красивая, — вывернувшись из моих объятий, сердито сказала она.

— Вот и я так думаю. Красивая, но не более. Я могу смотреть на неё как на картину, статую там, что недалеко от истины. Другое дело, как я её ощущаю, воспринимаю, и как девушка она меня не интересует. Знаешь… Гринграсс, она как рекламная картинка очень вкусного на вид мороженого. Посмотришь, просто объедение, а если пробовать, то всё равно что снег жевать — ни вкуса, ни удовольствия.

— Извращенец! — буркнула Гермиона.

— Вас девчонок не понять. Чего вы там все у себя в голове думаете, никому не под силу расшифровать. Ты всё равно красивее и лучше во всём. А на "мой" вкус совсем другая, vkusnayshka просто, — закончил я весело, показательно и плотоядно облизываясь.

— Шовинист-извращенец! — отпрыгнув от моих загребущих лап, она обвинительно выставила на меня пальчик и гневно задрала подбородок.

— Да, я такой! — гордо сказал я и поймал Гермиону за запястье неосмотрительно вытянутой в мою сторону руки.

Наша возня закончилась шутливой потасовкой и обнимашками с поцелуями, но так, без всего лишнего.

Гермиона продолжала, стоя перед зеркалом, изменять цвет своей шевелюры на различные оттенки и пыталась поменять цвет лица, после того, как я коряво объяснил, какие для этого нужны внутренние ощущения и настрой. Получалось не очень. Ей пока только удалось устроить на своей моське смертельную бледность, правда, не сказать, что именно бледность, просто удалила весь пигмент с лица, от чего сквозь белую кожу стала просвечивать сеть капилляров. Жутковато смотрелось, но её это даже радовало и ничуть не смущало.

— Гарри, я не пойму. Ты говорил, что метаморф может управлять своим телом, но ведь взять хотя бы волосы. Это уже не живое тело, мёртвый белок — ороговевший кератин, мне вот удаётся поменять в волосах пигмент по своему желанию. Как так получается? С ногтями так же, ты мне показывал, но это же практически одно и то же, что и волосы! С кожей, наоборот, сложнее. Там почему-то больше усилий требуется, — задумчиво смотря в своё отражение рассуждала она.

— Понятия не имею, Гермиона. Я тебе, кстати, ещё один фокус не показывал.

Я сосредоточился. Щёки, подбородок и скулы дико зачесались, а на свет вылезла шикарная трёхдневная щетина. Сразу плюс триста к взрослости. Этот приём я проделывал летом, когда мне нужно было купить что-то, что не продавалось подросткам. Тогда, со стороны, я выглядел как двадцатилетний невысокий студент. Если бы бородку себе отрастил, то тут подозрение сразу бы возникло в фальшивости и гриме, а так — брутальная щетина, которая на моей морде смотрелась очень естественно. По возрасту, такая буйная растительность на лице мне была ещё недоступна, но помогла память, та, из чужой жизни. Вспомнить все ощущения небритости оказалось очень легко и проделать трюк с выращиванием густой бородищи тоже не составило каких-нибудь затруднений.

Я подошёл к Гермионе, смотрящей на меня с раскрытым ртом и наклонившись, зашептал в её ушко: