Учитель (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 20

Онивабаши внешностью не впечатлял. Щуплый, почти хрупкий, с мелкими чертами лица, обычными карими глазами, почти постоянно сонно прищуренными, парень ничем не мог привлечь внимания, кроме белого цвета своих коротко стриженных волос. Узкие запястья, тонкая, почти прозрачная кожа рук, слабо выделяющиеся вены. Всем своим внешним видом Хайзо внушал безобидность, но я почему-то был уверен, что это не так.

Чуть позже, когда мимо еще раз прошла крайне недовольная и крайне одетая Мичико, что-то бурчащая себе под нос, наш разговор продолжился, но уже без Хиракавы и на просторном балконе пентхауса семьи Коджима.

— Отец нанял его, чтобы он присматривал за мной, — объяснил наличие невидимки у себя дома Рио, — Только вот оказалось, что я Хайзо замечаю, что бы он не делал. Ну а потом ты видел. Ластики, пинки, всё такое… ну и обнаружилось, что оба любим аниме. Вот и нашли общий язык. Даже бегаем по утрам вместе и тренируемся.

Подружились. Неожиданно, но…

— И в Киото, если что, ты поедешь? — полу утвердительно спросил я белоголового. Тот, стоя с руками в карманах, просто кивнул.

— А как насчет школы?

— Не проблема… — тихо пробурчал этот ниндзя, — Даже помогу, если что… если ты поможешь мне убедить этого лентяя заняться собой. Мне нужен спарринг-партнер на следующие два года.

— Ты «надевший черное»? — решил уточнить я.

— Нет. На мечах, ножах, всем таком, — сделав паузу, Онивабаши добавил нехотя, кивая на морщащегося Рио, развалившего на шезлонге, — У него талант. Большой. Не пользуется. Обидно.

— Я человек любви, а не насилия! — возмутился Коджима, — Мне это не нужно!

— Говорит тот, на кого пытаются расставить ловушку, — кивнул я.

— Это лишь твои домыслы!

— Из этого балкона получилась бы хорошая тренировочная площадка… — Хайзо умел быть целеустремленным.

— Я готов присоединиться к этим урокам, — подумав, сказал я, — Подобное может пригодиться.

— Если потом будем смотреть аниме… хотя бы по серии, то считайте, что вы меня уболтали.

Мы втроем переглянулись.

Я никогда не уделял фехтованию сколько-нибудь внимания. Умел обращаться с острым ножом и со скальпелем, но цели всегда лежали хорошо зафиксированными, либо без сознания, поэтому владением оружием это никак назвать было нельзя. В этом современном мире именно холодное оружие представляло для меня сейчас наибольшую опасность. Огнестрел крайне жестко контролируется законом, наказание за его владение — пожизненный срок или казнь, а вот думать, что на меня, «надевшего черное», будут кидаться только с голыми руками… глупость.

Мне нужно это знание, а получить его из книг не выйдет. Не понимая, по каким принципам наносятся удары тем или иным холодным оружием, я могу пасть жертвой какого-нибудь удачливого придурка с ножом. Шансы на это нужно уменьшить. А заодно… заодно меня очень интересует Онивабаши, использующий какое-то странное мастерство. Обмануть Узурпатора Эфира, скрыв от него эфир — невозможно, а значит — это что-то другое.

Как это иронично, в один и тот же день узнать о тех, кто эфир производит усиленно, и о тех, кто что-то может без него.

— Договорились. Но твоя сестра больше не будет бегать перед нами с голым задом, хорошо?

— Эй! Почему⁈

Мы с Рио медленно повернули голову и оценили слегка смущенного и возмущенного Хайзо. Тот, шмыгнув носом, нервно пожал плечами.

— Может, ей жарко?

Глава 8

Кипение крови

Огава нападал молча, напористо и динамично. Рука, с зажатым в ней танто, периодически полосовала передо мной воздух, но на это я уже не покупался, держа дистанцию и стремясь охватить взглядом всю фигуру противника и анализировать все его движения. Небольшое лезвие было далеко не единственным фактором угрозы со стороны жилистого бойца якудзы, он прекрасно умел отвлечь им внимание, а сам зарядить ногой, ударить кулаком, толкнуть боком. Я маневрировал, контратакуя только так, чтобы у Огавы не было шанса резануть меня своим ножом. Окна возможностей были совсем невелики, как и мои силы. От любого рывка и отхода болела половина тела, а левая рука по-прежнему болталась на перевязи.

Спарринг идёт не более трех минут, а я уже понимаю, насколько опасен вооруженный холодным оружием человек. Огава не просто угрожал мне смертью, к его услугам был широчайший ассортимент разменов, в которых он мог подставиться под кулак и пинок, обменяв их на возможность пустить мне кровь… и вот это было непривычнее всего.

— Завязывайте, — прервал нас запыхавшийся голос Жирного, — У нас гости! Огава, тебя ждет старик!

— Спасибо за урок, — остановившись, я чуть поклонился сделавшему то же самое сятэйгашире.

— Я мог бы быть напористее, — дал тот жирный намек, бросаясь одевать пиджак.

Да, тогда бы мне пришёл бы конец. Тренировочный, разумеется, но это разве должно успокоить? Наоборот. Дело даже не в подготовке самого Огавы, а в том, что у него отсутствовало внутреннее сопротивление тому, что он делает. Ножом убивают, и якудза мне очень доходчиво показал — как. Нож, меч, дубинка, металлический прут, всё это прекрасно сработает на «надевшем черное». Да, мы покрепче и быстрее исцеляемся, но это значит лишь то, что обычный человек будет меньше колебаться, перед тем как использует против нас оружие.

— Это не для меня, — буркнула наблюдавшая за боем Хиракава, — Я красивая миленькая девочка, которую никто не будет резать ножом. У меня нет врагов.

Через полчаса хафу ожесточенно полосовала ножом воздух на той же площадке, рыча под нос что-то невнятное. «Гости», которые посетили Сенко-гуми, представляли из себя молодую китаянку, нашу ровесницу, с несколькими сопровождающими. Эта самая особа, имеющая какое-то отношение к китайской аристократии, хотела выкупить Хиракаву у якудза. И да, она тоже была яркоглазой.

— Сука фарфоровая! — рычала злая как сатана Асуми, со свистом размахивая ножом, — Тварь! Трусиха сраная! Даже вызов не приняла!

— Будь аккуратнее, — посоветовал я ей, собираясь уходить, — Такие люди не понимают отказов.

— Я их вколочу ей прямо в череп!

Наблюдение за уходившей визитершей дало мне немногое, лишь понимание, что нахальная китаянка была не очень расстроена отказом. А значит, вполне может что-нибудь учудить. Не в Аракаве, конечно, но вот на боях, где мы то и дело появляемся… К тому же, иностранке плевать на местные обычаи и правила.

— Я позвоню в Комитет! — неожиданно проявила Асуми взрослый подход к возможной проблеме, — Пусть даже бзднуть боится! Сука мелкая!

— Не позвонишь. Помнишь, что нам сказал Конго? Не высовываться…

— … ксо.

— Ладно, идем, нам нужно обсудить рассказы на конкурс.

— Да чего там обсуждать!

— Поверь, есть чего.

Японская литература, часто и плотно связанная с историей, меня раздражала своей излишней запутанностью. Островитяне себе вдалбливали любовь к родине всеми возможными и невозможными способами, пусть и осмысленно, но совершенно беспощадно. В свое время, поняв, что выгоднее будет знать этот предмет, я потратил немало времени, изучая историю и литературу своей новой родины. В мою книгу эти знания не попали, делать им там нечего, но вот применение им нашлось куда раньше, чем я предполагал.

Каждый рассказ должен был соответствовать психотипу написавшего, так что Асуми и Рио предстояло неслабо потрудиться.

— Акира! — нас у ворот нагнал Баки, сунувший мне в руки нечто, похожее на твердый черный чехол для флейты длинной больше метра, — Вот! Огава просил передать.

— Что это?

— Катана… — молодой якудза помялся, — Самая обычная. У неё цуба, нам такие не нравятся, а боккенов мы не держим. Вот и…

— Спасибо, — кивнул я, — Это подарок?

— Да какой там подарок, — махнул рукой посыльный, — Мелочи. Тебе пригодится.

Некоторое время мы шагали молча, я даже книжку достал, но отвлекся, потому что Хиракава со сложными интонациями в голосе выдала:

— Мда… Старик Конго что, твой дед?

— Нет, мы не связаны кровными узами, — откликнулся я, — Он просто друг моего деда.